Хулиганка и бунтарь - Виктория Александровна Килеева

присоединилась к Люсе в колл-центре. Плакать она не умела, поэтому период адаптации к матам прошла быстрее подруги. Зато страсть поучать всех, включая абонентов, так и не преодолела.— Екатерина, здравствуйте, — мрачно отвечала Катя.

— Здравствуйте, девушка. Вчера я приходил в ваш центр обслуживания, но мне там так непонятно всё объяснили… У вас что, все бабы такие дуры?

— Давайте не будем вдаваться в гендерные различия наших сотрудников. Или вы готовы признать себя шовинистом?

— КЕМ? — опешил абонент.

— Вопросы по работе компании имеются?

— Да! Увольте ваших дур!

— Спасибо за звонок. Всего вам доброго, — упрекающе отчеканила Катя и отключилась. — Quel cauchemar[15], какое мракобесье…

У Люси была тётя — Маша, младшая мамина сестра и детский психолог. С Люсей они были ровесницами, и им рано пришлось подружиться. Потом началась школа, и Маша познакомила Люсю со своей детсадовской подружкой Катей Хетцер.

Иногда Люся и Маша ходили вместе по магазинам. Маша подозревала, что у неё есть вкус, и всегда пыталась помочь племяннице, вкусом, на её взгляд, не отягощённой.

Люся взяла себе майку-алкоголичку. Она носила сороковой размер и очень радовалась, когда ей удавалось поправиться хотя бы на пятьсот грамм. Теряя килограмм, Люся так огорчалась, что от переживаний не могла есть.

— Люсь, откуда пошло слово «майка»? — спросила заглянувшая в кабинку Машина голова. — От слова «маяться»?

— От слова «май».

— А почему ты хочешь именно майку-алкоголичку?

— В ней я как-то поспортивнее кажусь, — вздохнула Люся, с укором глядя на свои выпирающие ключицы.

— К такой майке и лифчик-алкоголик требуется.

— Это какой?

— С перетянутыми сзади лямками, их тогда под майкой не видно будет.

— А у вас такой есть? — с надеждой спросила Люся у стоявшей рядом продавщицы.

— Кажется, был. У вас какой размер груди?

— Восьмидесятый.

Маша прыснула со смеху.

— Это если в сантиметрах, — грустно уточнила Люся.

Лифчик с перетянутыми сзади бретельками имелся только четвёртого размера.

— Даже не думай! — замахала руками Маша. — Ты в нём будешь, как карандаш в стакане.

— Это несправедливо! — вспылила Люся.

— Что именно?

— Что тебе от моей бабушки достался бюст, а мне — только плохое зрение!

Прежде чем Люся успела расстроиться, продавщица сунула ей накладные чашечки телесного цвета:

— Вообще никаких бретелек не нужно, всё держится на специальном клею.

Люся померила и пришла в восторг:

— Машка, у меня появилась грудь!

— Берём.

Люся ни за что не хотела расставаться с новой грудью и снимать её категорически отказывалась.

Она выплыла из магазина, сияя улыбкой. Ощущение приятной наполненности в районе декольте вселяло в неё небывалую, неизвестную прежде уверенность. Она выпрямилась и пошла совсем другой походкой, дразняще-манящей, почти соблазнительной, чувствуя себя желанной всеми проходящими мимо мужчинами.

Девушки сели в автобус. Гордо выпятив грудь, Люся оглядывалась по сторонам — ей казалось, что все смотрят на неё.

К середине пути летний зной стал почти невыносим. Люся обмахивалась журналом, умирая от жажды. Да ещё и с чашечками творилось что-то незапланированное…

— Маш. — Люся взволнованно нагнулась к тётке. — У меня там всё вспотело.

— Терпи.

Минуту спустя ситуация обострилась.

— Ма-аш! — тревожно зашептала Люся. — Она уже на животе!

— Кто?

— Грудь!

— Как?!

— Она отклеилась! Из-за жары!

— Не может быть! Ну ладно, сними одну.

— Не могу — они же вместе скреплены!

— Погодь… — Маша торопливо расстегнула сумку. — Всё. Сымай её скорей!

Одна Люсина рука скользнула под майку, чтобы стянуть мокрые чашечки и запихнуть их в сумку, а другая — поправила опавшее декольте. Маша резко дёрнула молнию.

— Фу-ух… — выдохнула Люся. — Сразу так свободно стало.

Она встретилась взглядом с мальчиком лет десяти, стоявшим неподалёку, — бедняга смотрел на неё расширенными от ужаса глазами. Он выглядел так, словно от страшного открытия у него поменялось мировоззрение.

Маша тоже его заметила и с сочувствием пробормотала:

— Вот так и приобретаются детские психотравмы. Это я тебе как психолог говорю.

По пути домой девушки встретили Робкого Робота. Тот не спускал глаз с новой Люсиной майки.

— О, Люсенька, вы не носите бюстгальтер?

— Она не носит грудь, — встряла Маша.

— Зачем ты это сказала?! — зашипела Люся, когда они распрощались с оторопевшим Роботом.

— Ты же сама хотела от него избавиться. Теперь он десять раз подумает, прежде чем звать тебя на свидание.

— Два позора за один день, — сокрушалась Люся.

— Успокойся, твой лимит уже исчерпан.

[11] Маркиз Донасьен де Сад – французский писатель и философ, давший миру понятие «садизм». Леопольд фон Захер-Мазох – австрийский писатель, давший миру понятие «мазохизм».

[12] Лингвистический закон, названный в честь американского лингвиста немецкого происхождения Джорджа Кинсли Ципфа и французского лингвиста Пьера Гиро.

[13] Василий Кириллович Тредиаковский — русский поэт XVIII века, реформатор стихотворного языка.

[14] Конец стихотворения Владимира Маяковского «Лиличка!»

[15] Какой кошмар (фр.)

-4-

Вечером Люся заплела себе десять косичек. Наутро распустила — волосы стали пышными и кудрявыми. Было красиво. Около часа. К тому времени, как она приехала на работу, всю красоту буквально ветром сдуло — остались только пушащиеся космы.

Метаморфозы с причёской существенно сказались на Люсином настроении, и больше она не была ни мила, ни приветлива.

— Людмила. Доброе утро…

Абонент, не очень хорошо понимающий русский язык, никак не мог дозвониться до своего друга Нурика.

— Какой автоинформатор вы слышите? — спросила Люся.

— Авто… что?

— Подождите. — Она сделала тестовый вызов. — Всё ясно. Абонент просто находится вне зоны действия сети.

— Зона?! Нурик на зоне?! — заволновался абонент. — Девушка, милый, может, ему передать что-то надо? Вы скажите адрес, куда его посадили, я поеду!

— Людмила. Здравствуйте.

— Вообще-то я Полина…

— Людмила — это я, —