В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945 - Вальтер Варлимонт

8—10 апреля 1943 года Гитлер встречался с Муссолини в Зальцбурге, но то был всего лишь один из ряда «государственных визитов», которые проходили тогда в Берхтесгадене и вблизи него. Насколько я помню, целая вереница высокопоставленных представителей союзных держав появлялась на один-два дня, чтобы получить информацию об обстановке и обсудить дальнейшие перспективы войны. Разговоры с союзниками случались редко, поэтому наш штаб оперативного руководства ОКВ, как любой нормальный штаб, готовил всеобъемлющую сводку по всем военным аспектам, представлявшим взаимный интерес: системе командования, расстановке сил, поставке боевой техники, управлению и экономики. Большинство этих людей уезжали, не повидавшись с Гитлером или, по крайней мере, явно не повлияв на ситуацию. Как правило, даже Кейтель не присутствовал на этих встречах. Гитлер проводил их в своей обычной манере, а это значит, что главной их целью оказывалась пропаганда. Он не давал своему военному штабу ни полномочий, ни возможности обсуждать важные военные вопросы со штабами визитеров.

Эти встречи проходили, как правило, в замке Клессхейм под Зальцбургом, красивом здании, построенном в стиле барокко Фишером фон Эрлахсом. Его использовали в качестве «дома для правительственных гостей», и приезжавшие размещались там в нескольких номерах. Военное совещание, как всегда, проходило в середине дня, но в этих случаях оно превращалось в «шоу» для гостей, все хорошие новости выпячивались, а плохие, по возможности, замалчивались. Потом все шли на ленч, обычно скромный, без церемоний, речей и тостов. Оставшуюся часть дня старших офицеров с обеих сторон обрекали на ожидание в коридорах и гостиных того момента, когда Гитлер завершит свои дебаты.

Здесь мне вспоминается один особый случай, который произошел у меня с последним царем Болгарии Борисом. Гитлер был о нем очень высокого мнения, не устраивал для него «шоу» и принимал, как правило, в Бергхофе. Однажды вечером, примерно в тот же период (на самом деле этот царь потом недолго прожил), Гитлер не мог присутствовать, и Борису навязали «маршальский прием» в Клессхейме, где в качестве хозяина гостей принимал Риббентроп. Мне велено было присутствовать вместо Кейтеля и Йодля, которые тоже не могли туда пойти. Царь поднялся с места сразу же, как только закончилась трапеза, и так же быстро положил конец последовавшей за этим «вечеринке» в большом зале вестибюля. Он знал меня по предыдущим встречам и, прощаясь со всеми, к удивлению и неловкости Риббентропа, взял меня под руку и повел в свою гостиную, расположенную по соседству. Под пронзительным взглядом царя мне неожиданно пришлось ответить на ряд острых вопросов по поводу реальной военной обстановки и перспектив на будущее. Это был трудный момент; я вынужден был балансировать посередине между правдой и теми ограничениями, которые накладывали на меня мои полномочия и мой долг. Довольно странно, что впоследствии меня никто и никогда не расспрашивал об этой беседе. Судьба, однако, оказалась добра к царю и пожалела его: ему не пришлось стать свидетелем краха собственной страны и полного банкротства германского руководства, которому он тогда доверился[223].

В тот же период стало известно, что на конференции в Касабланке страны западной коалиции приняли решение потребовать «безоговорочной капитуляции» от государств оси, но, насколько я помню, на это едва ли обратили внимание в германской верховной ставке. Во всяком случае, штаб оперативного руководства ОКВ не изучал военные последствия такого решения. Ввиду цензуры, которая действовала в отношении всех вплоть до самого приближенного кружка верховной ставки, штаб оперативного руководства ОКВ, скорее всего, в тот момент даже не услышал об этом требовании западных союзников.

Каким бы ни был пропагандистский курс, германское Верховное командование сразу же осознало значение потери Северной Африки. Теперь, когда не стало тунисского плацдарма, этот театр войны уже не был сравнительно небольшим участком североафриканского побережья, а полностью охватил все Средиземноморье. Крупные силы западных союзников готовы были действовать повсюду. Открытие основных и вспомогательных транспортных путей по Средиземному морю, которые так долго были закрыты, по расчетам, было равносильно выигрышу в пользу противника морских судов грузоподъемностью порядка двух миллионов тонн, которые они могли использовать для переброски войск и их снабжения. Но теперь стало ясно как никогда, что из всех опасностей, угрожавших нам в настоящий момент, эти последние события, вдобавок ко всем предыдущим, и в еще большей степени вероятное развитие событий на Средиземном море в будущем угрожали самой сути альянса оси.

