Аттила, Бич Божий - Росс Лэйдлоу

— Ну, несмотря на всю его власть, вряд ли он свободен в своих действиях, господин, — задумчиво ответил Тит. — Как я понимаю, политика Аттилы зависит от многих, самых разных, факторов. Приск с Максимином, посланники из Восточной империи, восемь лет страдавшей от гуннской агрессии, много о чем мне рассказали. Я на самом деле думаю, что он хотел принять ваше предложение насчет… скажем так, возможного партнерства в управлении Западной империей. Да и подарок ваш Аттиле очень понравился. Он был по-настоящему взволнован, из чего я заключил, что ваша дружба значила для него очень много. Просто на него со всех сторон оказывалось неимоверное давление: король Гейзерих, багауды Арморики, те из франков, кто был недоволен правлением Меровеха, — все они подталкивали Аттилу к вторжению на Запад. Не забывайте, к тому же, что Восток, с его огромными ресурсами и новым императором, вполне способен дать Аттиле самый решительный отпор, что он и доказал у реки Ут, где гуннам прилично досталось. А тут еще эта история с письмом Гонории; она-то и дала Аттиле отличный повод… — Печально улыбнувшись, Тит позволил своей мысли повиснуть в воздухе. — Наверно, у него просто не было другого выхода.

— Верно мыслишь, Тит Валерий, — вздохнул полководец. — Жаль только, Теодорид не видит всей картины целиком.

— Но однажды-то нам уже удалось его переубедить! Помните, господин, после бойни в Толозе визиготы горели желанием отомстить нам, и Авит смог уговорить их заключить с вами мир, а не вступать в кровавую битву, в которой каждая из сторон могла понести серьезные потери. Авит, вот кто нам нужен!

— Да, было такое, — медленно произнес Аэций; лицо его приобрело задумчивое выражение. — Пожалуй, ты прав; это может сработать. Молодец, Тит — как же я сам до такого не додумался? Если кто и может переубедить Теодорида, то только Авит. Дай-ка подумать: срок его полномочий в качестве префекта претория в Галлии истек, и он, по всей видимости, вернулся в Ареверну, в свое имение. Далеко ли мы от Ареверны? В сотне миль? Большая военная дорога из Лугдуна в Дивон проходит недалеко от его виллы. Имперская почта все еще работает — пока. Меняя лошадей, ты будешь там завтра. — Хлопнув Тита по плечу, полководец ухмыльнулся. — Ну что стоишь колом? В дорогу, мой друг!

Да здравствует Авит, спаситель мира!

Сидоний Аполлинарий. Панегирик Авиту. 458 г.

Облаченный в сенаторскую тогу — архаичный пережиток, сохранившийся у него с дней Республики, — Авит стоял перед собранием визиготских вождей, выстроившихся позади своего пожилого короля в величественной базилике в Толозе. Чисто выбритые, в далматиках и туниках, если чем и отличались они от римлян, то лишь своим высоким ростом и светлой кожей. Один лишь Теодорид, с длинными усами и ниспадающей на плечи светлой копной волос, выглядел так, как это было принято во времена его предков.

— Ваше величество, благороднейшие из мужей великой визиготской нации, — заговорил Авит, спокойно и дружелюбно, — благодарю вас за то, что вы согласились встретиться здесь со мной, и за то, что нашли в себе мужество и решились выступить против Бича Божьего. Позвольте мне напомнить вам о вашем прошлом. Гунны Аттилы — это все те жестокие дикари, которые, изгнав ваших предков из их жилищ, обрекли всю вашу нацию, словно евреев, на сорок лет скитаний по миру. Но если потомки Авраама могли расставить свои шатры лишь в безжизненной пустыне, то вы имеете возможность жить на широких и прекрасных просторах Римской империи. Допускаю, что за долгие годы вашего здесь пребывания случались моменты, когда Рим поступал с вашим народом несправедливо, как, впрочем, и такие — будем откровенны, — когда вы вели себя нечестно по отношению к Риму. Но были ведь и такие времена, когда мы жили в дружбе и согласии. Римляне приютили вас у себя, когда вы бежали со своих земель, спасаясь от гуннов, ваши же воины пополняли наши легионы и по праву считались одними из самых храбрых и преданных защитников Рима. Стилихон, величайший римский полководец, даровал Алариху жизнь каждый раз, когда громил его войско. Атаульф, брат отца вашего нынешнего короля, был женат на Галле Плацидии, матери сегодняшнего римского императора. Император Констанций, отец Валентиниана, взявший Плацидию в жены после смерти Атаульфа, даровал вам Аквитанию, богатейшую галльскую провинцию. Многое объединяет римлян и визиготов. Прислушайтесь к своим сердцам, и если — а я знаю, что так оно и есть — вы честны, то вы поймете, что все мною сказанное — истинная правда.

Авит замолчал. По рядам собравшихся пронесся одобрительный гул, многие согласно закивали головами. Итак, подумал сенатор, завоевать их симпатию ему уже удалось. Но если он хоть в чем-то ошибется, подобные настроения могут моментально смениться враждебностью. Нужно быть крайне осмотрительным.

— И все же наши народы, которым следовало бы стать друзьями, по-прежнему враждуют. Об этом можно лишь сожалеть, особенно сейчас. — Он позволил себе повысить голос. — Вы полагаете, что сможете победить гуннов, думаете так потому, что одиннадцать лет назад сумели разгромить их шестидесятитысячное войско, разгромить здесь же, у стен этого самого города. Выбросьте подобные мысли из головы! Забудьте прошлое! На сей раз Аттила приведет вдесятеро большую орду; уж не думаете ли вы, что сможете совладать с шестью сотнями тысяч кровожадных дикарей? Конечно, вы будете сражаться отважно и доблестно — иначе и не умеете. Но у вас все равно нет против них ни единого шанса. Да и кому нужна такая жертва? Ваши жены потеряют мужей, дети — отцов. Что ждет их дальше? Смерть или рабство. Ваши жилища сровняют с землей, над святынями — надругаются. Визиготская нация исчезнет с лица земли, словно ее никогда и не было. Этого ли вы хотите? А, поверьте мне, именно это и случится, если вы и дальше будете придерживаться намеченного курса. — Здесь сенатор вновь взял паузу, прислушиваясь к настроениям слушателей. В базилике царила мертвая тишина.

— Мое предложение таково: все мы, римляне и визиготы, забудем о существующих между нами разногласиях и выступим единым фронтом против общего врага, — продолжил Авит еще более громким голосом. — А там, возможно, и другие федераты — франки, аланы и бургунды, — глядя на наш пример, пожелают к нам присоединиться. Разбить Аттилу мы сможем лишь в том случае, если против него выступят все живущие в Галлии народы. — Закончил свое выступление сенатор такими словами: — Лишь объединившись, мы победим! Визиготы, отомстите за ваших предков!

С беспокойством ждал Авит реакции аудитории. Несколько секунд все хранили молчание, затем Теодорид повернулся лицом к своим соплеменникам.

— Авит говорил мудро. Римляне нам не враги. — Слова его потонули в одобрительном гуле, от которого, казалось, содрогнулись стены толозской базилики.

Облегченно вздохнув, Авит понял, что весь дрожит, и вытер сбегавшую по щеке струйку пота.

Я не сомневаюсь в исходе — вот поле, которое сулили нам все наши удачи! И я первый пущу стрелу во врага. Кто может пребывать в покое, когда Атилла сражается, тот уже похоронен!

Иордан. О происхождении и деяниях гетов. Getica. 551 г.