Здесь русский дух... - Алексей Воронков

О том, что на Амур идет целый полк казаков, Толбузину сообщил енисейский воевода. Наконец-то! — обрадовались албазинцы. Не ровен час — маньчжуры нагрянут. Еще прошлым летом Толбузин получил угрожающее письмо от верховного правителя. Письмо это было написано на трех языках — русском, монгольском и ханьском.

«Вы пришли на мою землю, моих податных людей изгоняете, у промышленных отнимаете соболей и запасы, — говорилось в нем. — Приняли Гантимура с товарищами, и много лет на моем рубеже творите зло. Поэтому я, верховный, послал на вас большое войско, но убивать вас не хочу. Идите назад. Вот мои люди с Гантимуром во главе к вам сдались; я просил их назад, Спафарию об этом говорил. Вы не понимаете моих просьб и еще хуже стали воровать: подданных ловите и жжете на огне; в прошлом году заманили вы людей в избу и сожгли. Албазинские и нерчинские люди, бросьте творить зло, отдайте Гантимура и уходите сами. Тогда мы будем жить в любви и согласии, но если вы добра не понимаете и станете жить на моей земле, то ни небом, ни землей вы не управитесь. Убивать вас не желаю. Если же идти вам далеко, придите ко мне».

Прочитав письмо, Толбузин в тот же день отправил его с посыльным в стольный град.

Когда в Москве узнали, что богдойцы готовятся воевать с Амуром, там забили тревогу. Тут же вышел приказ на сбор полка в шестьсот человек. Собирать его надо было в городах тобольского разряда из литвы, новокрещеных, конных, пеших казаков и стрельцов. Новым воякам выдали по пятьдесят рублей пособия и по ружью, посланных из Москвы по зимнему пути. Чтобы доставить это войско в Даурию, всю зиму тобольские мастеровые рубили судна, а когда весною вскрылись реки, новоприборный полк под начальством присланного из стольного града казачьего головы полковника Бейтона отправился в поход на далекий Амур.

…Афанасий Иванович Бейтон, отправляясь в даурские земли, даже не предполагал, что в той стороне, где, как говорили ему, живут одни дикари, его ждут великие испытания.

Впрочем, он часто пускался в опасные авантюры. Афанасий Иванович вырос в небольшой деревушке на берегу Балтийского моря, некогда построенной немцами-колонистами, где большинство мужчин зарабатывали на жизнь ратной службой. При этом те плевали, кто им платит — французы, поляки, англичане или русские, — лишь бы в семье имелся достаток. Альфред Бейтон, ставший впоследствии Афанасием, пошел по стопам своего отца, который много лет служил хорунжим в польском войске, где и погиб во время войны со шведами.

Когда Альфреду исполнилось восемнадцать, он тоже вступил добровольцем в польское войско и через пять лет дослужился до младшего офицерского чина, но ему повезло больше, чем отцу. Во время последней польско-русской войны Альфред попал в плен и на аркане был доставлен в стан противника. Тогда-то он и попался на глаза русскому царю Алексею Михайловичу, который в тот час, сидя возле своего шатра на походном престоле, наблюдал за битвой.

— Кто таков? — спросил Бейтона государь.

— Их бин зольдат! — встав перед русским самодержцем во фрунт, четко ответил пленный, судя по всему, немного знавший русский язык.

— Немец? — усмехнулся Алексей Михайлович. — Видал, видал, как вы с товарищами храбро бросались под наши пули… Спроси-ка его, готов ли он перейти на службу к русскому царю? — неожиданно велел царь своему переводчику.

— Их виль… — по-солдатски коротко ответил на предложение царя Бейтон. В самом деле, какая ему разница, на чьей стороне быть? Только б деньги платили. Да и нравятся ему русские. Храбрые, черти. Только бороды их косматые больно страшны.

— Вот и славно! — молвил царь. — Немцы воевать умеют, — обратился он к свите. — С нынешней военной наукой они на «ты». Глядишь, чему-то и моих ратных людей научат… Отведи-ка, братец, его в конный полк к князю Голицыну — пусть поставит на казенный счет, — приказал он своему подчиненному. — Ты гляди, не балуй! — погрозил он пальцем Бейтону. — Если будешь верой и правдой мне служить, то и я в долгу не останусь. Как звать-то хоть тебя? — уже вдогонку прозвучал его голос.

— Бейтон… — не оборачиваясь, ответил Альфред.

— Бейтон так Бейтон… — сказал царь и тут же забыл про пленного.

Впрочем, мысль о том, чтобы привлекать на ратную службу германцев, не оставила его. После того, как русские дружины отбили у поляков Смоленск, он приказал выявить среди пленных всех немцев и литовцев, из которых позже сформировали отдельный полк.

Бейтон остался доволен новой родиной. Он быстро рос по службе, к тридцати годам уже став казачьим полковником. За это время он потихоньку обрусел, принял православную веру и женился на русской. Даже бороду отрастил, как у тех стрельцов и казаков. Он осознал правильность выбранного пути. За Русь надо драться, как за родную мать, не жалея своей жизни. Именно поэтому все беды державы были и его бедами. Да, жизнь у служивого человека несладкая, но за эти годы он ни разу не усомнился в правильности выбранного им пути. Жалел только было жену и детишек, которым выпало всю жизнь ждать, когда он вернется из очередного дальнего похода. Что поделаешь? Такова казачья доля… Вот и теперь домашние провожали его со слезами. Скоро он вернется? И вернется ли вообще? Ведь на край света идет…

И в самом деле, Бейтон впервые отправлялся в такую даль. Когда ему сказали, что до Амура нужно добираться не один месяц, он вначале приуныл. Впрочем, испугавшись собственного настроения, вновь приобрел прежнюю свою молодцеватость. Когда какой-то казак спросил его, куда они держат путь, тот бодро рассказал ему о сказочном крае, где их ждут веселые приключения. Только сам он вряд ли верил в подобные слова. Послушав разговоры окружающих, он понял одно: впереди казаков ждут великие испытания, ведь маньчжурский хан уже на весь мир объявил о войне с русскими.

2

Наступившая зима, как и предрекали бывалые люди, выдалась суровой. Местные тунгусы никогда не видели, чтобы птицы на лету замерзали, а тут вот случалось. Толбузин сам видел однажды, как к его ногам упала превратившаяся в ледышку синичка. Особо холодным стал декабрь. Он начался с сильных метелей и закончился ледяной стужей. Спасаясь от нее, люди постоянно топили в избах печи, и все равно холод лез из всех щелей, вынуждая албазинцев даже на ночь не снимать с себя теплые одежды.

Несмотря ни на что, жизнь в Албазине шла своим чередом. Женщины по-прежнему пекли хлеба, стирали, готовили пищу, нянчили детишек, а их мужья и женихи целыми днями пропадали в поле, осваивая ратную науку.

Больше всех в эти дни доставалось разведчикам. Темными морозными ночами они уходили за Амур для добычи новых сведений о противнике или же отправлялись к Зее-реке, где сосредоточились большие силы маньчжуров. Бывало, пропадали по целым неделям и возвращались чуть живые, причем с обожженными ледяными ветрами лицами.

— Где ж вас носило-то? — порой устав от долгих ожиданий, сердито спрашивал их Толбузин.

— Э, кусяин, ты, однако, не серчай. Тунгус далеко ходи, к самый Чучар. Это птица быстро летай, а человека летай не умей. Потому тихо-тихо ходи, — отвечал Улуй.

— Если в Чучар, тогда ладно… Давай, докладывай, — велел ему Толбузин, и тот начинал долго и обстоятельно рассказывать обо всем увиденном и услышанном.