Я взлечу - Энджи Томас

Директор взглядом приказывает Лонгу подождать снаружи.

На столе у нее лежит мой рюкзак. Он расстегнут, видно весь мой запас сладостей.

Директор указывает нам на два стула, стоящие напротив ее стола.

– Садитесь, пожалуйста.

Мы садимся.

– Будьте добры, объясните, почему на мою дочь надели наручники, – просит Джей.

– Произошел вопиющий случай…

– Я догадываюсь.

– Не буду отрицать, что охранники переусердствовали. Положили Брианну на пол.

– Не положили, – бормочу я, – а швырнули.

Глаза Джей лезут на лоб.

– Прошу прощения?

– Ученики несколько раз проносили в школу запрещенные вещества…

– Это не оправдание, чтобы применять насилие к моей дочери!

– Брианна сопротивлялась досмотру.

– Это тоже не оправдание!

Директор Родс глубоко вдыхает.

– Миссис Джексон, такое больше не повторится. Обещаю вам, что мы проведем расследование и администрация школы применит дисциплинарное взыскание по своему усмотрению. Однако, возможно, Брианна также получит взыскание. – Она обращается ко мне: – Брианна, ты ведь продавала в школе сладости?

Я скрещиваю руки на груди. Хрена с два я стану отвечать. Она хочет свалить вину на меня? Хрен ей.

– Отвечай, – говорит Джей.

– Это всего лишь сладости, – бурчу я.

– Возможно, – говорит директор, – однако продажа товаров, запрещенных к проносу на территорию школы, противоречит нашим правилам.

Тоже мне запрещенные товары.

– Да вы бы и не узнали, если бы Лонг и Тэйт не цеплялись ко всем, кто не белый!

– Брианна, – окликает Джей. Это не предупреждение. Она хочет сказать: все под контролем. И переходит в наступление: – С каких пор сладкое – запрещенный товар? И чем им так моя дочь не угодила?

– Охранники имеют право обыскивать случайно выбранных учеников. Могу вас заверить, что Брианну досмотрели не потому, что она кому-то не угодила.

– Херню не плетите! – Я даже не пытаюсь прикусить язык. – Они всегда прикапываются только к нам.

– Может показаться, что все действительно…

– Все действительно так!

– Брианна! – повторяет Джей. А вот это уже предупреждение. – Директор Родс, когда здесь учился мой сын, он рассказывал мне, что охрана обыскивает одних чаще, чем других. Я сомневаюсь, что оба моих ребенка врут. И надеюсь, что вы не это имеете в виду.

– Мы проведем расследование, – до отвращения ровным тоном произносит директор. – Однако повторюсь, миссис Джексон, охрана не делает никаких различий между учениками.

– Вот как, – отвечает Джей. – Значит, они всех швыряют лицом в пол?

Повисает тишина. Директор прочищает горло:

– Повторюсь, Брианна сопротивлялась досмотру. Как мне сообщили, она спорила и вела себя агрессивно. Это не первый случай, когда у школы возникают претензии к ее поведению.

Ну начинается.

– Что вы хотите сказать? – спрашивает Джей.

– Сегодняшний случай соответствует общей тенденции…

– Общей тенденции несправедливого отношения к моей дочери!

– Повторяю, ко всем относятся одинаково.

– А белых девчонок тоже гоняют к вам каждую неделю за ехидные замечания? – спрашивает Джей.

– Миссис Джексон, Брианна часто ведет себя агрессивно.

«Агрессивно». Слово из четырех слогов. Рифмуется со словом «пассивно».

Я не пассивна,

а значит, агрессивна.

Меня постоянно называют агрессивной. Вообще это должно значить, что я представляю опасность, но я ни разу никого пальцем не тронула. Просто часто говорю то, что не нравится учителям. Все устраивает только миссис Мюррэй – а она, по странному совпадению, единственная чернокожая учительница. Однажды, во время месяца афроамериканской истории, я спросила нашего историка, мистера Кинкейда, почему мы изучаем историю чернокожих только начиная с работорговли. Его бледные щеки покраснели.

– Потому что, Брианна, мы следуем учебному плану, – ответил он.

– Да, но вы же сами его разработали! – ответила я.

– Я не собираюсь терпеть ваши выступления.

– Просто не делайте вид, что чернокожих людей раньше не суще…

Он отправил меня к директору. Написал в записке, что я веду себя агрессивно.

Или вот на уроке литературы миссис Бернс распиналась про классиков, и я закатила глаза: все книги, про которые она говорила, казались охереть какими скучными. Она спросила меня, в чем дело, и я честно ответила, правда, «охереть какими» все же опустила. Меня отправили к директору. Выходя, я что-то пробурчала под нос – она записала, что я проявляю агрессию.

