Русский всадник в парадигме власти - Бэлла Шапиро

Со второй половины 1783 г. в распоряжение Павла Петровича поступила загородная резиденция Гатчина, где и были составлены по прусскому образцу его первые кавалерийские полки: Кирасирский Наследника (с 1785 г., с 17 ноября 1796 г. переименован в Лейб-кирасирский Его Величества), Жандармский (с 1787 г.), Драгунский и Гусарский (оба с 1792 г.) полки и прибывший с Дона казачий эскадрон (с 1793 г.). Здесь он проводил свои первые маневры[1328]. «Великий князь имеет в своем распоряжении 1600 солдат и 3 эскадрона кавалерии и воображает, что он умерший прусский король», — писал сановник Ф. В. Ростопчин в 1793 г.[1329] «Въезжая в Гатчину, казалось, въезжаешь в прусское владение», — отмечали современники[1330]. Но для Павла Гатчина была не кажущимся, а вполне реальным миром власти. Она стала для него не только увеселительным дворцом, устроенным по подобию резиденции принца Л.-Ж. Конде в Шантильи[1331], но и военным лагерем.

Основы, на которых была создана павловская кавалерия, представляли смесь буквальных заимствований у Фридриха II, его отца, «короля-солдата» Фридриха Вильгельма I, а также отца Павла Петровича — российского императора Петра III, и оригинальных идей самого Павла Петровича. Основа концепции — взгляд на кавалерию как на лучшую часть войска — была перенята у Фридриха II[1332].

Кадетские корпуса, также в подражание Фридриху II, поступили под личное покровительство императора. Главноначальствующим кадетского корпуса с января 1798 г. был назначен второй сын императора Константин Павлович[1333]. Большое значение придавалось воспитанию кавалериста в полку. «Казарма есть не только жилище солдата, но и школа, где он воспитывается», — был убежден император[1334]. Павловский устав «О полевой кавалерийской службе» (1796) объяснял основы воспитания: «шеф полка есть всегда главная причина храбрости своих людей»[1335].

Частью павловского плана была разработка подробнейших штатов, уставов и инструкций. Сразу по восшествии на престол император отменил екатерининские уставы и издал новые, часто почти дословные переводы с прусских оригиналов. Военно-административное творчество в это время необыкновенно объемно: за 4 с небольшим года павловского правления в свет было выпущено 80 изданий, что в среднегодовом выражении превзошло все предшествующие[1336].

Отдавая предпочтение конным войскам, император Павел I, как и его идеал Фридрих II, обращал особое внимание на качество кавалерийской подготовки. Желательным результатом была объявлена «ловкая и смелая езда»[1337]. Основы кавалерийской службы излагались в воинском уставе «О полевой кавалерийской службе» (1796). В 1797 г. были изданы «Устав конного полка» и «Воинский устав о полевой гусарской службе», затем — «Правила для обучения кавалергардского полка», написанные его шефом генерал-лейтенантом Ф. П. Уваровым в 1800 — начале 1801 г.[1338] Эти руководства, изобилующие мельчайшими подробностями и учитывающие все особенности кавалерийской службы, давали возможность «указывать ей задачи более сложные чем пехоте. Этим конница ставилась выше пехоты и считалась главным родом войск. Такой взгляд… был естественен для тех, кто в прусских порядках видел образцы для подражания»[1339].

В основу было положено правильное одиночное обучение рекрута, чем пренебрегали в екатерининское время. К кавалерийской науке приступали только после освоения пешего строя[1340]: «сначала учили ездить в манеже на корде, на уздечке, без стремян, шагом и рысью; затем рекруту давали стремена и обучали езде на мундштуке теми же аллюрами, а затем и галопом „прямым и косым фронтом“ (в прямом направлении и в пол-оборота). Потом рекрутов сводили в шеренги и обучали шереножному строю»[1341]. Однако несмотря на упомянутую в заголовке кавалерийского устава «полевую службу», обучение происходило «почти исключительно в манеже, где царил немецкий педантизм и блюлась верность устаревшим понятиям и идеалам»[1342].

Обучение действию оружием (палашом и пистолетом у кирасир и драгун, саблей, карабином и пистолетом у гусар[1343]) завершало одиночное обучение. Затем переходили к шереножному, взводному, а позже и к эскадронному обучению, причем устав категорически запрещал брать в эскадронное учение «ни не совершенно обученного человека, ни же не совсем объезженную лошадь»[1344].