Тайна императорской канцелярии - Александр Косарев

Теперь же всем пришлось заниматься еще и моим подношением. Однако деревенские хватка и сноровка помогли бабушкам справиться с новой заботой на удивление быстро. Вместо таза со сливами на печку скоро водрузили бак с водой, в которую и угодили почищенные и порезанные к тому времени на кусочки грибочки.

Так мы кулинарствовали еще часа полтора-два, пока, наконец полведра готовых маринованных грибочков не были разложены по заботливо припасенным старушками баночкам. После этого мы с Сандрин, сопровождаемые увешанным тяжелыми сумками Болеславом, отправились домой.

Михаила мы нашли расслабленно дремлющим на завалинке, причем с таким выражением на лице, какое бывает у домашнего кота, только что слопавшего вкусную мышку. Вынужденная разлука, хотя и столь непродолжительная, невольно поспособствовала всеобщему примирению, и к вечеру утренние распри были напрочь забыты. За ужином все мило шутили, а Сандрин самозабвенно хвасталась, каким французским словам уже успела обучить нашего хозяина. Мягко светила лампа, приглушенно потрескивали дрова в очаге, и человеку со стороны наверняка показалось бы, что за столом собралась компания лучших друзей. Однако последующие события показали, что все не так просто…

На этот раз сборы наши были недолгими, благо навыки с прошлого вечера мы еще не утратили, и потому к острову отплыли пораньше – сразу после полночи. Того нервного мандража, который терзал нас накануне, уже не испытывали: гребли в кромешной тьме лопатами так бодро и уверенно, будто только раскопками золота всю жизнь и занимались. Вот только процесс причаливания прошел на сей раз не очень гладко: нос «казанки» со всего маха налетел неожиданно на торчащий из воды камень. Гулкий дребезжащий звук поплыл по будто тут же замершей поверхности воды, и мы буквально замерли от охватившего нас ужаса. Казалось, что через несколько минут на берег высыпет все население Местечка. Но было тихо. Только с кончика моей лопаты оглушительно громко шлепались капли воды.

– У-ф-ф, – испуганно прошептал Михаил, – душа прямо в пятки ушла! А вам не кажется, – тут же добавил он, – что мы причалили не в том месте?

– Да нет, в том, – столь же тихо ответил я, включая фонарь. – Вон и коряга лежит, за которую мы в прошлый раз цеплялись. Отклонились на десяток метров, не более. Вставайте, пошли скорее.

– Никак по лопате соскучился? – совершенно невпопад съязвила Сандрин.

– Если хочешь помочь – бери фонарь и свети. А нет желания участвовать – сиди в лодке и молчи, – вместо меня огрызнулся Михаил.

Он воинственно вскинул лопату на плечо и уверенно двинулся к уже хорошо знакомым зарослям кустарника, опоясывающим бугорок с трех сторон. Я, естественно, последовал за ним, с удовлетворением прислушиваясь к шагам девушки за своей спиной.

На сей раз мы сразу наметили довольно широкий фронт работ, первоначально окопав площадку длиной в два с половиной и шириной в полтора метра. Теперь мы были уверены, что какова бы ни была длина шага хранителя клада, конечная точка непременно должна оказаться в пределах очерченного нами прямоугольника. Оставалось лишь вырыть собственно яму и убедиться, насколько верны были наши умозаключения. Казалось бы, сегодня мы должны были вгрызаться в землю как одержимые, но все обстояло ровным счетом наоборот. От вчерашнего безумно-лихорадочного ажиотажа не осталось и следа: мы с Михаилом копали размеренно и методично. Со стороны даже могло показаться, что мы занимаемся крайне неприятной и докучливой работой по устройству фундамента для чужой дачи.

Но причиной нашей кажущейся лености была вовсе не тупая боль в перенапряженных накануне мышцах: они ныли уже не столь сильно. Страх возможного очередного разочарования невольно сдерживал наше рвение. Через полтора часа, когда глубина ямы достигла примерно одного метра и я собрался было объявить очередной «перекур», из-под лопаты Михаила вдруг раздался противный скрежет металла. Мгновение, и в том месте, откуда послышался подозрительный звук, мы, пребольно стукнувшись лбами, уже рыли землю руками.

