Загробные миры - Скотт Вестерфельд

Это обещание было почти заманчивым. Но три желания, включая поцелуй, слишком уж напоминали сказку, одну из этих старинных историй братьев Гримм без купюр и с ужасной концовкой. В них всегда было полно необоснованных правил: не сходи с тропы, не бери еду у фей, не целуй ладонь страшного старика-психопомпа.

Не говоря уже о том, что сама мысль прикоснуться губами к его бледной коже казалась мне омерзительной.

– Что еще произойдет со мной от того, что я тебя поцелую? – спросила я.

– Больше ничего, – он поднял правую руку. – Клянусь.

И вот я стояла, сожалея, что не могу спросить у Ямы. Но, позови я его, и старик бы исчез, а вместе с ним и всякая надежда отыскать Минди.

– Слушай, девочка, если ты не хочешь рисковать в ближайшее время, мы всегда сможем заняться этим позже. Ну, скажем, лет через десять?

– Что, десять лет?

– Мы оба можем прожить, сколько пожелаем. Так что десятилетие – это цена за удовольствие меня позлить… или целуй мою руку, сейчас же.

– Откуда мне знать, что ты отдашь Минди? Ты же собираешь детей вроде нее.

Он печально покачал головой.

– Нет, не таких. У нее нет того, что мне нужно.

Я вспомнила, что он говорил при нашей первой встрече.

– А что насчет чудных воспоминаний о рождественских пирогах и сказках на ночь? Хочешь сказать, у Минди их нет?

– Уверен, что есть, но, дорогая, у меня уже собраны тысячи дней рождений. Я постепенно перешел на коллекционирование концовок. Сладких, прекрасных концовок, что блекнут подобно закату.

– Что ты мне тут сочиняешь?

Его голос стал напевным.

– Знаешь, бывает, ты заканчиваешь книгу, и кажется, будто все персонажи в ней ушли на вечеринку без тебя? Мои карманы полны этим томлением.

– При чем здесь дети?

– Лиззи, я забираю у них именно это, – сказал он. – Кто слишком маленьким отошел в мир иной. Эти больные детки, которые улыбались своим родителям и знали, что нежно любимы, даже когда уходили во мрак.

Мне ничего не оставалось, кроме как стоять и таращиться на старика. У него был довольный вид, выцветшие глаза лучились, уставившись куда-то вдаль. Его слова достигли глубины моей души и холодной тени, которая после Далласа так и не согрелась, и не важно, сколько раз по коже пробегали обжигающие электрические разряды от прикосновений Ямы.

Старик не был похитителем детей, он оказался чудовищем несколько другого вида. Возможно, для таких как он попросту не существует названия.

Его улыбка угасла.

– Увы, конец малышки Минди был ужасным. Так что нет, она не в моем вкусе.

– Из-за чего ты стал таким? – спросила я.

– Война, – просто ответил он, разглаживая руками карманы. – Было так много сирот. Каждый раз, когда меня призывали в еще один горевший город, я находил там маленьких неприкаянных привидений. Сотни детей умирали в ужасе, совсем одни.

Я молча разглядывала его, по-прежнему не понимая.

– Мне помогает бороться с этими воспоминаниями знание: есть дети, которые умерли любимыми. – Его лицо посуровело. – Впрочем, довольно уроков истории, девочка. Делай выбор.

Тут мне захотелось ударить его ножом и не останавливаться до тех пор, пока рука не устанет настолько, что не сможет подняться. Потом я сосредоточусь на поисках Минди, пока не отыщу ее в этом подвале или где-то поблизости. Она же привидение и не может умереть с голоду. Я не брошу поиски, даже если они займут тысячу лет.

Однако старик знает, как исчезать в мгновение ока. Да и возможно ли убить живого человека на обратной стороне?

Так что я его не пырнула ножом, а сказала:

– Если ты меня обманешь, тебе не поздоровится.

Должно быть, я вложила в голос всю свою решимость. Его глаза выпучились, будто полупрозрачные рыбы, надувшиеся, чтобы отпугнуть хищника. Когда он вяло улыбнулся снова, это выглядело неестественно. Тем не менее он протянул мне бледную светящуюся руку.

Она повисла в темноте между нами. Последняя возможность спасти Минди.

– Кошмар, – пробормотала я себе под нос и шагнула вперед. Затем сделала еще один шаг, стараясь не смотреть на довольную физиономию старика.

Прикасаясь только к лоскутной куртке, я взялась за его запястье. Другая моя рука стиснула нож, просто на всякий случай. Кто знает, может, старый психопомп врет мне?

Едва я склонила голову, мой мозг заполонили панические мысли. Вспомнились самые разные сказки, которые довелось читать в детстве. «Вдруг это очередная уловка загробного мира, чтобы поживиться за счет неосторожных? Может, я приговариваю себя к вечному рабству?»

Ясное дело, будь это правдой, я бы уже тысячу раз стала рабыней Ямы.

Я принудила себя опустить голову на оставшиеся несколько сантиметров, и мои губы коснулись тыльной стороны стариковской ладони. Его тело было ледяным, как мрамор, сухим, как пергамент, но излучало те же высокочастотные колебания, которые пронизывали и меня, и Яму. Впрочем, исходящее от старика электричество было, если можно так выразиться, темнее, и горчило, как кончик карандаша.

Я выронила его руку и отшатнулась, не сумев удержаться от дрожи. Мне не хватало воздуха… я задыхалась.

– Готово. Ты доволен?

– Очень, – ответил он.

– Чего еще пожелаете?

– В качестве второго желания я хочу, чтобы ты произнесла мое имя. – Он прищурился. – Мисс Скоуфилд, меня зовут мистер Хэмлин. Рад наконец-то познакомиться с вами как подобает.

– Мне надо произнести твое имя? – переспросила я.

Он кивнул.

– Оно тебе понадобится, когда внутри тебя проснется валькирия. Может, произнесешь его пару раз. Ничего плохого не случится.

Это было не так отвратительно, как целовать старика, поэтому я торопливо повторила его имя, стараясь сделать это по-хамски. Однако настороженность не отпускала меня. Не исключено, что старикашка просто разогревается перед какой-нибудь гадостью.

– Сойдет? Каково последнее желание?

– Я хочу, чтобы ты кое-что передала своему весьма впечатляющему другу. Напомни-ка, как его зовут?

– Ямараджа.

Старик ухмыльнулся.

– Передай ему, что я голоден, – произнес он и исчез.

Я стояла в пустом подвале, озираясь по сторонам.

Что стряслось? В конце все произошло слишком неожиданно и даже примитивно. Неужто старика что-то спугнуло? Вроде бы ничего не изменилось. Искры в темноте не сверкали, а воздух, казалось, пропитался густым запахом ржавчины.

Странно.

А затем я услышала, как кто-то скулит. Всхлипывал ребенок.

– Минди? – закричала я. – Это я!