Черный лебедь - Виктория Холт

— Твой отец умер. Ты говорил мне об этом. И он, и твоя мать погибли в железнодорожной катастрофе.

— Нет… нет… Он — один из лидеров нашего движения. Мы, его дети, воспитывались в духе верности идее. Когда Фергюса повесили, мы решили убить тебя.

Отомстить, понимаешь ли, и показать всем, что к нашим героям нельзя относиться как к обыкновенным уголовникам. Они — мученики и должны быть отомщены.

Мы тщательно разработали свой план. Ты богата.

Я должен был жениться на тебе, а потом инсценировать твое самоубийство. Унаследованные деньги перешли бы нам… нашему движению. Нам казалось забавным, что деньги врагов пойдут на поддержку нашего движения. Их собирались использовать для уничтожения других наших врагов.

— Это невероятно…

— Ты ничего не понимаешь, Люси. Мы все, все преданы идее. И я тоже был… до поры до времени…

Это будет не последняя попытка… только без меня.

Нам нужны средства. — Он слабо улыбнулся — Эта операция обошлась недешево. Поездка во Францию, аренда домов. Когда мы узнали, что не сможем получить деньги, поскольку это связано с условиями трастового договора, нам пришлось изменить план Однажды мы уже хотели убить тебя. Помнишь пожар?

Филлида хорошо разбиралась в травах. Она манипулировала своими настоями так, что в любой момент могла погрузить тебя в глубокий сон, который показался бы естественным всякому. В остальных случаях это был совершенно безвредный напиток.

Мысленно я вернулась к той ночи, когда Белинда, выпила настой, предназначенный для меня. Если бы не это, я, конечно, не проснулась бы и не спаслась.

Я пробормотала:

— Белинда спасла мне жизнь.

— Да. Если бы ту чашку выпила не она, ты погрузилась бы в глубокий сон и так и не проснулась бы до тех пор, пока не стало бы слишком поздно. Я не должен был в это время находиться в доме. Мы все это подготовили. Именно тогда, наверное, я и начал понимать, что по-настоящему полюбил тебя. Когда в Лондоне, полагая, что ты уже погибла, я увидел тебя живой и здоровой, я был вне себя от счастья. Тогда я понял, что ты для меня значишь.

Я вновь переживала все это, вспоминая Белинду, беспробудно проспавшую всю ночь. Я медленно спросила:

— Значит, ты никогда не был связан с торговлей шерстью в Бредфорде?

— Мне придумали биографию. Я должен был жениться на тебе, увериться в том, что мне достанется твое состояние, а уж потом убить тебя. Мы не могли организовать открытую казнь. Это было бы слишком опасно для нас. Мы решили имитировать самоубийство. Когда жертва является близким человеком, родственником, это рискованная операция. Нам пришлось обдумать все детали. О том, что ты отправляешься во Францию, мы узнали через твою служанку, с которой познакомился один из наших людей.

Тогда я все припомнила. Ее, кажется, звали Эми.

У нее был приятель Джек, который «доставлял документы». Как тщательно они разработали свой план!

Роланд вновь заговорил, но уже не вполне отчетливо:

— Английская полиция знала нашу семью… О'Нилов, конечно, а не Фицджеральдов. Привидение в основном изображала Филлида. У нее это хорошо получалось. Я сделал это однажды, Люси. Мне стыдно говорить тебе об этом. В последний раз это делала Китти. Разумеется, она была одной из наших. Мне страшно не хотелось делать этого, Люси, но я был обязан. Таков был наш план.

— Теперь многое для меня прояснилось, — сказала я — Нам не удалось бы сделать всего этого, если бы не исчезновение Джоэля Гринхэма и не сообщение о его смерти. Если бы ты отвергла мое предложение руки и сердца, пришлось бы использовать другой план… но мысль о том, что мы можем завладеть такими деньгами, была слишком заманчивой.

— Мне это кажется невероятным.

— Если бы ты больше знала о нашей организации, то поняла бы, что подобные невероятные дела для нас в порядке вещей. Филлида всегда была гораздо более предана идее, чем я. Да и с Фергюсом, любимцем отца, она была очень близка. Фергюс был из породы авантюристов. Он не только боролся за идею, но ему нравился сам процесс борьбы. Он любил во все внести нотку мелодрамы. Филлида тоже такая. Я другой, и они слегка презирали меня за это. Теперь будут презирать еще больше.

— Ты делал это, ты реализовывал все их планы… но все-таки в самом конце ты спас мою жизнь.

Роланд ответил просто:

— Да. Видишь ли, я полюбил тебя. И это стало для меня важнее всего остального.

Я сидела очень тихо. У меня сдавило горло, и некоторое время я не могла вымолвить ни слова. Наконец я произнесла:

— Роланд, что теперь будет?

— Со мной? — спросил он. — Я умру.

— За тобой ухаживают и делают все, чтобы спасти твою жизнь.

Он покачал головой:

— А ради чего ее спасать? Лучше пусть будет так.

Он откинулся на подушку. Его глаза были закрыты, а на губах появилась синева. Я поняла, каких усилий стоил ему этот разговор со мной.

Я смотрела на него и думала: он отдал жизнь за меня. Террорист, который собирался убить меня с помощью хитроумного плана, спас меня ценой собственной жизни. И все это — из-за любви.

Его губы шевелились. Речь была неразборчива Ценой огромного напряжения Роланд пытался что-то объяснить мне. Он не хотел, чтобы я узнала об этом от других. И… он хотел, чтобы я поняла, что он по-настоящему любил меня.

Какой странной жизнью он жил! Ему удалось дать мне представление о своей жестокой семье: отец, неумолимый революционер, и Филлида, воспитанная в том же духе…

Она была сложным существом. Она проявляла ко мне столько заботы, была так дружелюбна, всегда весела, несколько беззаботна — настоящая жизнелюбка. На самом же деле она была совсем другой: единожды выбрав цель, она настойчиво стремилась к ее достижению. Я должна была стать ее жертвой, и, постоянно проявляя дружелюбие, она готовилась убить меня.

Думая о Филлиде, я вновь вспомнила черного лебедя на тихом озере и вдруг поняла, что перед тем, как атаковать меня, он ждал, чтобы я подошла к самому краю озера. Я слишком приблизилась к Филлиде, и она избрала меня целью атаки.

Вошла сестра милосердия. Она бросила взгляд на Роланда, и я поняла, что, по ее мнению, разговор со мной стоил ему слишком дорого.

Меня поспешно выкатили из комнаты, и в нее устремились доктора.

В эту ночь Роланд умер.

* * *

В Бредфордской больнице я провела всего одну неделю, но за это время случилось очень многое.

Изменилась вся моя жизнь.

Это было нешуточным испытанием — оказаться так близко от смерти и сознавать, что обязан спасением своей жизни человеку, отдавшему за это собственную жизнь.

Какое-то время эта мысль преобладала в моем сознании, и я понимала, что некоторые эпизоды моей жизни с Роландом никогда не забудутся.