Загадать желание - Ольга Кай

– Насмотрелась? – прервал мои размышления Арис.

Я обнаружила, что вцепилась в его руку, как перепуганный котенок, и смущенно отошла в сторону. Кивнула. Располагаться здесь, с видом на Пустошь, нам не захотелось. Кругом стояла тишина – тревожная, словно сама природа затаилась и ежесекундно ждала подвоха. Даже водопада не слышно. Поэтому решили, пока Бусь бегает к Леону с Алинкой и обратно, вернуться к реке.

* * *

Сидеть на берегу, в закрытой от ветра ложбинке, под мерный шум воды, было уютно и приятно. После недолгой прогулки на бинте появилось несколько красных пятнышек, но, похоже, страшного ничего не стряслось. Надо просто подождать, чтобы ранка взялась корочкой, и не тревожить ее хотя бы пару часов.

Увидев, чего мне стоило любопытство, Горыныч почему-то не стал меня ругать, хотя я была готова к этому. Аномалия на противоположном берегу так и не исчезла полностью, и редкие участки поля, а также фрагменты домов и висящие в воздухе осколки спутниковых тарелок немного портили вид. Да и столб черного тумана словно стоял перед глазами. А ведь если бы тот дедок-стеклодув не оказался таким трусом, если б не приглядывался к нам столько времени, пришел раньше, если бы вместо того, чтобы валять дурака со всей этой конспирологией, придумал, как исправить все, что натворил! Или если бы принес с собой хоть один из своих волшебных стеклянных шаров – нам бы уже не пришлось идти в Пустошь!

– Надеюсь, Семен не даст ему сбежать, – пробормотала я.

Думать о предстоящем путешествии не хотелось, говорить – тоже. Я вдруг вспомнила о девушке по имени Карина, которая назвала Горыныча братом. И о том, что у моего спутника, оказывается, есть мать.

– А ты говорил, что в нашем мире у тебя никого не осталось, – упрекнула я Ариса.

Он сидел рядом. Успел достать из сумки еду, нож и делал самые обычные бутерброды с колбасой, как будто находился не у границы Пустоши, а в какой-нибудь пригородной балке.

– А ведь какое совпадение, – продолжила я, взяв бутерброд, – мы уже второй раз встречаем в аномалии твою мать.

– Это не совпадение, – отозвался Горыныч. Аппетита у него, похоже, не было, и есть он не стал. А может, побрезговал питаться нашей магазинной колбасой. – Это из-за загаданного мной желания… Я ее вижу каждый раз, как оказываюсь в аномалии. Иногда издалека, иногда она меня тоже замечает.

– И что?

– Ничего.

Арис все-таки решился на бутерброд. Скорее не от голода, а надеясь, что так я буду меньше приставать с расспросами. Пришлось терпеливо подождать, пока он поест, пока вымоет руки и ножик в реке, сложит еду обратно в сумку.

– Она ведь знает, кто ты… Почему же не подошла?

– Не захотела.

Подобное просто не укладывалось в голове.

– Как это?..

– Она развелась с отцом и решила начать жизнь заново, – Арис пожал плечами. – У нее получилось.

– А ты?

Он недоуменно нахмурился.

– А я тут при чем?

– Ну… она же мать!

С каждой минутой я удивлялась больше и больше. Мало того, что красивая женщина в шляпке, как оказалось, ради новой жизни не только отказалась от сына, но и теперь не проявляла никакого интереса к его судьбе, так и Горыныча, похоже, это совершенно не волновало. Словно именно так и должно быть. А ведь у него, кроме матери-кукушки, есть еще и сестра: симпатичная девушка по имени Карина. Она, кажется, ничуть не против продолжить знакомство с братом, и…

– Арис, твоя сестра что-то говорила про телефон.

Горыныч нахмурился, подтянул к себе сумку и, порывшись в ней, достал небольшой бумажный прямоугольник, блеснувший на солнце ламинированным боком. Поглядел, протянул мне.

