Тайные общества русских революционеров - Рудольф Баландин

Он не был похож на упоенных собственными домыслами «изобретателей велосипедов» и научных фантастов. Его теоретические исследования порой на несколько лет опережали открытия профессиональных ученых. Конечно, в некоторых случаях он «запаздывал» и повторял – не зная того – уже совершившиеся открытия. Именно это доказывает замечательную ясность его ума и творческий гений.

Героическая жизнь и феноменальное творчество Николая Морозова доказывают справедливость высказывания Гёте: «Первое и последнее, что требуется от гения, это любовь к правде».

Судьбой своей он напоминает Николая Морозова. Однако по молодости лет Лукашевич поздно примкнул к революционному движению и в 24 года попал в тюрьму, где провел почти двадцать лет. Казалось бы, что можно ожидать от подобного молодого человека? А он стал выдающимся ученым. Причем свою фундаментальную работу «Неорганическая жизнь Земли» (три объемистых тома!) написал в Шлиссельбургской крепости.

Был он сыном обедневшего виленского помещика. С детских лет проявлял неутолимую любознательность и любовь к природе. Возможно, уже тогда его привлекли загадочные огромные камни каких-то чужеродных пород, разбросанные по полям и появившиеся невесть когда и каким образом. Никто объяснить этого не мог. Чаще всего говорили, что таков результат бурных потоков Всемирного потопа, ниспосланного Господом в начале времен.

Иосиф Лукашевич поступил в Петербургский университет. Он стал членом Студенческого научно-литературного общества, подружился с такими же любознательными молодыми людьми, увлеченными познанием природы, – В.К. Агафоновым, В.И. Вернадским, позже ставшими выдающимися геологами. И тогда же он вступил в продолжившую дело «Народной воли» террористическую организацию, активистами которой были А.И. Ульянов и П.Я. Шевырев.

Группа была разгромлена в 1887 году. Их обвинили в подготовке покушения на царя. Ульянова и Шевырева казнили. Иосифа Лукашевича приговорили к бессрочному заключению. Через несколько лет заключенным разрешили получать литературу. Лукашевич стал инициатором организации негласного «тюремного университета». Он с товарищами стал заниматься геологией, биологией, химией, физикой, кристаллографией, палеонтологией, психологией, философией. По свидетельству Веры Фигнер, он был блестящим преподавателем.

«Занимались шлиссельбуржцы серьезно, – писал историк науки Б.П. Высоцкий, – несмотря на неимоверные трудности, особенно в получении литературы. Им позволили связаться с Петербургским подвижным музеем наглядных пособий, и они занялись массовым составлением коллекций по ботанике, энтомологии, минералогии, палеонтологии. Эти коллекции были столь высокого качества, что на Парижской выставке 1898 г. получили золотую медаль; конечно, музей был вынужден скрыть, кто были лауреаты…

Занятия летом проходили в двориках-огородах; в одном находился лектор Лукашевич, в двух смежных – слушатели; общение между заключенными ограничивалось». Когда Иосифу Дементьевичу надо было рисовать геологические схемы и карты, он, как вспоминала Вера Фигнер, «для черной краски брал копоть с лампы, для голубой – скоблил синюю полоску на стене своей камеры, а для красной употреблял собственную кровь». Не всякий лектор способен на подобное самопожертвование!

Лукашевича привлекало не только научное, но и философское творчество. Точнее, философия естествознания. Он записал в дневнике: «У меня постепенно созрела мысль попытаться самому синтезировать знание… Это и побудило меня написать курс научной философии… Общий план моего сочинения (по духу наиболее близкий к системе Спенсера и Огюста Конта) таков: Том I. Общие начала философии. Том II. Общий обзор точных наук… Том III. Неорганическая жизнь Земли… Том IV. Органическая жизнь Земли… Том V. Отправления нервной системы (психология). Том VI. Учение об организованной деятельности. Том VII. Учение об обществе (социология)». В тюрьме он написал третий, четвертый и пятый тома, а из остальных – только отдельные главы.

Как видим, замысел грандиозный, да и то, что ему удалось сделать, – настоящий научный подвиг. За первую часть третьего тома он получил Большую серебряную медаль Русского географического общества и малую премию Ахматова Петербургской Академии наук. Его работы по тектонике и психологии были высоко оценены специалистами. Он первым обосновал существование круговоротов вещества в земной коре. Кстати сказать, в наше время они остаются в забвении, тогда как, например, в динамической геологии популярны значительно менее обоснованные и весьма сомнительные гипотезы… Впрочем, это уже особая тема. Упоминаю об этом для того, чтобы подчеркнуть незаурядные интеллектуальные способности Лукашевича.

В отличие от Николая Морозова он в науке был не столько вдохновенным и подчас пренебрегающим доказательствами «романтиком», что характерно для революционера, сколько скрупулезным «классиком» в науке; не писал в отличие от Морозова стихов и литературных сочинений, а хорошо рисовал.

Если припомнить вдобавок выдающегося ученого Петра Кропоткина, талантливого изобретателя Кибальчича, известного этнографа Тан-Богораза, можно с иронией заметить: выходит, царская тюрьма была «кузницей выдающихся ученых»? На что, конечно же, есть ответ: нет, просто туда попадали такие замечательные люди, боровшиеся за свободу и счастье народа!

По странному совпадению революционное движение в России в ХIХ и ХХ веках начиналось в шестидесятые годы. У нас до сих пор в ходу выражение «шестидесятники». Так говорят о тех, чьи социальные идеалы начали формироваться в 1960-х годах и реализовались через четверть века, когда победила вторая буржуазная революция.

Тем, кто в 1860-е годы стремился к революции, пришлось ждать ее осуществления примерно вдвое дольше. Многие из них молодыми погибли на эшафоте, на каторге, в казематах. А те, кому довелось ее дождаться (Петр Кропоткин, Вера Фигнер, Николай Морозов), тяжело переживали Гражданскую войну, разруху, гибель миллионов соотечественников.

К сожалению, подлинные революции, после которых страна и народ поднимаются на более высокий уровень развития интеллектуального, нравственного, социального и экономического, происходят трудно, подобно тяжелой болезни. Это – героическое и трагическое время. Приходится преодолевать накопившиеся за многие десятилетия внутренние противоречия в обществе.

Еще раз подчеркнем: народники и народовольцы не были сторонниками развития России по западным рецептам. Знакомясь с учением Карла Маркса и других исследователей капитализма, они проникались неприязнью к этому строю и лживой буржуазной демократии. Они не желали установления такой государственной системы в Отечестве.