Гангутское сражение. Морская сила - Иван Фирсов

Петр интересовался французским флотом неспроста. Еще недавно Франция на равных господствовала в Средиземноморье с англичанами, ее эскадры, соперничая с английскими, успешно действовали в водах новых колоний у берегов Америки. После Гангута послы морских держав, которых царь не баловал вниманием, всячески искали повода встретиться и побеседовать с ним накоротке.

Английскому послу Джорджу Мекензи вскоре такая возможность представилась. Английский престол обрел нового владельца. Скончалась королева Анна, и престол занял курфюрст Ганноверский Георг I. Раньше у Петра с ним сложились вполне дружелюбные отношения.

Но Англией на деле правил парламент. Об этом хорошо был осведомлен английский посол, беседуя с царем. У него были свои интересы, поэтому он начал разговор издалека:

— Вашему величеству, вероятно, известно, что король Карл вернулся на родину.

Петр вдруг зевнул, прикрывая рот:

— Ну, так што с того? Брату Карлу наскучило у турок кушать чужой хлеб.

Мекензи натянуто улыбнулся:

— Я упомянул об этом потому, что он наверное захочет опять вступить в войну с вашим величеством на суше.

Петр хмыкнул:

— Ну, и што с того? Мало мы задали перцу ему в Полтаве, нынче от Гангута прогнали. Нам мир потребен, а худого мира для себя не допустим… Нынче флот наш крепко на море стоит. Почнем разорять берега шведские, посмотрим, как запоет брат Карл.

Слушая царя, Мекензи кисло улыбался.

В прошлую навигацию шведские корабли перехватили в Балтийском море несколько десятков английских купеческих судов. Купцы и казна несли убытки. Министр лорд Таунсенд требует, чтобы Мекензи склонил царя к миру со Швецией.

— Но вашему величеству известно, что король Карл действует решительно. Он подписал «Каперский устав». Теперь шведские корабли будут грабить беспощадно и ваших, и наших купцов.

«Насчет наших купцов ты зря печешься. Их-то раз-два и обчелся», — сдерживая улыбку, подумал Петр и парировал:

— Брата Карла мы усмирим, наша эскадра их приструнит. Теперича мы хозяева в своих водах. От Петербурга их отвадили, нынче и к Стокгольму наведаемся.

Покидая царя, Мекензи уже думал о том, как повнятнее изложить суть беседы в донесении министру.

«Что касается того, что может случиться, если шведский король возобновит войну в этой стороне, то слова царя всегда сводились к тому, что он сам стоит за мир, но если ему нельзя будет заключить хороший мир, то он постоянно будет пускать в ход все усилия, чтобы сделать войну утомительной для его противника. Царь разговаривал при этом с видимым равнодушием и не преминул высказать высокое мнение, которое он имеет о своем флоте, и что этот флот может ему помочь получить хорошие условия мира».

В Лондоне остались недовольными состоянием дел в Петербурге. Русский царь не желает мира на Балтике. И в то же время препятствует выгодной торговле англичан через Архангельск. Там никто не препятствует на море, а в том порту русские купцы намного сговорчивее, чем в Петербурге.

Близилась навигация, русские галеры в Петербурге, а парусная эскадра в Котлине готовились к выходу в море. Об этом прекрасно был осведомлен и Мекензи. Поразмыслив, лорд Таунсенд вознамерился послать английскую эскадру на Балтику под видом охраны купеческих караванов от шведских каперов — разбойных судов на море. И кроме того, чтобы повлиять морской силой на непокорного царя, склонить его к миру. Но Мекензи, узнав о предполагаемом появлении эскадры в русских водах, сомневался в успехе замыслов лондонских лордов и спешил сообщить:

«Если галеры царя уже окажутся в Ботническом заливе, то мы можем потребовать перемирия, но царь уверен, что мы не можем заставить его согласиться на перемирие, так как он знает, что он в состоянии производить по всему побережью вторжения, в то время как мы ни в малейшей степени не будем в состоянии спасти Швецию нашими крупными кораблями».

Петр не стал дожидаться вскрытия льда в Финском заливе. В конце марта он наведался в Морскую коллегию.

— Ведомо нам, брат Карл рушит мир на море, — сказал он Апраксину: — «Каперский устав» объявил. Теперь любой швед бери судно, ставь пушки и выходи на большую дорогу. Нам сие не с руки.

Апраксин молча поддакивал. Он-то прекрасно, еще со времен губернаторства в Архангельске, знал не понаслышке о каперах, разбойниках на море, под покровом своих самодержцев. Грешили этим в прошлом и французы, и те же англичане. Так надобно им по рукам ударить, Петр Лексеич.

— А я к тебе затем и пожаловал. — Царь оживился. — У нас в Ревеле четверка фрегатов да тройка шняв. Пошлем туда Бред ал я. Он лихой капитан. Назначим идти к Даго и Эзелю. Небось шведы там поджидают купцов. Поживиться думают.

— Толково задумано, господин вице-адмирал, — согласился генерал-адмирал.

— Другую имею мыслишку, — хитро улыбнулся царь. — Сие Бредалю объявить, токмо когда в море выйдет. В Ревеле лазутчиков немало. Прознают о снаряжении фрегатов, шведам донесут.

— И то верно.

— А штоб пресечь сие, пошлем в Ревель Ягужинского. Выставить на всех дорогах кругом города караулы. Покуда Бредаль в море не уйдет, ни одну живую душу из Ревеля не выпускать.

В который раз генерал-адмирал восхищался в душе смекалкой царя…

Отправив Ягужинского в Ревель, царь принимал перед отъездом английского посла. Так повелось, что властители, заняв трон, часто меняли своих послов.

Петр достоверно знал о враждебности Мекензи к стране пребывания и позволил себе то, о чем десяток лет назад и не помышлял бы.

На прощальной аудиенции, услышав отзывные грамоты английского посла, царь вызывающе спросил у Головкина:

— Кто кредитив сей подписал?

— Королева Анна, государь.

— Покойница! — раздраженно крикнул царь. — Верни их послу. С того света грамот не приму.

Растерянный Головкин протянул Мекензи грамоту. Побледневший посол пробормотал:

— Документ, государь, составлен по всей форме.

— Этак я тебе кредитивную грамоту дам к моей матушке, царство ей небесное, Наталье Кирилловне!

Мекензи еще больше смешался, развел руками, а Петр вдруг захохотал:

— Передашь моей матушке приветствие от меня?

Разговор принимал угрожающий характер. «Бог мой, — думал Мекензи, — черт с ними, с грамотами, только бы ноги унести. Головы-то царь рубит часто без разбора».

Долго еще издевался царь над послом — быть может, вспомнил, как в свое время глумились англичане над Матвеевым?

Свою твердость он проявил не напрасно.

Вернувшись из плена, Карл XII сразу наотрез отказался вести мирные переговоры. Он надеялся на войну «до победы». Значит, надлежало «разговор» с ним вести прежний, тем более что король издал «Каперский устав», и прошлым летом шведы захватили полсотни купеческих судов, направлявшихся в Россию. Посматривал Петр и на Европу. Там наконец-то развязались руки у Англии, окончилась Война за испанское наследство. «Того ради, — писал царь Долгорукову в Данию, — короля лучше на том шведском берегу посетить и к желаемому миру принудить, а ежели в том слабо поступить, опасно, дабы кто из сильных в медиаторы не вмешался, и тогда принуждены будем все по их музыке танцевать».