Воины Карфагена. Первая полная энциклопедия Пунических войн - Евгений Родионов

В конце лета 211 г. до н. э. Марцелл вернулся в Рим с отчетом о своих действиях за три года управления Сицилией. Перечислив перед сенатом одержанные победы, он попросил триумфа, но получил отказ, ведь его армия не была выведена с острова, а на его место назначен Марк Корнелий Цетег и, значит, война там все еще продолжалась. В итоге после долгих споров Марцелла удостоили овации, перед которой он сам организовал триумф на Альбанской горе. Тогда же произошло и награждение тех, с чьей помощью римляне добились своих побед на острове. Мерик и Сосис (приведший легионеров к стенам Сиракуз) получили римское гражданство и по пятьсот югеров земли. Кроме этого, Сосису дали дом в Сиракузах, а Мерику и перешедшим вместе с ним к римлянам иберам распорядились выделить город на Сицилии (не совсем то, что когда-то обещал Марцелл). Беллигену тоже было решено передать город и четыреста югеров земли (Ливий, XXVI, 21, 1–13).

Однако Мерик и Беллиген обрели свои владения далеко не сразу, так как и теперь говорить о завершении борьбы за Сицилию было еще преждевременно. Карфагеняне не оставили надежд на возвращение острова, Муттин и Ганнон были живы и продолжали воевать с теми войсками, которые у них оставались, а вскоре после отъезда Марцелла на Сицилии был высажен десант, насчитывавший восемь тысяч пунийских пехотинцев и три тысячи нумидийских всадников. Увеличив численность своего отряда, Муттин возобновил рейды по землям римских союзников, а изменение баланса сил побудило несколько городов, в числе которых Мургантию, Эргетий, Гибл, Мацеллу, к отложению от Рима (Ливий, XXVI, 21, 14–15).

К этим проблемам у римлян добавился еще чуть было не разразившийся мятеж в войсках. Воины, сосланные на Сицилию в наказание за поражение при Каннах, были возмущены тем, что после всех побед, за которые был награжден Марцелл, их продолжают держать на острове, а ни один из запретов, призванных подчеркнуть их «опальное» положение (как, например, этим легионерам нельзя было зимовать в городе), не был отменен. Но претору Марку Корнелию, командовавшему сицилийской группировкой после Марцелла, удалось не только предотвратить бунт, но и переломить ход боевых действий. Отложившиеся города были возвращены под власть Рима, из них Мургантию передали Мерику и его иберам (Ливий, XXVI, 21, 16–17).

Наступил 210 г. до н. э., и в Риме были проведены выборы очередных консулов. Ими стали Марк Валерий Левин и Марк Клавдий Марцелл, которому в последнее время приходилось думать не только о борьбе с карфагенянами, но и о том, как не пострадать от интриг политических противников. Его жестокость при захвате Сиракуз старались использовать для подрыва репутации и занижения достигнутых заслуг. По мнению самого Марцелла, значительную роль в этом сыграл Марк Корнелий, переправивший в Рим большое количество сицилийцев, которые рассказывали о совершенных им на острове преступлениях (Ливий, XVI, 26, 5–9).