Ну и как не вспомнить случай в театральном кружке. Мы тогда повторили одну и ту же сцену раз сто, и мистер Ито сказал сыграть ее в сто первый. Я шумно вдохнула сквозь стиснутые зубы и с возгласом: «Господи боже мой» – воздела руки. При этом я уронила листок с ролью, и он упал на учителя. Мистер Ито уверял, что я специально в него кинула. Меня отстранили от занятий на два дня.

И это все только одиннадцатый класс. За два предыдущих года тоже много чего случилось. И вот сегодня…

– Согласно школьному уставу, за несанкционированную торговлю запрещенным к проносу товаром на территории школы Брианна будет на три дня отстранена от занятий, – заключает директор Родс, застегивает рюкзак и возвращает мне.

Мы выходим в коридор со звонком с первого урока. Раскрываются двери классов, все высыпают в коридор – сегодня их как-то особенно дохрена. На меня пялятся, как никогда раньше, оглядываются и перешептываются. Я наконец перестала быть невидимкой и уже об этом жалею.

Домой мы едем молча.

«Бандюга». Всего одно слово из трех слогов. При желании можно много с чем зарифмовать. Синонимы: «бандит», «хулиган», «нарушитель», «преступник», «гангстер»… Лонг считает, что «Брианна» – тоже синоним.

За эту бандюгу

никто не даст поруку.

Какая хрень. На хер это слово. На хер эту школу.

Вообще все на хер.

Я смотрю в окно на жалкие останки Сада. Мы едем по Кловер-стрит, раньше это была одна из самых оживленных улиц Садового Перевала, но после протестов от нее остались только груды обожженного булыжника и дома с забитыми окнами. Одним из первых разнесли супермаркет, потом разграбили и сожгли магазин электроники. Магазин уцененных товаров сгорел дотла. Теперь за продуктами приходится ездить либо в «Уолмарт» на окраине Сада, либо в маленький магазинчик на западе.

Я бандитка из развалин.

– Похоже, никто не собирается ничего отстраивать, – говорит Джей. – Как будто это напоминание нам всем, что будет, если мы им не угодим. – Она оборачивается. – Бусечка, как ты?

Дедушка говорит, что мы, Джексоны, не плачем – мы стискиваем зубы и решаем проблемы. Как бы ни щипало глаза.

– Я не сделала ничего плохого!

– Не сделала, – соглашается Джей. – Ты имела полное право не показывать им рюкзак. Но, Бри… обещай мне, что, если такое вдруг случится снова, сделаешь все как скажут.

– Чего?!

– Малышка, может случиться непоправимое. Такие люди иногда злоупотребляют властью.

– А у меня никакой власти нет, так?

– У тебя ее больше, чем ты думаешь. Но в таких обстоятельствах я… – Она сглатывает. – Я прошу тебя, просто делай что скажут. Как только опасность минует, мы им всем покажем. Главное, чтобы она миновала. Хорошо?

То же самое она уже говорила мне про копов. Типа просто делай что скажут. Они ни в коем случае не должны подумать, что ты представляешь опасность. Короче, надо растечься лужицей и молча сносить удары, чтобы хотя бы выжить.

Я начинаю думать, что уже пофиг, как я буду себя вести. Меня все равно будут принимать за того, за кого принимают.

– В этой школе ко мне постоянно цепляются!

– Понимаю, – вздыхает Джей. – Да, это несправедливо. Но, малышка, осталось продержаться всего два года. И не попадать так часто к директору. Бри, нельзя допустить, чтобы тебя исключили. Если для этого нужно молчать в тряпочку, значит, придется помолчать.

– Нельзя даже за себя постоять?

– Только тогда, когда оно того стоит. Необязательно по любому поводу закатывать глаза, ехидничать и хамить…

– Как будто одна я так делаю!

– Не одна, но только такие девочки, как ты, получают за это записи в личное дело!

Мы обе замолкаем.

Джей медленно выдыхает носом.

– Малышка, иногда у чернокожих просто другие правила игры. Черт возьми, иногда мне кажется, что все вокруг режутся в шашки, а у нас шахматная партия с гроссмейстерами. Это ужасно несправедливо, но такова жизнь. К сожалению, Мидтаун как раз такое место, где приходится не просто играть в шахматы, но еще и по усложненным правилам.

Как же я все это ненавижу…

– Не хочу туда возвращаться!

– Понимаю, но выбора у нас нет.

– Почему я не могу учиться в Саду?

– Потому что мы с твоим отцом поклялись, что ни ты, ни Трей не переступите