Богиня маленьких побед - Янник Гранек

– Ты мнишь его заурядным плотником, а себя краснодеревщиком?

– Я не понимаю твоих намеков, Адель. Я устал. Пойду лягу.

Курт хлопнул дверью своей комнаты, в привычной манере положив конец всем несостоявшимся спорам. У него не было никакого желания оспаривать мнение других. А мое так и подавно. Эти слова, за которыми захлопывалась дверь, звучали все чаще и чаще. Они свидетельствовали о его поражении и одиночестве. Этот звук я слушала изо дня в день, год от года. Он и сейчас стоит у меня в ушах.

Я пыталась развеять тоску, вглядываясь в тревожные изображения на экране. Как Америка сможет пережить подобную драму? К этому хаосу наверняка приложили руку русские. В 1962 году конфликт так и не вспыхнул, хотя я была бы не против и даже этого желала всей душой. Маленькая кубинская бомба и всем пришел бы конец! Мы стерли бы все с нашей грифельной доски, пошли бы по другому пути и уж на этот раз не ошиблись бы в выборе. Путешествие во времени. Почему Курт не сделал нам такого подарка? Один-единственный раз его наука принесла бы хоть какую-то пользу. Как бы мне хотелось просыпаться каждое утро, обладая широкой гаммой возможностей! Чтобы было двадцать семь лет, чтобы были красивые ноги, чтобы протягивать ему плащ в гардеробе «Ночной бабочки».

Смерти я не боялась и даже призывала ее. Меня страшил этот конец – который никак не кончался.

Энн подождала, пока здания ИПИ не скрылись из виду, и только после этого дала волю гневу. С силой пнула влажный ком земли, нанеся туфлям непоправимый ущерб. Вокруг в неге слишком теплой зимы дремала непомерных размеров лужайка. Молодая женщина в душе прокляла и голубое небо, и этот бесцветный город. А заодно и себя за отсутствие смелости и находчивости – она утратила весь свой боевой дух.

Келвин Адамс застал ее врасплох. Внезапно сменив тему совершенно невинного разговора, он попросил ее больше не тратить время на вдову Гёделя. По его сведениям, ей осталось жить месяц, самое большее два, и она была не в том состоянии, чтобы творить новые пакости. Теперь ему хотелось, чтобы Энн всегда была под рукой.

– Я не могу сейчас все бросить. До цели осталось каких-то два шага.

– Надавите на нее. Поплачьте. У этой старой карги наверняка сентиментальная душа. Скажите, что можете потерять работу.

Он теребил пуговицы пиджака; услышав продолжение, молодая женщина ушам своим не поверила.

– Моя дорогая Энн, я к вам очень привязан, но вы забросили свои обязанности и теперь занимаетесь ими только наполовину. Да, мы с вашим отцом друзья, но вы в первую очередь должны видеть во мне начальника. Я вами недоволен. Соберитесь. ИПИ – не что иное, как царство совершенства.

Она вышла из кабинета, едва сдерживая слезы. От изумления мозг застыл и отказывался работать. ИПИ – не что иное, как царство совершенства. Эта фраза стала для нее пощечиной. Энн никогда не была приживалкой. Еще неделю назад он называл ее чуть ли не «собственной дочерью».

– Энн, вы похожи на женщину, готовую совершить убийство.

К ней, засунув руки в карманы пальто, направлялся Пьер Сикози. Молодая женщина тут же придала лицу более человечное выражение и попыталась улыбнуться. Француз изобразил два финта торреро; Энн, помимо своей воли, рассмеялась, но новый спазм ярости немедленно призвал ее к порядку. Она остро нуждалась в сигарете. Этот черный день явно поставит крест на всех ее попытках бросить курить. Опередив ее мысли, Пьер пригласил молодую женщину выпить по стаканчику. В последние дни он почти не выходил из Института, и Энн посчитала своим долгом показать ему Принстон. Она машинально взглянула на часы. Ее никто не ждал, разве что глупый котяра. Молодая женщина предложила сходить в паб на Палмер Плейс. По дороге она заодно покажет ему дом, в котором жил Альберт Эйнштейн. Француз не имел права уехать из Принстона, не осмотрев этой достопримечательности.

– Мне очень хочется купить сувенир в виде прозрачного стеклянного шарика с его головой внутри. Моя маленькая Эмили их собирает.

– Из его имени все извлекают огромный доход. У вас есть дочь?

– Ей восемь лет. Живет с моей бывшей женой в Бордо. Вы знаете эти края?

– Нет, но мне нравится тамошнее вино.

– Вот и славно! Давайте тогда выпьем старого бордоского вина. Ненавижу это калифорнийское пойло.

Они молча направились в сторону Мерсер-стрит. Энн пыталась справиться с нахлынувшими на нее противоречивыми чувствами: ей было лестно фланировать по улице в столь блестящей компании, но после разговора с Адамсом к горлу подкатывала тошнота. Она ни за что не бросит Адель умирать в одиночестве. Нужно будет взять отпуск, чтобы видеться с ней, и придумать, как подипломатичнее ей об этом сообщить.

– Я много думал о нашем разговоре на День благодарения.

– Я никогда не видела Лео таким восторженным.

– Вы с ним близки?

Энн наступила на мокрый ком земли, поскользнулась и чуть не упала; Сикози подхватил ее под руку. Она в замешательстве тут же от него отпрянула и подумала, не собрался ли математик за ней приударить. Информацию о «бывшей жене» он уже сообщил. В случае с французами она не могла отличить, когда по отношению к ней проявляют вежливость, а когда заговаривают зубы. Во время пребывания в Париже молодая женщина никак не могла привыкнуть к этой двойственности. Она изгнала подобные нелепые мысли из головы: только что ей преподали жестокий урок, доказывающий, что она напрочь разучилась понимать людей. С подобным экзотическим фруктом эту ошибку лучше не повторять. Француз, если и был разочарован отсутствием ее ответа на заданный вопрос, виду не подал и перевел разговор в другое русло.

– Я думал о ваших взаимоотношениях с госпожой Гёдель. Мне было бы чрезвычайно любопытно узнать, нет ли в бумагах ее мужа неизвестного доказательства недоказанности континуум-гипотезы. Принято считать, что это сделал Пол Коэн, однако Гёдель тоже долго работал над этой проблематикой, хотя и не опубликовал никаких результатов.

– Сомневаюсь, что Адель в состоянии обсуждать подобные вопросы.

– А вы все же спросите.

– С ней мне ничего не дается бесплатно. Мы заключили что-то вроде сделки. Она рассказывает мне о своей жизни, я – о моей.

– И в чем же заключается проблема?

– Я исчерпала все свои возможности. Моя жизнь превратилась в мрачную, унылую пустыню.

– Тогда расскажите ей о прогулке с очаровательным французом.

Стало быть, ей это не приснилось: он действительно флиртовал.

– С лауреатом Филдсовской премии!

– Ох уж эти премии…

– Только те, кто их получает, могут позволить себе относиться к ним с презрением.

– Я не столь амбициозен. Ничто не в состоянии наполнить мое сердце большей радостью, чем хорошее открытие!

Они зашагали по Мерсер-стрит. Привыкнув ходить быстро, Энн соизмеряла свой шаг с поступью длинноногого француза. Сикози не любил говорить, только чтобы не молчать, и от этого она зауважала его еще больше. У дома 112 он попросил его сфотографировать, заранее извинившись за всю нелепость своего языческого идолопоклонничества. Молодая женщина с удовольствием выполнила его просьбу. Они на несколько мгновений остановились и залюбовались прославленным домом, выкрашенным в белый цвет.