По постановлению сената одного из консулов планировалось направить на Сицилию, а до его прибытия ситуацию на острове должен был контролировать претор Луций Цинний с двумя «штрафными» легионами из солдат, переживших Канны. Другому консулу предстояло воевать в Италии против Ганнибала. Как обычно, чтобы распределить провинции, была проведена жеребьевка, и по ее результатам Сицилия опять досталась Марку Клавдию Марцеллу. Присутствовавших при этом сицилийцев охватил неподдельный ужас: что же теперь натворит на острове неумолимый римлянин после того, как они приходили на него жаловаться? Облачившись в траурные одежды, они ходили по домам сенаторов, говоря, что если Марцелл вернется на Сицилию, то все ее жители попросту сбегут. «Лучше их острову погибнуть от огней Этны или погрузиться в море, чем быть отдану на расправу врагу» (Ливий, XXVI, 29, 4). Постепенно сицилийцам удалось склонить мнение сенаторов в свою пользу, и консулам было предписано обменяться провинциями. Марцелл согласился и, таким образом (тоже не впервые), должен был вести боевые действия против Ганнибала (Ливий, XXVI, 29). После этого сицилийцы вновь выступили перед сенатом с жалобами на неправомерно жестокие действия Марцелла и просьбой вернуть их разграбленное имущество, насколько это возможно. В своей защитительной речи Марцелл отмел все претензии и обвинения, говоря, что выполнял свой долг, и после длительного обсуждения сенат постановил оправдать все, что тот совершил на острове, а консулу Валерию Левину поручили помочь Сиракузам, но не привлекая казенные средства (Ливий, XXVI, 30–32).

Ближе к концу 210 г. до н. э. на Сицилию прибыл консул Марк Валерий Левин. Наведя порядок в Сиракузах, он начал наступление на Акрагант, где все еще находился пунийский гарнизон во главе с Ганноном и Муттином. За время, прошедшее после битвы при Гимере, отношения между военачальниками карфагенян ничуть не улучшились. Муттин по-прежнему пользовался авторитетом у всех воинов, а Ганнон мечтал, как бы избавиться от опасного соперника (Ливий, XXVI, 40, 1–5).

Наконец, невзирая на пользу общего дела, Ганнон назначил собственного сына на должность Муттина, надеясь, что последний потеряет влияние на подчинявшихся ему нумидийцев. Результат, которого он таким образом достиг, оказался прямо противоположным планируемому. Привязанность воинов к своему командиру, притесняемому самодуром-начальником, только возросла, и слушаться кого-либо другого они не собирались. Терпение Муттина тоже закончилось, и он затеял тайные переговоры с Валерием Левином о сдаче Акраганта. Условились, что нумидийцы тем или иным способом захватят одни из обращенных к морю городских ворот, через которые в город войдут римляне. Все было сделано по плану. Ганнон заподозрил что-то неладное, только когда римляне вошли уже в самый центр города, и то он сперва подумал, что это взбунтовавшиеся нумидийцы. Поняв, что происходит на самом деле, он вместе с Эпикидом и немногими телохранителями добрался до моря, где им посчастливилось раздобыть корабль и переправиться в Карфаген. Дальнейшее больше походило на бойню. Лишившись предводителей, сицилийцы и карфагеняне даже не пытались сопротивляться, а так как все ворота оказались перекрыты, никто из них не спасся. Горожане тоже жестоко поплатились за поддержку пунийцев: все они были проданы в рабство, главные должностные лица города казнены, а деньги увезены в Рим (Ливий, XXVI, 40, 7–13).

Судьба Акраганта, в сравнении с которой участь Сиракуз могла показаться завидной, подорвала волю к сопротивлению у тех, кто еще держался Карфагена. В короткий срок Валерий Левин взял шесть сицилийских городов штурмом, двадцать захватил с помощью измены, и около сорока сдались ему без боя. Их главы были либо награждены, либо наказаны, в зависимости от того, как Валерий Левин оценивал их действия в течение войны. Население острова было если и не разоружено, то принуждено не ввязываться в военные дела и заняться земледелием: по замыслу консула Сицилия должна была снабжать хлебом не только себя, но и Рим (Ливий, XXVI, 40, 13–16).

После 210 г. до н. э. карфагеняне уже не предпринимали попыток продолжить борьбу за Сицилию, и на острове на несколько столетий утвердилось господство римлян.

В силу того что события Первой Македонской войны (215–205 гг. до н. э.) в достаточно малой степени повлияли на ход боев в Италии и на других театрах Второй Пунической войны, гораздо больше отразившись на судьбах народов Греции и Иллирии, кажется оправданным последовать примеру Тита Ливия и рассмотреть их настолько, насколько они коснулись собственно римлян и карфагенян.