Постепенно из-под глиняных наносов проступили очертания довольно длинного и узкого предмета, никоим образом не похожего на бочонок или ящик.

– Так это же какая-то сабля! – первой сообразила Сандрин. – Смотрите, вон ее эфес торчит, а это, видимо, ножны…

– Чур, сабля моя! – схватил Михаил оружие. – Я ее нашел!

– Ты, ты, – принялся успокаивать я его. – Только зачем тебе нужен этот ржавый тяпальник? Мало у тебя дома всякого барахла?

– Я ее керосином отчищу, – упрямо стоял на своем Михаил, – и на стенку повешу.

– Сдается мне, что сабля лежит здесь не случайно, – вмешалась Сандрин. – Смотрите, по-моему, она не просто обронена, а сознательно зарыта. Видите, здесь даже обрывки какой-то ткани сохранились?… Александр, – повернулась она ко мне, – у тебя, кажется, есть лупа?

– Есть, в ноже, – подтвердил я. – Зачем она тебе?

– Давайте осмотрим эфес! Если нам удастся разобрать дату, мы узнаем, к какой эпохе относится сей трофей.

Не без труда выдрав из рук Михаила на удивление неплохо сохранившийся кавалерийский палаш, мы с Сандрин осторожно очистили его от налипшей глины носовыми платками.

– Точно, сабля была чем-то замотана, – пробормотал Михаил, увидев наконец на ножнах клочки окаменевшей ткани. – Видимо, именно эта обмотка и спасла ее от полного уничтожения ржавчиной, – растерянно заключил он.

– Кто-нибудь знает, где на оружии чеканили дату изготовления? – вытащил я лупу.

– Обычно ее ставят либо на основании клинка, – неуверенно произнесла Сандрин, – либо вот здесь, на рукояти. – Я однажды в Доме ветеранов нечто подобное видела, – добавила она уже бойчее, протянув руку с фонарем к крестообразному эфесу.

С помощью маленькой лупы я долго вглядывался в чеканку на рукояти, но никаких цифр не обнаружил.

– Надо попытаться вытащить клинок из ножен, – предложила девушка, перекладывая тяжелый палаш на колени Михаила.

– Вряд ли у нас это получится, – засомневался тот. – Наверняка он там плотно застрял.

– Надо попробовать, иначе рискуем упустить нечто крайне важное, – вмешался я. – Не зря же мы на эту саблю здесь наткнулись?!

– Нет, нет, – опасливо убрал оружие за спину Воркунов. – Не будем торопиться! Заняться этой штукой мы сможем и после. Главное сейчас – золото до утра найти. Я теперь тоже думаю, что эту саблю здесь намеренно оставили. Она явно является частью некоего плана…

– Какого же?

– Ну, например, для отвлечения от основного захоронения…

– Поясни…

– Тот, кто задумает найти клад, – оживился Михаил, – естественно, удовлетворится первой находкой и успокоится. А то, что закопано на полметра ниже, останется в полной сохранности!

– И из этого следует, – возбужденно откликнулась Сандрин, – что раз данное оружие лежит на месте, значит, основные сокровища сохранились и подавно?!

Намек на возможную близость заветного клада заставил нас вновь взяться за инструмент. Палаш был моментально отброшен в сторону, и наши лопаты со скрежетом вонзились в уже менее упругую, нежели прежде, почву. Разумеется, теперь и речи не шло о том, чтобы копать по всему ранее намеченному периметру: мы направили свои усилия лишь на то место, где обнаружили саблю. Хриплое дыхание вырывалось из легких, сухо трещали сухожилия рук, но темпа мы не сбавляли. Казалось, еще одно усилие, и вот они – долгожданные монеты! Но время шло, а ничего подобного не происходило. И только когда мы дошли до пласта сплошного галечника, Воркунов раздраженно отбросил свой инструмент в сторону.