Русская сила графа Соколова - Валентин Лавров

Зрители удивились, развели руками:

— Ну и малец! Откуда такая силища в нем?

Петров взял прут в два раза толще и короче. Долго тужился, выкатывая белки, но все-таки скрутил его.

Шура вновь удивил публику: он с этой железкой управился быстрее, чем его соперник. Сотни и сотни упражнений с зелеными ветвями даром не прошли!

Следующее испытание было таково, что собственный вес состязующихся имел громадное значение. На землю поставили два чурбана. Между ними — громадный камень, к которому прикрепили проволоку. Следовало, стоя на чурбанах, не теряя равновесия, поднять прямой рукой за проволоку камень.

Сложное упражнение, но оба с ним справились.

Настала очередь Шуры предложить испытание. Он взял в руки толстенную цепь, недолго повозившись, разорвал ее.

Сколько ни тужился Петров, сколько ни корчился в усилиях над цепью, не далась она ему.

Местный счетовод, давно исполнявший роль наставника Шуры, а теперь судивший соревнование, громогласно объявил:

— Победил по всем статьям Александр Засс!

Хмурый Петров стал протестовать:

— Я еще должен упражнение предложить. Называется «железный шарф». Когда мальчонка сделает его, тогда пусть мои кровные денежки и забирает. Не сделает — ничья будет.

Петров полез в сарай и вытащил оттуда штуковину, на которую смотреть было страшно: это была покрытая ржавчиной и усыпанная острыми шипами металлическая полоса.

— Вот ее надо вокруг шеи обернуть, а потом, конечно, развернуть! — оскалился Петров и приступил к делу. Он плотно закрутил полосу вокруг своей шеи. Шипы проткнули тело. На грудь и спину хлынула кровь. Сделав зверское лицо, Петров сумел развести концы полосы в стороны.

Дети, видевшие все это, жалобно заплакали. Женщины начали требовать:

— Прекратите, не дело ребенка мучить! Петров зло усмехнулся:

— Правильно, детишек жалеть надо! Пусть мои деньги отдадут, а мальчишка может и не делать «железный шарф». Да и не выйдет у него ничего!

— Ну, чего смотришь! — цыкнул на оробевшего Шуру отец. — Не плоше других! Давай закручивай… — И для большей убедительности помахал кулаком.

Шура покорно взял полосу, подобие которой он видел в книге о святой инквизиции, и стал медленно стягивать ее вокруг шеи.

— Потуже давай, потуже! — вертелся рядом Петров. — Хитрить не надо! — и начал наглухо стягивать смертоносную полосу вокруг ребячьей шеи.

Алыми струйками потекла по груди кровь. Мальчуган стал бледным, казалось, вот-вот он оступится, упадет наземь, и тогда все для него будет кончено. Навсегда.

Отец заволновался, заглянул в глаза ребенка: живой пока? А не проиграем ли заклад?

— Помогать нельзя! — суетился Петров.

С непостижимой уму настойчивостью, присущей исключительно могучим натурам, когда от них требуется проявление нечеловеческой воли, мальчуган разогнул полосу и только тогда, роняя на утоптанную землю капли крови, рухнул как подкошенный.

— Победил Александр Засс! — ликуя, вновь объявил счетовод.

Это была первая победа.

Еще год прошел в крестьянских трудах и бесконечных тренировках. Думалось, недалек тот день, когда начавший быстро взрослеть Александр Засс выйдет на арену цирка, сразится с самыми знаменитыми богатырями.

Но вот, казалось, все надежды рухнули. Однажды отец сообщил свое решение:

— Поедешь в Оренбург для учебы на помощника паровозного машиниста!

Сказал как отрезал!

Жизнь вновь делала крутой поворот.

Ни слезы матери, ни доводы соседей не смягчили сурового родительского нрава.

Последними его словами были:

— Если хочешь быть человеком, выброси дурь из головы. Старайся на железной дороге, большим человеком когда-нибудь станешь — паровозным машинистом!

Оказавшись дождливым, промозглым осенним днем в Оренбурге, Шура пошел не в железнодорожную контору, а в цирк. Благо уже на вокзале пестрели афиши: «Гастроли цирка Андржиевского».

И снова восторгался Шура забавным клоуном, ловким жонглером, дрессированными лошадьми, всей праздничной пестрой обстановкой представления.

На деньги, выданные отцом для прожития, Шура приобрел еще один билет на другое представление — на первый ряд! Оно стало счастливым — на арену вышел старый знакомый, силач-бородач, который в Саранске помог Шуре согнуть прут, — Кураткин.

Встретились они после выступления.

— Ты парень толковый! — похвалил Кураткин. — Иди к директору, скажи, что я рекомендую — будешь у нас служить.

— Меня? В цирк? — Глаза у Шуры радостно заблестели.

— Именно тебя! Андржиевский двумя руками за тебя ухватится.

Директор действительно принял на службу Шуру, но не артистом:

— Чернорабочим! Делать все, что прикажут: чистить клетки и лошадей, таскать реквизит, зазывать публику…

Шура воспарил на крыльях счастья, Шуру не удивишь грязной работой: все у него в руках так и горело! Но и было у него настоящее большое счастье — Кураткин взял его к себе в ассистенты. Шура подносил ему во время выступления гири и штанги, демонстрировал зрителям подковы, с которыми Кураткин запросто расправлялся. Дошло до того, что Кураткин на пари со зрителями ломал их сразу по две. Большая сила в кистях была у него.

Шталмейстер не без игривой ноты представлял Кураткина публике:

— Король подков…

Но в остальных силовых номерах Кураткин был не очень силен. Беспорядочный образ жизни ослабил его организм.

— Эх, парень, без твоей помощи мне уже не работать! — объявил однажды Кураткин Шуре. — Будем готовить самоварный трюк…

Начались репетиции. И вот спустя какое-то время шталмейстер счастливым голосом объявил:

— Ламы и господа! Вы присутствуете при рождении звезды атлетики — дебют Александра Засса! Смертельный трюк — баланс с кипящим самоваром!

Униформисты вытащили на манеж громадный самовар. Вылили в него два ведра воды, насыпали в трубу сухих березовых щепок и еловых шишек. Растопили. Жаркий дымок рванулся из трубы под купол цирка. Вскоре самовар шумел вовсю. Какому-то купчине под общий хохот налили большую кружку, и коверный стал поить его чаем и угощать большой бутафорской конфетой.

А потом на арене началось главное… Под тревожную барабанную дробь на арене появился Шура. На нем было новенькое короткое трико, какое носили борцы. Он медленно, словно сомневаясь в предприятии, подошел к кипящему самовару, примерился и… Через мгновение он шел вдоль арены, неся на лбу эту медную махину с крутым кипятком.