Гангутское сражение. Морская сила - Иван Фирсов

— Сие письмо вручишь Федьке Салтыкову, оставаться ему впредь в Англии до моего указу. Заменить его покуда некем, а суда потребны для флоту.

Жесткий, а порой жестокий свой нрав царь проявлял нередко, когда дело касалось державных интересов. Не было в такие моменты у него колебаний, не показывал, какими чувствами руководствовался. Человеколюбие оставалось на задворках его сознания.

Отменив свой указ, царь меньше всего думал, а наверняка и вовсе не вспоминал те многие сетования на безысходность положения своего верного слуги по становлению флота.

В свой смертный час, 2 августа 1715 года, получил Федор Салтыков от царя письмо с разрешением отправиться наконец-то на родину. Успел ли он узнать об этой «царской милости»? Об этом история умалчивает. Свое последнее прибежище обрел он не в родном крае, а на одном из безымянных лондонских кладбищ.

Прошли годы. Бесстрастное Время сровняло с землей и это место…

Узнав о его кончине, вспоминал ли царь хотя бы один раз о Федоре Салтыкове, своим трудом, не жалея себя, вдвое увеличившем боевую мощь флота? Двадцать линейных кораблей поставил он в строй Балтийского флота.

История не оставила никаких следов о царской благодарности усопшему рабу Божию Федору…

Дело шло к осени, помалу начинало будоражиться море, близилась пора затяжных, равноденственных штормов.

Эскадра, не теряя времени, совершала экзерци-ции, подтягивалась к стоянке у Котлина. Царь сошел с корабля, высадился на берег и поехал сухим путем, с супругою. У Сойкиной горы царя поджидал галиот, который и доставил его на Котлинский рейд.

Эскадра начала постепенно разоружаться, готовиться к зимней стоянке. Накануне первых зимних заморозков пришло донесение из Копенгагена. На рейд прибыли два построенных в Архангельске 52-пушечных корабля: «Уриил» и «Селафаил». Не суждено было увидеть царю давний королевский подарок в Лондоне — яхту «Транспорт-Рояль». Вместе с кораблями она отправилась из Архангельска, но в сильный шторм, неподалеку от Гетеборга, ее выбросило на камни и разбило волнами.

Вместе с первым снегом в Петербург пришли вести из Дании. Прусские, саксонские и датские войска, не дожидаясь подхода русских полков, осадили шведскую крепость Штральзунд.

Видя беспомощность сопротивления, Карл XII на корабле отплыл на родную землю. Вместе с ним на борту находился голштинский барон Генрих фон Герц. Пылкий фантазер и искатель приключений, Герц пришелся по душе королю. Они познакомились в Голштинии, когда Карл XII пробирался из турецкого плена на родину, и быстро сошлись характерами. Карл предложил Герцу перейти к нему на службу министром финансов, и тот, бросив свой пост гофмаршала Голштинии, увязался с королем. Но бывшего гофмаршала прельщали не только финансы, но и дела поважнее, не терпелось ему также войти в историю. Генрих Герц постепенно начал внушать Карлу XII мысль о необходимости изменить внешнюю политику.

— Вашему величеству следует посадить на английский престол нашего друга Якова Стюарта. Для этого надо сначала заключить мир с царем Петром, а потом вступить с ним в союз.

— Как же так, мириться с моим давним врагом царем Петром? — недовольно морщился Карл. Но тут же вспоминал он о более ненавистных персонах — английском короле Георге и короле Дании Фредерике.

— Для сего, ваше величество, необходимо отвоевать у Дании нашу норвежскую землю. Оттуда прямиком флотом высадить короля Якова в Шотландию, — настоятельно продолжал убеждать короля барон.

С такими настроениями направился Карл в столицу, где его с нетерпением ждала любимая сестрица Ульрика вместе со своим супругом Фридрихом, бывшим гессенским принцем…

Не раз после Гангута Петр окидывал своим взором карту Балтийского моря.

На севере берега прочно удерживались Швецией. На востоке, по сути, теперь от Курляндии до Финляндии утвердилась Россия. Дальше к западу берега усеяли Пруссия, Речь Посполитая, Померания, Меклен-бург, Голштиния. Шведов почти изгнали из Померании, остался один Висмар, к которому на помощь союзникам двинулись полки генерала Репнина.

Давно присматривался царь к приморским княжествам. Приходили не раз ему мысли использовать династические союзы для укрепления положения державы на берегах Балтики.

Четыре года назад, встречаясь с герцогом Меклен-бургским, Леопольдом, царь завел речь о женитьбе герцога на его племяннице, Екатерине Ивановне. Такие дела обычно быстро не совершаются. Теперь подошел срок. В Петербурге составили брачный договор, по которому Екатерина сохраняла свою веру. Герцог обязался ежегодно выплачивать жене 6000 ефимок на расходы.

Царь не скупился на бриллианты, наряды, а главное, послал войска на помощь герцогу для взятия Ви-смара.

Собираясь в путь, царь отправил Апраксина в Ревель.

— До чистой воды три месяца. Корабли и фрегаты в Ревеле ракушками обросли, мало ходки потому. Просмотри сам, надлежит ли килевать «Полтаву», «Святого Петра». Обломай лед, тащи к берегу, клади на борт. Как лед сойдет, из Либавы Змаевичу быть в Ростоке, меня дожидаться. Корабельную эскадру Сиверсу в Копенгаген вести. Сам здесь за всем флотом и войском присматривай. В остальном действуй по способности. Указы с дороги буду слать.

После Крещения Петр с супругой и племянницей отправился в Данциг, где находилась главная квартиpa войск генерала Шереметева. Бракосочетание племянницы и свадьбу сыграли в Данциге.

Правда, Петра предупреждали из-за рубежа посланники, что жених не оформил, как следует, развод со своею женой и вообще человек он недобросовестный.

Державные интересы Петр ставил выше всего.

— Сим браком мы по праву, по родственному, оседлаем берега Зунда. Оттуда рукой подать до шведской Сконии, на южном берегу.

Замыслы русского царя, видимо, разгадали на берегах Темзы. Известия о бракосочетании в Данциге вызвали переполох в Лондоне.

Докладчик короля Георга I, ведавший всеми иностранными делами, статс-секретарь Гаунсэнд возмущался:

— Царь Петр зашел весьма далеко. Сначала он завладел берегами Курляндии, выдав замуж свою племянницу Анну Иоанновну. Сейчас в Риге и Либаве стоят его эскадры. Затем царь породнился с австрийским императором, женив своего сына на его свояченице. Теперь он вознамерился осваивать порты Мекленбурга и держать свои войска подле границ наших ганноверских владений.

«В Англии ревность к могуществу Петра быстро возрастала, так как русское владычество на Балтике угрожало стать для британской торговли хуже, чем было шведское. С каждым днем становилось все более очевидным, что главной целью военных предприятий Петра было способствовать экономическому развитию его новой империи».

Масла в огонь подлил другой статс-секретарь, Стенгоп, своим донесением из Копенгагена.

В обширной реляции он с тревогой сообщил о ввозе в Россию сотен французских и голландских мастеров, о караванах морским путем в Астрахань, Персию, Китайскую Татарию, каналах, соединяющих Балтийское море с Белым и рекой Волгой. Русские, овладев Балтийским морем, заведут торговлю через Любек к ущербу для британской торговли. А сие воскресит соперничество Ганзы с Англией. «Если царь будет оставлен в покое на три года, он будет абсолютным хозяином в этих краях».