Лев мисс Мэри - Эрнест Хемингуэй

– Ага, – сказала мисс Мэри. – Так, по-твоему,ты будешь лучшей женой моему мужу, нежели я? Ах так, значит, вы идеальноподходите друг другу и ему с тобой лучше, чем со мной? Ты думаешь, вы чудненькозаживете вместе и он наконец удостоится любви женщины, разбирающейся вполитике, психоанализе и истинном смысле слова «любовь»? Что ты знаешь о моеммуже и о том, что мы пережили и что у нас общего?

– Правильно! Правильно!

– Дай мне высказаться. Послушай, ты, растрепа, тощаятам, где следует быть формам, и заплывшая жиром, где у породистых женщин егобыть не должно. Послушай, ты, женщина. Я застрелила ни в чем не повинного оленяс расстояния в добрых триста сорок ярдов и съела его, не испытав при этомникаких угрызений совести. Я убила конгони[17] и гну,на которую ты похожа. Я охотилась и убила огромного и прекрасного сернобыка,который красивее всякой женщины, и рога у него почище, чем у любого мужчины. Намоем счету больше убийств, чем у тебя флиртов, и вот что я тебе скажу: тыисчезнешь, растворишься в своем сладкоречивом снадобье миллис[18]и уберешься из этой страны, или я прикончу тебя.

– Великолепная речь. Ты бы никогда не отважиласьпроизнести ее на суахили, не правда ли?

– Мне незачем произносить ее на суахили, – сказаламисс Мэри. Как обычно, произнеся речь, она чувствовала себя немного Наполеономпосле Аустерлица. – Речь эта предназначена только для белых женщин и, ужконечно, вовсе не относится к твоей невесте, коль скоро она претендует лишь наместо второй жены. Моя речь направлена против любой белой дряни, котораявозомнит, что с ней ты будешь счастлив больше! Против выскочек.

– Очаровательная речь. И с каждым разом она звучит всеяснее и убедительней.

– Это совершеннейшая правда, – сказала миссМэри. – Именно так я и поступлю. Правда, я старалась, чтобы она непрозвучала слишком резко и вульгарно. Надеюсь, тебе не пришло в голову, чтосладкоречивое снадобье имеет какое-нибудь отношение к водке-миллис?

– Нет, не пришло.

– Вот и хорошо.

– Я так хочу, чтобы мой лев объявился и в нужный моменту меня хватило роста разглядеть его в зарослях, – сказала миссМэри. – Знаешь, как много он для меня значит?

– Думаю, да. Это знают все.

– Кое-кто считает меня ненормальной. Но ведь в старинулюди отправлялись на поиски Чаши Грааля или Золотого Руна, и никто несомневался в их здравом уме. Настоящий огромный лев ничуть не хуже и кудаопаснее любой чашки или овечьей шкуры, какими бы священными или золотыми они нибыли. У каждого есть что-нибудь, чего ему по-настоящему хочется, а для меняважнее всего мой лев. Я знаю, с каким терпением вы все относились к моей охоте.Но после дождя я обязательно встречусь с ним. Не дождусь, когда наконец услышуночью его рык.

– У него великолепный рык. И скоро ты его встретишь.

– Непосвященные никогда не поймут меня. А он сторицейвоздаст мне за все.

– Понимаю. Ты ведь не ненавидишь его, правда?

– Нет. Я люблю его. Он прекрасен и очень сообразителен,и мне не нужно объяснять тебе, почему я должна его убить.

– Нет. Конечно же нет.

– Старик знает. Он и мне все объяснил. Он дажерассказал мне о той ужасной женщине, и как всем пришлось стрелять в ее львасорок два раза. Да что об этом говорить, все равно никто никогда не поймет.

– Мы понимаем, а тем, кому это непонятно, мы можемтолько посочувствовать.

Этой ночью, когда все уже легли, но еще не успели заснуть,мы слышали рычание льва. Лев находился где-то к северу от лагеря, и рык его,поначалу негромкий, постепенно набирал силу и закончился вздохом.

– Я лягу к тебе, – сказала Мэри.

Я обнял ее, и мы лежали, прижавшись друг к другу в темноте,и слушали рев льва.

– Его ни с кем нельзя перепутать, – сказалаМэри. – Хорошо, что мы вместе, когда он так рычит.

Лев, глухо ворча, уходил на северо-запад. Невозможно описатьрычание дикого льва. Можно лишь сказать: я слушал, а лев рычал. Ничего общего сшумом, который издает перед началом фильма лев «Метро-Голдвин-Майер». От рыкадикого льва цепенеет все внутри.

– У меня будто все оборвалось, – сказалаМэри. – Он настоящий владыка ночи.

Мы слушали, и вскоре откуда-то издалека, с северо-запададонесся новый рык, только теперь он закончился кашлем.

– Надеюсь, он поохотится удачно, – сказал яМэри. – Не думай о нем слишком много, постарайся уснуть.

– Я должна и хочу думать о нем. Он мой лев, и я люблю иуважаю его, но я вынуждена убить его. Он для меня важнее всего, не считая тебяи наших помощников.

– Но тебе нужно отдохнуть, дорогая. Может быть, это оннарочно рычит и не дает тебе спать.

– Что ж, пусть он мешает мне, – сказалаМэри. – Раз я собираюсь его убить, он имеет на это право. Я люблю его, имне нравится все, что он делает.

– Тебе надо поспать хотя бы немножко. Ему бы непонравилось твое поведение.

– Ему наплевать на меня. А мне на него нет. Ты долженпонять.

– Я понимаю. Но тебе необходимо хорошенько выспаться,малышка. Потому что завтра утром все и начнется.

– Я буду спать. Пусть только он поговорит еще немного.

Ей очень хотелось спать, и я подумал, что эта девочка, ниразу в жизни не испытавшая желания убить кого бы то ни было, пока во времявойны судьба не свела ее с сомнительными личностями вроде меня, слишком долгоохотилась на львов, следуя безукоризненно честным правилам охоты, а это бездолжной страховки со стороны настоящего профессионала было не очень-то разумнымделом и могло кончиться для нее плохо, и, возможно, все именно к этому и шло.Вскоре лев снова зарычал и кашлянул три раза. И кашель докатился от его логовак нам и заполнил палатку.

– Теперь я пойду спать, – сказала Мэри. –Надеюсь, он кашлял просто так, или, может, он простудился?

– Не знаю, дорогая.