Черты и силуэты прошлого - правительство и общественность в царствование Николая II глазами современника - Владимир Иосифович Гурко

к тому времени стремление Плеве строго ограничить деятельность земств исключительно заботами о местных хозяйственных нуждах, конечно, тоже содействовало непопулярности Плеве в дворянских кругах. Этими рамками дворяне-землевладельцы, они же — земские деятели, тем менее могли удовлетвориться, что лично они от каких-либо земских хозяйственных начинаний ничего не выгадывали.

Впрочем, отношения между земцами и Плеве были испорчены почти с самого начала его руководства внутренней политикой. Отнести это всецело к вине Плеве, однако, едва ли можно. Дело в том, что при производстве следствия по аграрным беспорядкам, происходившим в марте 1902 г. в Полтавской и Харьковской губерниях, выяснилось, что они были вызваны революционной пропагандой, в которой главное и деятельное участие принимали статистики полтавского губернского земства[325].

По этому поводу не могу не сказать несколько слов о производившихся земствами огромных статистических работах. Выяснением стоимости и доходности облагаемых земскими сборами недвижимых имушеств некоторые земства интересовались с давних пор, причем произведенные ими в этой области работы в отдельных губерниях, как, например, в Воронежской, несомненно дали ценный материал, хотя не столько в отношении стоимости облагаемых имушеств, сколько степени платежеспособности и степени благосостояния населения. Произведенное в этой губернии определение бюджетов крестьянских хозяйств, исполненное, если не ошибаюсь, известным земским статистиком Воробьевым, имело научное, а могло приобрести и практическое значение.

Ввиду того, что работы эти были связаны со значительным расходом, правительство признало нужным оказать в этом деле содействие земствам: по закону 18 января 1899 г. земствам выдавалось на этот предмет ежегодное денежное, довольно значительное, пособие. Пособие это после закона 12 июня 1900 г. о предельности земского обложения приобрело обязательный характер, так как установление твердого предела этого обложения было связано с завершением предпринятой земствами переоценки объектов обложения. Установлены были при этом и основные правила производства этих работ, распадающиеся на три последовательных этапа, а именно: 1) собирание и разработка оценочно-статистического материала, 2) установление общих оснований оценки, 3) применение оценочных норм к отдельным имуществам по трем их главным категориям, как то: земельным, городским и торгово-промышленным, включающим фабрики и заводы. Надо признать, что работы эти, коль скоро они были поставлены в указанном широком масштабе, по существу получили значение общегосударственное и тем самым не только выходили из сферы интересов отдельных земств, но превышали их внутреннюю компетенцию, превышали те специальные познания по этому предмету, которыми обладали в большинстве губерний земские деятели.

В зависимости от последнего оценочные статистические работы получили в различных губерниях совершенно различный характер и направление, причем в действительности они совершенно ускользали из ведения не только губернских земских собраний, но и их исполнительных органов — губернских земских управ. Работы эти оказались, по существу; в полном и бесконтрольном ведении приглашенных управами заведующих оценочными их отделениями статистиков, из которых многие и сами не были на высоте возложенной на них задачи. Так, уже в 1902 г. выяснилось, что собранный в некоторых губерниях оценочный материал настолько неудовлетворителен, что земские учреждения вынуждены были его целиком забраковать и приступить заново к его составлению. Произошло это в Казанской, Черниговской и Тульской губерниях. В общем же выяснилось, что работы эти производятся крайне медленно, что из стадии собирания оценочного материала вышли лишь немногие губернские земства и что сам характер этих работ отличается по отдельным губерниям чрезвычайной пестротой. Одни земства ограничивались собиранием едва ли даже достаточного для преследуемой цели чисто формального материала, другие, наоборот, расширяли свои исследования до полной их безбрежности, производя не оценочно — статистическую работу, а сложное экономическое обследование, однако мало где покоящееся на научных методах.

Это была одна сторона вопроса, приводящая к тому, что до самой революции работы эти в большинстве земств были еще далеко не завершены, причем поглотили десятки миллионов рублей казенных, т. е. народных, средств.

Само собой разумеется, что собранный оценочный материал во многих губерниях при этом устарел и утратил практическое значение. Впрочем, можно сомневаться, что произведенная таким путем оценка недвижимых имуществ во всей земской России могла вообще иметь практическое значение как по малой компетентности большинства собирателей этого материала, исчислявшихся сотнями, так и по разнообразию применявшихся в отдельных губерниях и отдельными статистиками методов и оснований[326] [327].

Независимо от этого, какое вообще могла иметь серьезное экономическое значение даже вполне правильная оценка объектов обложения прямыми налогами в стране, где податная система была основана на косвенных налогах?

Как бы то ни было, это лишь одна сторона вопроса, сводившаяся в худшем случае к бесполезной ежегодной трате нескольких миллионов рублей. Иное значение представляла другая его сторона, а именно та легкость и та благодатная почва, которые представляло для революционных элементов вполне законное общение с сельским населением и совместное обсуждение с ним его экономического положения в отношении распространения среди крестьян определенных социалистических взглядов. Наблюдение за деятельностью земских статистиков в этом отношении было почти невозможно как со стороны администрации, ввиду отсутствия полицейского надзора в сельских местностях, так и со стороны земства, имевшего поневоле дело с лицами, ему неизвестными: количество статистиков в некоторых губерниях было весьма значительно (в Полтавской губернии оно достигло в 1901 г. 594 человек), причем большинство составляло переменный состав, работавший в данном земстве лишь в течение летних месяцев одного года. Хладнокровно смотреть на систематическое революционизирование сельского населения армией земских статистиков правительство, конечно, не могло и не имело права. Убедившись из дознания о беспорядках в Полтавской губернии, что оно было вызвано революционной пропагандой, деятельное участие в которой принимали именно земские статистики, Плеве опубликованным во всеобщее сведение в июне 1902 г. всеподданнейшим докладом испросил Высочайшего соизволения на ограничение в текущем году земских статистических обследований в некоторых губерниях, с тем чтобы работы эти ограничились исключительно городскими местностями и городскими недвижимостями[328].

Невзирая на то, что в упомянутом всеподданнейшем докладе были приведены изложенные выше факты и соображения, причем ни одного слова порицания деятельности самих земских учреждений доклад этот не содержал и даже упоминал о том, что в некоторых губерниях земские статистики вступали в пререкания с земскими управами и действовали вопреки их указаниям, все же проводимая им мера вызвала неудовольствие в земских кругах. Именно тут пробежала первая кошка между земством и Плеве. Пробежала эта кошка в особенности потому, что в означенном докладе упоминалось о намерении правительства передать все оценочное дело из земских учреждений в заведование администрации. Здесь сказалась одна из исключительных особенностей Плеве, а именно необыкновенное умение и склонность раздражать людей, ограничиваясь при этом лишь мелкими бесцельными уколами и стращанием. Сколько-нибудь решительных мер Плеве, в сущности, за все время своего управления министерством