Лавкрафт - Глеб Елисеев

В первоначальном тексте Рэндольф Картер, обнаруживший серебряный ключ, проникает с его помощью в странную пещеру в Массачусетсе. Там он встречает человека, называющего себя Умр ат-Тавил. Тот отводит Картера в иной мир, где его поджидают Великие Древние. Они, против обыкновения, не оказываются зловещими монстрами и вполне добродушно объясняют Картеру устройство Вселенной, в которой время и пространство — это лишь иллюзии. В таких условиях сам Картер оказывается проявлением единого архетипа, воплощающегося в разных временах, и поэтому, при желании, может оказаться внутри любого из своих воплощений. В финале рассказа Картер, в облике старика, является людям, собравшимся, чтобы решить вопрос о его наследстве.

Лавкрафт сохранил многое из варианта друга, особенно в том, что касается сюжета. Но в итоге, как отмечал сам Прайса, из его текста вряд ли осталось больше пятидесяти слов. Хотя идеи, существовавшие в изначальном варианте, несомненно перекочевали из него и в окончательный. Например, рассуждения о переселении душ и равнодушной, но незлокозненной Вселенной ближе к воззрениям Прайса, увлекавшегося буддизмом, чем к взглядам и настроениям Лавкрафта.

В начале рассказа «Врата серебряного ключа» четыре человека встречаются в Новом Орлеане, чтобы решить вопрос о наследовании имущества исчезнувшего Рэндольфа Картера. Это Этьен-Лоран де Мариньи (Прайс), Уорд Филлипс (Лавкрафт), адвокат Эрнест К. Эспинуолл и некто Свами Чандрапутра. (Интересно, что двое из этих персонажей (де Мариньи и Чандрапутра) уже упоминались в рассказе «Вне времен», где об одном из них было сказано: «Вспоминаю, например, одного странного посетителя, появившегося в музее в ноябре, — темнолицего, в тюрбане, с густой бородой, с каким-то вымученным, неестественным голосом и удивительно бесстрастным лицом, с неловкими руками, затянутыми в нелепо выглядевшие здесь белые перчатки; он сказал, что живет в трущобах Уэст-Энда, и назвался именем Свами Чандрапутра»)[355].

Собравшихся в доме Картера Чандрапутра уверяет, что их друг жив, но с ним произошла невероятная история: он прошел через портал, открывающийся магическим ключом, в пространство, уводящее от привычной реальности к «Последней пустоте».

Далее, как и в исконном варианте Прайса, Картер там встречается с Умр ат-Тавилом — Проводником по иным мирам, а также с Великими Древними. Они сообщает ему, что «Достойный человек знает, что Иллюзия — это единственная Реальность, а Плоть — Великий Обманщик»[356]. Весьма любопытен и образ Великих Древних в рассказе. Все-таки в большинстве текстов Лавкрафта они самим фактом своего существования несут угрозу человечеству. В этом же рассказе Картер понимает, «как же тщеславны болтающие о зловещих и коварных Властителях Древности, якобы способных пробудиться от вековечного сна и гневно обрушиться на человечество, подумал он. Точно так же мамонт медлит перед тем, как отомстить червяку»[357]. Великие Древние вновь выглядят скорее некими сверхъестественными существами, отличающимися от образа могущественных, но вполне материальных инопланетян, казалось бы, прочно закрепившегося в псевдореалистических сочинениях Лавкрафта: «Они восседали очень прямо и были похожи на людей, хотя Картер знал, что это не люди. На их покрытых капюшонами головах засверкали тиары невиданных цветов, и они напомнили ему фигуры, высеченные неизвестным скульптором в высоких запретных горах Тартара. В складках их одежд виднелись длинные скипетры с резными оконечностями, в которых улавливалась древняя причудливая тайна»[358].

Затем Картер видит неисчислимое количество воплощений своей сущности в самых разных мирах и временах, и слышит глас самого Йог-Сотота: «Мир людей и людских богов — лишь малая грань ничтожно малого явления — трехмерного континиума. К нему ведут первые врата, где Умр ат-Тавил навевает сны Властителям Древности. Люди называют его реальностью, отвергая многомерный подлинник, как бредовый вымысел, хотя все обстоит совершенно иначе. То, что они считают сущностью и реальностью, на самом деле есть иллюзия и призрак, а то, что на Земле зовется иллюзией и призраком, — это сущность и реальность… Каждый представитель уходящих в глубь веков поколений — сын, отец, дед и так далее и каждый человек в разном возрасте — младенец, ребенок, подросток, мужчина — лишь одна из фаз этого вечного праобраза, зависящая от смены угла сознания или умозрительного плана. Рэндольф Картер в любой год своей жизни, Рэндольф Картер и его предки, люди и их предтечи, земляне и жители иных планет — только фазы абсолютного, вечного Картера вне времени и пространства»[359].

Обозревая Вселенную, Картер из любопытства решает перенестись на планету Йаддит, где оказывается заключен в тело местного обитателя — насекомоподобного, клешнерукого колдуна Зкаубы. С огромным трудом Картер возвращается на Землю в космическом корабле, однако избавиться от инопланетного облика ему не удается. Он вынужден маскироваться, скрывая ужасающее тело Зкаубы. К тому же маг с Йаддита стремится вернуть себе тело и выгнать прочь сущность Картера.

Адвокат Эспинуолл пытается высмеять рассказ Чандрапутры, после чего индус раскрывает свою тайну: «Я не индус. Это маска, и под ней нет человеческого лица. Остальные тоже догадались об этом, я почувствовал несколько минут назад, что они все поняли. Вы меня слышали, Эрнст. Если я сниму маску, пеняйте на себя. А теперь могу вам признаться. Я Рэндольф Картер»[360]. Недоверчивый Эспинуолл срывает с индуса маску и тут же умирает от испуга. А разоблаченный Картер скрывается в стоящих в комнате больших часах, которые оказываются чем-то вроде машины для перемещений в иную реальность.

Рассказ не страдает от чрезмерной логичности и выглядит слабее других приключений Рэндольфа Картера. К сожалению, именно он завершает художественную биографию этого, пожалуй, самого известного из лавкрафтовских персонажей. Любопытно, что, если в ранних текстах Картер явно выступал в виде альтер эго автора, то во «Вратах серебряного ключа» Лавкрафт демонстративно отделил себя от него, введя нового протагониста — Уорда Филлипса. Видимо, «окончательный вариант» последней истории Рэндольфа Картера, несмотря на все переделки, до конца не устроил Лавкрафта, но ссориться из-за этого с соавтором он не стал.

В июне 1932 г. Прайс попытался пристроить «Врата серебряного ключа» в «Уиерд Тейлс». Ф. Райт сначала заартачился, однако затем сменил гнев на милость, и рассказ появился на страницах журнала в июле 1934 г.

В начале 30-х гг. возрождение интереса к любительской журналистике и сотрудничество с НАЛП привели и к возрождению внимания Лавкрафта к критике и публицистике. В самом конце 1931 г. он начал (естественно, совершенно бесплатно) работать в бюро критики НАЛП, а весной 1932 г. результат его трудов, под заголовком «Новая критика поэзии», даже вышел в свет отдельной брошюрой.