Искусство кройки и житья. История искусства в газете, 1994–2019 - Кира Долинина

Как зарабатывают достойные деньги?

Существует сотня способов увеличить бюджет художественного музея. Русский музей выбрал лишь некоторые. Основной акцент сделан на международных выставочных проектах – именно на них, по словам директора музея Владимира Гусева, музей «научился достойно, не теряя репутации, зарабатывать достойные деньги – это не миллионы, но это сотни тысяч долларов». Большинство крупных международных проектов связано с именем Киблицкого. Дирекция ГРМ приписывает ему основные заслуги в улучшении материального положения музея.

Во-первых, музей прокатывает наиболее удачные с коммерческой точки зрения выставки по нескольку раз. В каждом случае он получает компенсации от партнеров за использование работ, и одни и те же произведения, годами не возвращаясь домой, приносят значительный доход.

Во-вторых, музей является инициатором нескольких долгосрочных проектов, среди которых самый заметный – «Музей Санкт-Петербурга» в японском городе Отару. Размещенная в перестроенном отеле экспозиция (дизайн Йозефа Киблицкого) выглядит, однако, не столько музейным, сколько коммерческим предприятием. Время от времени меняя выставленные там произведения русского искусства (из фондов нескольких петербургских музеев), можно постоянно пополнять свой бюджет аккуратно выплачиваемыми японцами компенсациями.

Третий способ известен практически всем культурным институциям бывшего СССР – игра на разнице статуса. Под грифом Русского музея открываются иностранные выставки сомнительных художественных достоинств. А вещи из второго национального музея России оказываются в местах, слишком удаленных от центров цивилизации (типа Отару).

Между тем компенсация потому и компенсация, что компенсирует тот ущерб, который нанесен произведению искусства и музею. Жить на компенсацию – все равно что регулярно ломать себе ногу ради получения медицинской страховки. В случае же с Русским музеем это тем более очевидно, потому что, нарушая все мыслимые сроки пребывания произведений искусства вне постоянного хранилища, музей эксплуатирует одни и те же, наиболее «ходовые» вещи.

На что их тратят?

У Русского музея три заботы. Глобальная реконструкция и перестройка постоянной экспозиции, которую ведет музей с тех пор, как получил три новых здания. Научная работа и выставки, свидетельствующие о ней. И наконец, международные выставки и проекты. По идее, все три направления должны быть связаны друг с другом. На вопрос, куда идут деньги, полученные от столь удачной международной деятельности музея, директор г-н Гусев и его заместитель по науке г-жа Петрова объяснили – «на оборудование, издание и приобретение произведений».

Попробуем разобраться. Средства на реконструкцию выделяются Министерством РФ, и директор музея свидетельствует – реконструкция проводится именно на бюджетные деньги. Повышать зарплату сотрудникам музея за счет прибыли, полученной от выставок, не разрешено нынешним законодательством. Основные закупки делаются музеем также из бюджетных средств, и только треть от общей суммы изымается из денег, заработанных самим музеем. В интервью, данном корреспонденту «Ъ» зимой этого года, г-н Гусев рассказал, что в последнее время Русский музей все чаще покупает вещи специально для новых выставок. Таким образом, издание новых каталогов и альбомов, покупка выставочного оборудования и приобретение вещей для планируемых экспозиций – не что иное, как механизм воспроизводства новых выставок. Практически вся прибыль от международных проектов идет на новые международные проекты. На это же, в сущности, и работает большая часть сотрудников музея.

Самый болезненный вопрос существования Русского музея – реконструкция зданий и постоянная экспозиция – остается в тени выгодных «гастрольных» программ. Сейчас постоянная экспозиция ГРМ откровенно бедна, полна лакунами, кое-где слишком подробна и невнятна, а в других местах просто безвкусна. Неужели несколько залов россики (Мраморный дворец) или целая анфилада парадных портретов (Инженерный замок) содержательнее полной экспозиции русского искусства первой половины ХX века? Почему нужно выстраивать экспозицию, подчиняясь давно устаревшим догмам советского музееведения, а не законам логики, заставляющей весь музейный мир демонстрировать в первую очередь именно то лучшее, что у него есть, понять нелегко. Обвинения в том, что такая программа новой экспозиции музея продиктована желанием и в будущем продолжать эксплуатировать наиболее выигрышные в прокатном отношении произведения (в основном, конечно, русский авангард), руководство музея отрицает. Но многое, к сожалению, заставляет этого опасаться.

Частное издательство национального музея

С 1993 года все зарубежные и многие внутренние выставки Русского музея сопровождались отличными каталогами. Издательства, которые значились рядом с копирайтом ГРМ, а иногда и копирайтом дюссельдорфской фирмы-посредника «Интерартекс», были разные. Руководители музея объяснили корреспондентам «Ъ», что постоянного партнера-издателя нет и работа ведется издательской группой музея под руководством Йозефа Киблицкого. Но поскольку все чаще музейные издания маркировались логотипом PALACE EDITION с изображением Русского музея, пришлось попросить у г-на Киблицкого уточнений: «Это издательство, которое официально зарегистрировано в Германии. Оно издает каталоги по искусству и для Русского музея тоже. Оно организовано мною. Это мое издательство…» По словам владельца, другие руководители музея непосредственной доли в предприятии не имеют. Издательство – немецкое, подчиняется немецким законам, но значится издательством, выполняющим заказы Русского музея.

Легко оценить, какие возможности предоставляет владельцу издательство, использующее марку музея и находящееся в частных руках. Трудно понять, как в этих условиях разграничиваются, например, авторские права, на каких условиях используются музейные репродукции или предоставленные сотрудниками статьи и справки. Впрочем, г-н Киблицкий уверяет, что «практически вся прибыль идет музею. То есть вся прибыль от продажи (я к продаже отношения не имею, я издатель), все от реализации идет музею. Мое вознаграждение минимальное, это скорее престижно».

Мораль (и есть ли она)

Как создалось это странное положение, понятно. Музею нужны свободные деньги. Чтобы оплачивать транспортировку, печатать каталоги, содержать рабочих, отправлять сотрудников в командировки, нужны деньги, причем свободные, не связанные несовершенными финансовыми инструкциями. То есть деньги частные, лучше всего иностранные, наличные, в валюте, легко конвертируемой в России.

К этому выводу приходили и руководители других музеев, пробовавшие создавать совместные предприятия с иностранными партнерами (пример – тихо исчезнувшее с горизонта СП «Эрмитаж»). В Русском музее эта система заработала с удивительной активностью. И произошло это потому, что в цепочке, связывающей Йозефа Киблицкого, Евгению Петрову, Владимира Гусева, «Интерартекс», PALACE EDITION, Государственный Русский музей, Министерство культуры, русское искусство, наконец, никаких разделительных знаков с самого начала не устанавливалось. Где кончается выгодный для музея менеджмент Киблицкого, а где начинается выгодный для Киблицкого Русский музей, надо разбираться, имея для этого особое желание.