Лавкрафт - Глеб Елисеев

Каждый, кто читает «Ужас в музее», обращает внимание на наполненные ктулхуизмами речи Роджерса: «Йа! Шуб-Ниггурат! Священный Козел с Легионом младых!.. Отродье Нот-Йидика и испарение Ктуна! Щенок, воющий в водовороте Азатота!.. Йкаа хаа-бхо-ии, Ран-Тегот-Ктулху фхтагн…»[351] Этот кусок рассказа, написанный Лавкрафтом с явной иронией, оказался настоящим кладезем для последующих продолжателей «Мифов Ктулху». Даже невнятный Ктун нашел себе место — в рассказе Стивена Кинга «N» так зовут монстра, пытающегося по старой доброй традиции тайком прорваться из своей реальности в нашу. В защиту С. Кинга можно сказать лишь то, что рассказ у него при этом получился действительно оригинальный, жуткий и захватывающий. А вот у фантаста Б. Ламли в «Кошмаре на ярмарке» практически полностью использована сюжетная коллизия «Ужаса в музее». Попытка написать серьезный текст на основании почти само-пародии привела к закономерному результату — «Кошмар на ярмарке» выглядит неправдоподобным, нудным и непроизвольно комичным.

Как и в случае с «Курганом», «Ужас в музее» только частично совпадает с мифологий «аркхэмского цикла». Создается впечатление, что Лавкрафт просто поупражнялся в изобретении богов-монстров и их присных и нашел это занятие слишком легким. И одновременно малоперспективным — большинство его последующих текстов выглядят как попытки найти новые пути для изображения ужасающего, далекие от разработанных приемов «Мифов Ктулху».

Зато читатель к таким устоявшимся приемам оказался хорошо приучен, и Ф. Райт охотно принял «Ужас в музее» для публикации. Рассказ вышел в июльском номере за 1933 г. и даже вызвал одобрительные отзывы читающей публики.

Рассказ «Вне времен» также балансирует на грани между «шуткой для своих» и вполне обычным «рассказом ужасов».

При его написании Лавкрафт нарочито предпочел использовать не собственные псевдомифологические построения, а изобретения его друзей. Главным источником оккультной информации для героев рассказа оказывается книга «Сокровенные культы» фон Юнцта, изобретенная Р. Говардом. Стиль же, которым в тексте описаны события, якобы происходившие сто семьдесят пять тысяч лет назад на континенте Му, заставляет вспомнить о «гиперборейском цикле» К.Э. Смита.

Во «Вне времен» рассказывается о загадочной мумии, попавшей в музей археологии в Бостоне вместе со свитком с никому не известными иероглифами. Рассказчик Ричард Джонсон при виде этого иссохшего тела вспоминает об ужасной истории, изложенный в «Сокровенных культах».

Сотни тысяч лет назад, на исчезнувшем континенте Му, располагавшемся в Тихом океане, обитал народ, поклонявшийся злому богу Гхатанотхоа, пришедшем с Юггота. Об этом божестве фон Юнцт сообщал жуткие подробности: «Увидеть великого бога или его изображение, как в один голос твердят легенды о живом порождении планеты Юггот, — это значит впасть в паралич и окаменение необычайно жуткого вида, в результате которого тело жертвы обращается в нечто среднее между кожей и камнем, в то время как мозг ее остается вечно живым, непостижимым образом застывшим и замурованным на века…»[352] Гхатанотхоа обитал на высокой горе Йаддитх-Гхо, куда не рисковал подняться ни один смертный. Молодой жрец Т’йог из храма Шуб-Ниггурата решает освободить человечество от чудовища и тирании его жрецов. Он находит заклинание, нейтрализующее воздействие Гхатанотхоа, и отправляется на вершину Йаддитх-Гхо. Однако хитрые жрецы бога-монстра подменяют свиток с заклинанием, и Т’йог так никогда и не возвращается из своего похода. (В этот момент читателю, в отличие от главного героя, страдающего клинической недогадливостью, становится ясно, — чья именно мумия хранится в музее археологии.)