Поэтому сразу же после падения Туниса штаб оперативного руководства ОКВ подготовил «анализ ситуации в случае выхода Италии из войны»; само название говорит о том, что этот документ не мог появиться без указаний Гитлера. Отправной точкой для этого документа послужило широко распространенное в ставке мнение, что Балканы представляют собой наиболее вероятную стратегическую цель западных союзников на Средиземном море; берега там едва защищены, население охвачено восстанием, в этом районе много ценного сырья, и, последнее, но не менее важное, оттуда открывается возможность прорваться в «крепость Европа» с юго-востока со всеми вытекающими отсюда стратегическими и политическими последствиями. Наиболее вероятными первоначальными целями противника были крупные итальянские острова, которые вместе с Южной и, возможно, Центральной Италией послужат мостом и плацдармом для дальнейшего наступления западных союзников через Адриатику. Для стран оси соотношение сил на суше, на море и в воздухе означало только то, что ни о чем, кроме оборонительной стратегии, не могло быть и речи. Но и в этом случае, чтобы удержать войну как можно дальше от сердца Европы и границ Германии, понадобится, по крайней мере, какое-то временное подкрепление для Италии и Балкан, а это неизбежно влекло за собой прореживание на Восточном фронте. Резервные формирования, главным образом из частей, вышедших из Тунисского котла, уже создавались на Сицилии и в меньшем масштабе на Сардинии и Корсике, но в качестве неотложной меры необходимо было также сократить до минимума войска на Западном театре войны, где крупные десантные операции, предположительно, были маловероятны, пока основные силы союзников находились в Средиземноморье. Муссолини, Кессельринг и ОКМ выдвинули предложение облегчить ситуацию на Средиземном море путем наступления через Испанию на Гибралтар, но оно (вполне справедливо) было отвергнуто Гитлером на том основании, что «мы не в состоянии провести подобную операцию».

Гитлер сначала согласился с нашей оценкой и вытекающими из нее предложениями. Однако он не согласился ни со своим штабом, ни с Муссолини, что наиболее вероятное место высадки десанта противника – это Сицилия; он считал, что это будет Сардиния. Он укрепился в своем мнении с помощью хорошо известного трюка, который проделали английские секретные службы: к нему в руки попали документы, видимо, со сбитого над испанским побережьем самолета, в которых среди прочего упоминалось кодовое название «Сардина». Он также решил, что эти документы подтверждают его мнение о том, что наиболее вероятными целями западных союзников на Балканах являются острова Пелопоннес и Додеканес, – это именно то, чего хотели добиться британцы своими бумагами[224]. Приступив к рассмотрению рубежей, которые необходимо удержать даже без участия Италии, он проявил, прежде всего, ненужную предосторожность; 19 мая он сказал, что нападение на Балканах «фактически более опасно, чем проблема Италии, которую, на худой конец, мы всегда сможем в каком-то месте заблокировать (sic!). Когда катастрофа в Тунисе ушла на задний план и потому в нем вновь ожила уверенность, горизонты его, как обычно, расширились, и он потребовал, чтобы, даже в случае выхода Италии из войны, «крепость Европа» оборонялась по всему периметру. Раз он ставил перед собой такую цель, то, казалось бы, он должен быть полностью готов подчинить интересы всех прочих театров войны, включая Восточный, нуждам Средиземноморского театра – в любой момент и на столько времени, на сколько потребуется. Поскольку высшего координационного штаба по-прежнему не было, он сам в начале мая отдал устные приказы ОКХ быть готовыми в любой момент к быстрой переброске шести танковых дивизий с востока на юг. Они должны были включать три безномерные танковые гренадерские дивизии СС, появление которых, как он считал, произведет большое впечатление на фашистские элементы в итальянских вооруженных силах и на население. По тем же причинам он дал указания фельдмаршалу Роммелю, который уже пришел в себя, осуществить совместно с ОКВ все приготовления, чтобы занять пост главнокомандующего войсками в Италии вместо Кессельринга, как только Италия потерпит крах, в какой бы форме это ни произошло. Он лично проинструктировал Роммеля, так же как и главнокомандующего на Балканах генерал-полковника Лора. Кроме того, стараясь держать все это в тайне от наших союзников, он запретил любые письменные инструкции, взяв из проекта приказа ОКВ только кодовые названия: «Аларих» – для защитных мер в Италии и «Константин» – для Балкан.