Это оказалась самая обыкновенная визитка директора ювелирной компании. Надпись изящными темно-золотыми буквами: «Дмитриева Эвелина Георгиевна», а еще – адрес офиса, мейл и телефон.

Во как!

– Надеюсь, бирюзу для Осинки мы не у нее покупали, – пробормотала я, возвращая визитку Горынычу.

Тот улыбнулся:

– Чего?

– Да так…

У кого-то от непутевых родителей хоть фотографии остаются, а у Ариса – визитка. Даже без автографа и памятной надписи. Но Горыныч как будто привык к такому положению вещей, и мое возмущение его лишь повеселило. Он поглядел на бумажку, словно размышляя, а не выкинуть ли, но все-таки спрятал обратно в сумку.

Полдень давно миновал, а скоро солнце ушло за холм. Наверное, закат над Пустошью был впечатляющим зрелищем, но подниматься по тропинке, чтобы посмотреть, я не стала. Улеглась на своем походном коврике, от каждого шороха вздрагивая и оглядываясь, надеясь увидеть вернувшегося с весточкой Буся. Малыш отчего-то запаздывал. То ли Леон с Алиной были еще далеко, то ли случилось что… Думать об этом было еще страшнее, чем о походе в заброшенный город.

Силуэт стоящего у реки Горыныча, одинокие огоньки на том берегу – остатки аномалии, черный рисунок ветвей на фоне темно-синего неба – все размывалось, теряло четкость. Я поддалась дремоте и, подложив ладонь под щеку, закрыла глаза.

…снились мне тюльпаны – много-много, и все разные – рыжие, алые, сиреневые, белые и черные, а еще пестрые, с волнистыми лепестками.

Только не в ботсаду города Иванцово, а в открытой плоской долине, над которой у горизонта плотным облаком клубился черный туман, скрывая за собой стены домов и проемы улиц. И снилось, что я иду в этот город совсем одна – прямо по цветам, которые ломаются под ногами, устилая мятыми стеблями и лепестками пройденный мною путь. И страшно было не оттого, что одна, а потому, что впереди еще много-много этих хрупких тюльпанов, свежих, ярких, и много их еще сломается, пока я наконец-то доберусь до цели. А вокруг – ни души. Ни ветра, ни насекомых не слышно. Лишь прохладный воздух и цветы – мои любимые, однажды заманившие нас с Алиной в ловушку. Кричать бесполезно – услышать будет некому, да и боязно как-то нарушать это застывшее безмолвие. Но я все-таки решилась и позвала:

– Арис!

Тюльпаны еще виделись под ногами, а потом исчезли, стало темно, и я вдруг поняла, что лежу на траве, рядом с Горынычем, почти касаясь спиной его груди. Услышал, наверное, как я, дура, с перепугу его на помощь звала. Обнял – небрежно, просто руку сверху положил, придавив мне плечи. Но от этого так приятно. И уютно. И хочется пододвинуться ближе, только… боюсь, Арис неправильно меня поймет.

Интересно, спит или нет?

Обернуться я так и не решилась. Лежала, замерев, прислушиваясь к дыханию, к тяжелым ударам сердца, пока глаза снова не закрылись.

«Может быть, это тоже сон?» – успела подумать я, придвинулась таки ближе, прижавшись спиной к Арису, и тут же заснула.

* * *

Солнце еще только-только встало, было холодно. Горыныч проснулся раньше, если вообще спал, и сидел теперь поодаль с задумчивым видом. Я неуверенно пожелала своему спутнику доброго утра и пошла себе в кусты. Змеи негромко шелестели в траве, провожая меня туда и сопровождая обратно. А потом что-то резво бросилось под ноги. Я взвизгнула и остановилась. С надеждой подумала: может, Бусь? Хорошо, что не наступила, не хватало мне еще у самой Пустоши с Арисом поругаться.