Тем временем с окаменевшим телом Т’йога происходит нечто странное — приподнимаются его веки. Ричард Джонсон пытается рассмотреть изображение, якобы отпечатавшееся на окаменевших глазных яблоках, и обнаруживает нечто ужасающее: «В глазах мумии я увидел отражение вываливающегося из широкого зева люка, занимавшего середину циклопической гробницы, столь ужасного бегемотоподобного чудовища, что сразу отпали сомнения в его способности убивать все живое уже одним своим видом. Даже сейчас мне недостает слов, чтобы его описать. Я мог бы назвать его гигантской тварью — со шупальцами — с хоботом — с глазами спрута — полуаморфным — перетекающим — наполовину чешуйчатым, наполовину покрытым кожаными складками — брр!»[353] А при вскрытии мумии происходит еще более жуткое открытие — «ибо вскрытие черепа мумии обнаружило живой, еще пульсирующий мозг»[354].

В апреле 1935 г. «Вне времен» появился на страницах «Уиерд Тейлс». Лавкрафт явно вложил много сил в написание этого рассказа, хотя никогда не относился к нему как к серьезной работе. Ни Ран-Тегот, ни Гхатанотхоа не попали в главный пантеон Великих Древних — эти боги-монстры не упоминаются ни в одном из оригинальных текстов лавкрафтианы.

Последним из рассказов, обработанных Лавкрафтом для Хейзл Хилд, стал «Ужас на кладбище». Он относится к тем явно неудачным текстам «околокладбищенской» тематики, в которых нет никакой мистической глубины, вроде «В склепе». Сам Лавкрафт рассматривал их скорее как упражнение в «черном юморе», нежели как серьезную работу. Впрочем, в «Ужасе на кладбище» он не отказался и от литературного экспериментирования — в текст вставлены стилизованные под просторечие монологи обитателей селения Стилуотер о жутких событиях, случившихся в их деревне.

По тематике рассказ неожиданно перекликается с «Каменным человеком». Гробовщик Генри Торндайк изобрел некий раствор, который приводит человека в состояние, не отличимое от смерти. Он влюблен в мисс Софи Спрэг, которой не дает выйти замуж ее старший брат Том, потому что в этом случае пришлось бы делить имущество. Видимо, по наущению Софи Торндайк вкалывает убийственный состав ее брату-пропойце. Однако из-за нелепой случайности Торндайк также употребляет собственный препарат, и его тоже хоронят заживо. Но с этого времени по деревне ходят упорные слухи, распространяемые сельским дурачком Джонни Доу, что оба заживо погребенных еще явятся, чтобы отомстить Софи Спрэг.

Из-за лени или нарочитого литературного хулиганства большинство героев носят имена и фамилии, уже использовавшиеся в оригинальных или соавторских текстах Лавкрафта, — вроде Уилера из «Каменного человека», Зенаса из «Сияния извне» или Давенпорта из «Хребтов Безумия». Интересно — насколько Лавкрафту нравилось так подтрунивать над наивной госпожой Хилд, явно не воспринимавший этих замаскированных штучек и шуточек?

Более оригинальный и интересный текст в это же время Лавкрафт написал вместе с Э. Хоффманом Прайсом. Это было продолжение приключений, казалось бы, давно забытого Рэндольфа Картера. Идея нового рассказа, являющегося вольным продолжением «Серебряного ключа», возникла у Прайса во время одного из разговоров с Лавкрафтом в Новом Орлеане. Летом 1932 г. он написал текст, получивший заголовок «Властелин иллюзий», и отправил его в Провиденс, надеясь, что новый друг доработает окончательный вариант. Лавкрафт взялся за дело без видимой охоты, но, судя по всему, постепенно увлекся и переделал рассказ Прайса кардинальным образом. Окончательный вариант вышел из-под его пера в апреле 1933 г.