Голод Рехи - Мария Токарева

Он снова похлопал Ларта по спине, перебирал его волосы, вытаскивая из них кровавые ошметки, с отвращением к себе отмечая: «Да он чуть голову не разбил. Для уловки – это слишком. К тому же я слишком хорошо чувствую этого трехногого ящера. Он не лжет. Все время лгал, а теперь не лжет».

Хотелось извиниться перед ним, вернуть прежнего Ларта, стереть воспоминания об унижении. Рехи никогда не стремился подчинять. И, возможно, именно теперь он искал самого верного друга, а не покорного раба. Ведь разделенные падут, а объединившиеся достигнут цели – так всегда твердил старый адмирал.

И если уж один его совет совсем недавно спас жизнь спутника, Рехи невольно поверил и в другие красивые сказки из прошлого. Старик по-настоящему заботился о глупом злобном эльфенке, конечно, как умел, но зато искренне. Возможно, такая же поддержка теперь требовалась Ларту. Он тихо спал, и, кажется, теперь с него незримо слезала фальшивая старая кожа, рассыпалась чешуйками дурных воспоминаний.

Странным образом взгляд перекинулся на линии мира. Они по-прежнему оплетали мерзким кольцом все пространство вокруг, по-прежнему лезли в лицо липкими щупальцами. Но вокруг Ларта – постепенно рассеивались. И сквозь них даже проступило несколько чистых, светящихся серебром. Рехи с замиранием сердца рассматривал их, боясь дотронуться. Но теперь он убедился наверняка: бывший беспощадный предводитель изменился. Очень изменился.

– Я рядом, Ларт. Пока я жив, я буду частью твоего мира. Я не уйду, если ты сам не прогонишь, – бормотал полушепотом Рехи, надеясь, что воину хватит сил успокоиться, не сойти окончательно с ума и продолжить путь.

– Мир… Друг, – только выдохнул сквозь сон Ларт и плотнее сжал руку. Рехи сидел неподвижно и ждал, просто ждал, когда бывший предводитель отдохнет. Вернется. Хотелось верить, что вернется.

***

Через некоторое время Ларт действительно достаточно бодро встрепенулся и как будто что-то для себя решил, стискивая плечо Рехи и доверительно заглядывая ему в глаза. Он почти забытым уверенным движением уперся лбом в лоб, упрямо и непреклонно.

– Рехи, – хрипло, но твердо сказал он. – Я иду с тобой.

– Ты и так идешь со мной уже сколько смен красных сумерек! – настороженно пожал плечами Рехи.

– Нет. Теперь я иду с тобой. Понимаешь? По своей воле.

– Зачем?

– Набить морду Двенадцатому Проклятому.

– Вот это мне нравится, приятель, – улыбнулся Рехи, и в ответ ему беззлобно оскалилось четыре клыка. Это был Ларт, его прежний Ларт, а не жалкий паникер, не сломленная оболочка и не бурдюк с кровью. Нет, не прежний, восставший из пепла, а совершенно новый. Рехи не привык доверять, но на этот раз знал точно: свергнутый король переболел своим коварством, выветрилось оно из него за время скитаний.

«Как же я рад, что ты снова стал собой!» – добавил про себя Рехи. Его Ларт вернулся. Вернее, уже другой: он сумел отделить самую суть от ненужного вороха расколотых масок. Одновременно Рехи испытал отвращение к самому себе. Слишком долго он издевался над пленником, слишком жестокие команды ему отдавал, поэтому счел нужным смущенно отозваться:

– Слушай. Я слишком упрямый. Я не подумал о тебе… Если тебе тяжело, мы не пойдем к Последнему Бастиону. Я не хочу, чтобы тебя там убили. Правда! Я не хочу предавать тебя.

Но в ответ донесся твердый уверенный голос:

– Нет. Мы пойдем. Раз тебе нужно в Последний Бастион, мы пойдем. Будем искать твою Лойэ. А потом в Цитадель. Теперь, даже если ты решишь остаться где-то в Бастионе или еще где-то, я пойду до Цитадели один. Больше некуда. Ведь я видел Двенадцатого. Видел… – Голос его срывался то в едва уловимый шепот, то в восклицания. – Двенадцатый! О, Двенадцатый. Этот великий лжец, назвавшийся богом. Он нас создал такими. Нас, полукровок. Меня таким создал, перевернув все законы прошлого мира. И нас же, своих тварей, решил покарать за нашу природу? На нас обрушил извержение Двенадцатый? Все так! Так вот, слушай, слушай меня!

– Я слушаю…

Ларт схватил Рехи за плечи, упоенно говоря:

– Я иду к Цитадели! И я дойду, дойду вместе с тобой, мой эльф, мой проводник, мой мир. Мой Рехи! Рехи, наши миры разрушены. Но мы-то остались! Нас уже двое, двое против Двенадцатого – этого достаточно. Правда, Рехи? Ты и я. Я и ты. Рехи, правда?

– Да.

– Рехи…

Сказания прошлого

Город горел. Тлели здания, обрушивались черепичные крыши. На улицах уродливыми пятнами растекались лужи крови. А Рехи куда-то бежал. Нет, не Рехи – лиловый жрец без имени и назначения. Глупый-глупый лиловый жрец.

Смысла в его силе не осталось, он не умел по-настоящему управлять линиями мира. Если и умел, то не в тот день. Впрочем, ничего удивительного. Эта треклятая сила, которая воспринималась жрецом как священный дар, оказалась пустышкой, затейливым опытом Митрия и его шайки. Рехи злился на них даже во сне, пережевывая на зубах горький пепел. То ли от вулканов, то ли от пожарищ – без разницы. Пепел везде остается пеплом. Сожженные трупы тоже похожи, в любом времени. В любом мире.

Здесь со стороны моря атаковали пираты. Они высаживались с кораблей и затопляли улицы буйной лавиной. На лице жреца уже алели первые рубцы: недавно он вступил в сражение с неприятелем и раскидал целый отряд. Тогда прозрачные чистые линии налились багрянцем, взметнулись десятью плетьми – от каждого пальца. И выпили досуха жизни врагов.

Линии же изменились. Они потеряли и свое сияние, и былую гибкость целебных нитей, которыми сшивают края раны. Может быть, весь мир тоже сшит, как одна огромная незаживающая рана. Достаточно порваться нити – и хлынет кровь, желчь, выпадут неприглядные внутренности. Возможно, их мир так и вывернулся наизнанку по чьему-то недосмотру. Но вот по чьему? Одного ли Двенадцатого? Однозначно, Рехи видел события войны, повлекшей Великое Падение. Раз от раза образы сна приводили сознание к лиловому жрецу.

Парень оказался не таким уж беспомощным. Духу ему хватало не только для расправы с уличными людоедами, но и для атаки на настоящих врагов с мечами и палицами. И все же он был обречен на провал. Рехи знал об этом с первого сна, а следил скорее из интереса, да и выбора у него не оставалось. Странно все складывалось: жрец так старался, а мир почему-то рухнул. Возможно, началась какая-то особенная война, самая страшная и кровопролитная?

«Войны случались всегда на протяжении истории разумных существ. И всегда в них принимали участие Стражи Мира», – донесся то ли собственный голос, то ли Сумеречный Эльф включился в призрачную