Украинско-российские взаимоотношения в 1917–1924 гг. Обрушение старого и обретение нового. Том 2 - Валерий Федорович Солдатенко

что постановление Президиума ВЦИК РСФСР о подчинении железнодорожной милиции УССР Главмилиции РСФСР противоречит интересам охраны порядка на Украине и является нарушением союзного договора и вмешательством в дела ВУЦИК.

Войти во ВЦИК РСФСР с представлением об отмене указанного постановления»[903].

А на заседании 10 ноября это постановление было дополнено (опять по настоянию Н. А. Скрыпника) словами: «С указанием, что до окончательного решения вопроса железнодорожная милиция остается в распоряжении НКВД УССР»[904].

В то же время Николай Алексеевич был членом комиссии по выработке взаимоотношений между ведомствами РСФСР и УССР и вел себя достаточно активно, инициативно, последовательно отстаивая интересы Украины[905].

Объединительный процесс за создание федеративного государства, как известно, развивался непросто, противоречиво, временами вызывал острую реакцию со стороны сил, политических деятелей, несогласных преимущественно с субъективными усилиями руководства РКП(б), прежде всего, И. В. Сталина, направить объективные потребности и тенденции по антидемократическому пути, деформировать народное волеизъявление, подменить его великодержавным унитаристским вариантом. На всех этапах обсуждения, «шлифовки» проектов документов, рассчитанных на регламентацию совместной жизни субъектов союзного образования, Н. А. Скрыпник занимал принципиальную позицию.

Так, еще 9 июня 1922 года на заседании комиссии НКЮ он докладывал по вопросу «О порядке прохождения законодательства РСФСР через законодательные органы УССР». В принятом решении значилось:

«1. Признать, что:

1. Законодательство по необъединённым Наркоматам издается Рабоче-крестьянскими Правительствами УССР и РСФСР самостоятельно и законодательство одной республики не имеет обязательной силы для другой республики; для проведения в жизнь согласованного законодательства обеими республиками по отдельным вопросам, по необъединённым, согласно договору от 28-го декабря 1921 г., Наркоматам, правительства, как РСФСР, так и УССР, могут входить с дружественными представлениями в законодательные органы каждой Республики через своих полномочных представителей о рассмотрении, согласовании и введении в действие тех или иных законов;

2. С целью урегулирования законодательства по объединенным, согласно с тем же договором, Наркомюстам, все законопроекты, которые вносятся правительством РСФСР на утверждение совместных законодательных органов, предварительно подлежат взаимному обсуждению с правительством УССР, кроме случаев, когда срочное издание декретов вызывается военными или другими чрезвычайными обстоятельствами»…[906]

Было предложено и соответствующий механизм реализации определенных подходов. Наркомюст Н. А. Скрыпник настойчиво пытался согласовать положения о деятельности объединенных наркоматов, таких документов, как «Устав о гербовом сборе» и других. Он доказывал, что «обязательность совместных директив вовсе не лишает украинское правительство права приспосабливать их к условиям украинской действительности и вносить согласно этому те или иные изменения в отдельные законодательные акты РСФСР по объединенным наркоматам.

Право это, непосредственно вытекает из суверенитета Украинской Республики и общего смысла и духа союзного договора, направленного к максимальному удовлетворению интересов обеих договаривающихся республик, а не обезличиванию одной из них, до сих пор беспрепятственно осуществлялось УССР и не оспаривалось РСФСР»[907].

Н. А. Скрыпник решительно выступал против усиливающихся тенденций к навязыванию Украине правил и норм, по которым жила Российская Федерация, документов, в которых они были зафиксированы[908], не останавливался перед публичным опротестованием некоторых решений наркомата юстиции РСФСР и его руководителя Д. И. Курского[909].

Руководствуясь демократическими представлениями, исходя из патриотических соображений, а, возможно, больше всего вдохновляясь инстинктивными чувствами, Николай Скрыпник твердо стоял на обороне суверенитета украинского народа, стремился заботливо защищать его самобытность. Одним из верных мероприятий в этой сфере он считал украинизацию, получившую к тому времени статус официальной политики.

Столь же последовательной была и его позиция как члена комиссии по разработке федеральной конституции (с марта 1921 г.)[910].

Конечно же, И. В. Сталин не просто был очень хорошо, а, безусловно, гораздо больше других осведомлен о всех проблемах межнациональных отношений. Именно к нему стекалась вся информация – предложения, заявления, критика, протесты и прочее. Поступали они, естественно, не только с Украины, но и из других национальных республик. Однако можно предположить, что особенно привлекла его внимание информация о решении Политбюро ЦК КП(б)У, которым Г. И. Петровскому поручалось «от имени Политбюро настаивать на отложении вопроса о взаимоотношениях с Украиной»[911].

И. В. Сталин сравнивал способы преодоления возникавших противоречий в двух реальных сферах – в рамках РСФСР в статусе территориально-национальных автономий и на уровне договорных отношений с независимыми советскими республиками. С управленческой точки зрения проблемы проще, быстрее, радикальнее и оптимальнее решались в первом случае. Более того – во втором случае они (противоречия) таили в себе возможность (опасность) усугубления, обострения, развития в масштабные противостояния и даже конфликты. Несомненно, нарком по делам национальностей задумывался над тем, как упредить развитие событий по второму варианту. И, очевидно, именно этим можно в первую очередь объяснить не только план «автономизации», но и попытку его защитить, «продавить»[912].

Надо сказать, что позиция И. В. Сталина не стала отнюдь неожиданной, случайной. Наверное, она была больше выношенной. Уже в своем докладе «Об очередных задачах партии в национальном вопросе» 10 марта 1921 г. он четко и убежденно заявил: «Федерация советских республик является той искомой формой государственного союза, живым воплощением которой является РСФСР»[913].

Думается, что в данном случае не стоит подымать анализ до уровня давно начавшейся дискуссии – со времен К. Маркса, М. А. Бакунина и П. Ж. Прудона[914], поскольку участники публичной полемики 1922 г. вели спор в предельно прагматичной плоскости, не особенно апеллируя к глубоко теоретическим обоснованиям выбора вариантов строительства союзного государства.

В рассуждениях И. В. Сталина не раз звучал тезис о бесспорном авангардном месте русских в политическом, экономическом и культурном прогрессе, а отсюда – и о том, что именно за центральной Россией, по прокладываемому ею пути должны идти остальные народы и нации, быть готовыми отдавать ей пальму первенства во всех областях жизнедеятельности и, по большому счету, подчиняться ей, так как она возлагает сама на себя роль помогающей другим преодолеть свою отсталость, решить назревшие проблемы. «Перед нами на территории РСФСР, – утверждал нарком по делам национальностей, – встают нации, имеющие равные права развиваться, но сохранившие некоторое исторически унаследованное неравенство ввиду своей хозяйственной, политической и культурной отсталости. Суть этого национального неравенства состоит в том, что мы, в силу исторического развития, получили от прошлого наследство, по которому одна нация, именно великорусская, оказалась более развитой в политическом и в промышленном отношении, чем другие нации. Отсюда фактическое неравенство, которое не быть изжито в один год, но которое должно быть изжито путем оказания хозяйственной, политической и культурной помощи отсталым нациям и народностям»[915].

Отсюда, очевидно, рождалось твердое убеждение (для многих не бесспорное): «При Советском федеративном государстве нет больше ни угнетенных наций, ни господствующих, национальный гнет уничтожен, го, ввиду унаследованного от старого буржуазного порядка фактического неравенства (культурного, хозяйственного, политического) между