Петр Столыпин. Последний русский дворянин - Сергей Валерьевич Кисин

Как будто только того и ждало. 12 октября в рощу сошлись до 5 тысяч крайне возбужденных рабочих и просто любопытных. Они двинулись в город через Дегтярную площадь. На Большой Сергиевской улице, дабы не допустить их в центр для очередной битвы с правыми, пришлось разгонять толпу казакам.

В губернию усмирять аграрные беспорядки были присланы войсковые подразделения под командованием генерал-адъютанта Виктора Сахарова (в 1904–1905 годах исполнял должность военного министра). Генерал, конечно, не «бурбон», но приказ от товарища министра внутренних дел генерал-майора Дмитрия Трепова имел вполне конкретный: «Холостых залпов не давать, патронов не жалеть».

Он и не жалел, миндальничать с бунтовщиками и смутьянами не стал.

«В настоящее время в Саратовской губернии, – докладывал царю Трепов, – благодаря энергии, полной распорядительности и весьма умелым действиям губернатора, камергера двора Вашего Императорского Величества Столыпина, порядок восстановлен».

Столыпин тогда писал жене: «Оленька моя, кажется, ужасы нашей революции превзойдут ужасы французской. Вчера в Петровском уезде во время погрома имения Аплечева казаки (50 чел.) разогнали тысячную толпу. 20 убитых, много раненых… Жизнь уже не считают ни во что… А еще много прольется крови…»

Жизнь обе стороны ни во что не считали. 22 ноября в дом губернатора, где остановился сам генерал-каратель, на утренний прием пришла миловидная, скромно одетая женщина, которой на вид было лет тридцать. Пожелала видеть генерала Сахарова. Его кабинет находился на втором этаже, слева от приемной Столыпина. Его превосходительство вышел и с галантным поклоном взял прошение из рук барышни. Подслеповато щурясь (генералу было 57 лет), с удивлением прочитал на «прошении» старательными каракулями выведенный смертный приговор себе от партии эсеров. Подняв глаза, увидел перед собой дуло браунинга. Генерал был убит наповал, террористку же, оказавшуюся бывшей купчихой Анастасией Биценко, схватил на лестнице чиновник для особых поручений князь Оболенский.

Для губернатора это стало шоком – убийство в его собственном доме. Он вызвал жандармского полковника и устроил тому разнос. Тем более выяснилось, что незадолго до этого приходили рабочие и предупреждали, что специально из Пензы приехали террористы с целью убить Сахарова. Охранка же игнорировала этот сигнал, полагая, что для бомбистов более привлекательной целью должен был стать сам Столыпин. Через несколько лет история повторится с точностью до наоборот с роковыми для России последствиями.

Следует заметить, что местные либералы восторженно встретили убийство генерала, а присяжный поверенный Масленников (кандидат в городские головы) даже прислал ей в тюрьму цветы. Кладбищенским юмором отметился один из левых журналов, отозвавшийся на убийство генерала такой заметкой: «Саратовская губерния объявлена неблагополучной по диабету (сахарная болезнь). Там уже наблюдался один смертный случай».

Биценко была приговорена к бессрочной каторге, освобождена после Февральской революции. В 1917 году входила в состав большевистской делегации на переговорах с немцами в Брест-Литовске. Возмездие ее настигло с вполне предсказуемой стороны – в 1938 году «героине-революционерке» припомнили эсеровское прошлое и казнили уже без всяких цветов и каторг.

17 октября самодержец разразился манифестом о даровании политических свобод и созыве Государственной думы. Но вместо ожидаемого успокоения это принесло еще одну проблему – мощные еврейские погромы, прокатившиеся по всей России (в том числе и в Саратове) в октябре – ноябре.

Убийство одного карателя положения не изменило. Прислали другого – генерал-адъютанта Константина Максимовича, бывшего атамана войска Донского, продолжившего с казаками «профилактические поездки» по Саратовской и Пензенской губерниям. Работы у них хватало. Как раз на этот период приходится так называемая «резня в Малиновке».

В конце октября – начале ноября 1905 года волна разгромов прошла по Сердобскому уезду; по трем станам был зарегистрирован 41 случай беспорядков. В число активно выступивших входила Малиновская волость: 7 беспорядков пали на нее. Но кроме разгромов усадеб и разграбления казенки, часть малиновцев разграбила и сожгла дом православного духовенства и училище. Реакция последовала незамедлительная и крутая: 42 (!) крестьянина, виновные в этом, были убиты своими же односельчанами.

30 октября Столыпин в письме жене дает некоторые подробности о малиновских событиях: «Пугачевщина растет – все уничтожают, а теперь еще и убивают… Вчера в селе Малиновка осквернили божий храм, в котором зарезали корову и испражнялись на образе Николая Чудотворца. Другие деревни возмутились и вырезали 40 человек». В письме 31 октября – новые штрихи: «А в Малиновке крестьяне по приговору перед церковью забили насмерть 42 человека за осквернение святыни. Глава шайки был в мундире отнятом у полковника, местного помещика. Его тоже казнили, а трех интеллигентов держат под караулом до прибытия высшей власти… Местами крестьяне двух деревень воюют друг с другом».

А в декабре 1905 года накал страстей в Саратове достиг апогея. Возникший Совет рабочих депутатов призвал к вооруженному восстанию по типу московского. 16 декабря на Институтской площади начался двухтысячный митинг, грозивший под воздействием ораторов из РСДРП перейти в вооруженное противостояние. Окончательно перетрусивший городской голова Александр Немировский, которого называли «маленький Витте», в очередной раз спрятался от возбужденной толпы (впоследствии по настоянию Столыпина уволен с должности). Губернатор вынужден был пойти на крайние меры и вновь привлечь войска. В результате погибли 8 и ранены 24 человека. А еще через два дня весь затеявший бузу Совет был арестован.

Однако тушить пожар керосином было делом бесперспективным. Кровью кровь не зальешь. Необходимо было выбить почву из-под ног террористов и революционеров, лишить их социальной базы, дезавуировать основные лозунги. Как писал сам саратовский губернатор во «Всеподданнейшем отчете за 1904 год»: «Жажда земли, аграрные беспорядки сами по себе указывают на те меры, которые могут вывести крестьянское население из настоящего ненормального положения. Единственным противовесом общинному началу является единоличная собственность. Она же служит залогом порядка, так как мелкий собственник представляет из себя ту ячейку, на которой покоится устойчивый порядок в государстве. В настоящее время более сильный крестьянин превращается обыкновенно в кулака, эксплуататора своих однообщественников… Если бы дать возможность трудолюбивому землеробу получить сначала временно, в виде искуса, а затем закрепить за ним отдельный земельный участок, вырезанный из государственных земель или из земельного фонда Крестьянского Банка, причем обеспечена была бы наличность воды и другие насущные условия культурного землепользования, то наряду с общиною, где она жизненна, появился бы самостоятельный, зажиточный поселянин, устойчивый представитель земли».

Умный Витте это понимал, поэтому чуть ли не силком заставил Николая II бросить кость либералам в виде Манифеста 17 октября. Но Россия – это отнюдь не либералы, это в подавляющем большинстве консервативные крестьяне, которым как воздух нужна была собственная земля, чтобы с топором идти не за ней, а ради нее. Как раз именно поддержка богобоязненных крестьян в ряде случаев в Саратовской губернии