«Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике - Николас Блейк

– Так мы возвращаемся к Боуджену?

– А вот он – более вероятный кандидат. Ему надо поддерживать безупречную репутацию, и от этой репутации зависит его доход, к тому же весьма солидный. Против него легко выстроить обвинение. Бетти приходит к нему, чтобы излечиться от кокаиновой зависимости. Боуджен в нее влюбляется, она отвергает его ухаживания. Тогда он начинает оказывать на нее давление. Рычагов для этого у него предостаточно. Например, он мог угрожать сообщить о ее зависимости Дайксу или родным, вовлечь детей. Или, если он коварен, использовать гипноз, чтобы добиться как раз противоположного тому, ради чего проводилось лечение… Да, это объяснило бы фразу: «Ты моя и душой, и телом, навсегда», а также то отвращение, которое твоя родственница прочла в ее взгляде.

– Но почему Бетти не могла просто порвать с ним, когда он показал свое истинное лицо?

– Вероятно, это было не так просто. Возможно, ей приходилось сопротивляться воздействию гипноза. И, без сомнения, она была в ужасе от его угроз детям. Если он был таким негодяем, каким мы его рисуем, недостаточно было просто порвать с ним: он бы выждал и добрался до детей позднее. Поэтому ей требовалось время на сбор веских улик, чтобы его обезвредить. Кстати, все это вполне укладывается в теорию Эндрю. Теперь предположим, что Элизабет нашла доказательства и предъявила их Боуджену. Человек его положения не может себе позволить оставить ее в живых – нестабильную личность, которая способна взорваться и разоблачить его в любую минуту.

– В таком случае, – подытожила Джорджия, – мы имеем Боуджена, если за убийством стояли наркотики, и Эндрю, если это было преступление на почве секса. Рестэрики выступают в качестве слабенького третьего варианта, если мотивом явились деньги.

– Не слышу в твоем голосе энтузиазма.

– А его и нет. Уверена, во всех наших построениях есть какой-то безнадежный изъян; кажется, мы что-то упустили. Не могу себе представить, что Эндрю убил сестру – невзирая на все убедительные аргументы, какие мы придумали. А ты?

– Конечно, это довольно трудно. Тогда как насчет Боуджена?

– Не знаю… Он такой корректный, такой профессиональный и, по сути, такой бесцветный. Надо бы разузнать о нем побольше. Если он действительно наш злоумышленник, то вполне подходит под описание Эндрю злого гения, который упивается преступлением. Но…

– Забавно. Именно так я сам подумал, – прервал жену Найджел. – Я про его странную бесцветность. Расплывчатость. Он как медуза. Вполне очевидно, что Боуджен – исключительно одаренный человек. Он определенно незаурядная личность, когда соизволяет эту личность, так сказать, включить. Но первым вспоминается, когда думаешь о нем…

– Что он вроде особняка со смотрителем. Смотритель показывает тебе дом. Ты разглядываешь семейные ценности, портреты, залы и, возможно, личные спальни. Все содержится в безупречном порядке, нигде ни пятнышка. Но твои мысли блуждают. Тебя снедает неуемное любопытство, что же за семья тут живет. Особняк ничего про живых людей не рассказывает…

– А потом ты слышишь шорох колес по гравию подъездной дорожки, – подхватил Найджел, – выглядываешь в окно и видишь, как из ландо вываливаются семеро пьяных повес…

Джорджия чуть неуверенно рассмеялась, а Найджел продолжил:

– Но все эти пустые метафоры не подскажут нам, совершил ли Боуджен преступление. Ты начала говорить…

– Три вещи. Если это сделал Боуджен, то почему так непрофессионально? Он же врач.

– Да. Это и меня беспокоит.

– Во-вторых, если это сделал он, то как ему в камин попали сожженные бумаги? Ты предположил, что их подбросил туда Эндрю, чтобы мы подумали, будто это письменные улики против Боуджена, из-за которых он убил Элизабет. Предположим, так и есть, но, если их подбросил Эндрю, значит, он знал, что Боуджен совершил убийство. Почему он сразу не разоблачил Боуджена?

– Нет. Это не означает, что он знал, что Боуджен совершил убийство. Необязательно. Эндрю просто ненавидит Боуджена, знает, что тому есть что скрывать, и хочет, чтобы его арестовали за убийство.

– Хорошо, тут я с тобой соглашусь. А в-третьих, если Боуджен дьявол, каким его выставляет Эндрю, то его козни не могут ограничиваться одной только Элизабет. Ее с ним связывал кокаин, и это единственное звено, в котором мы уверены. Поищем другие кокаиновые связи, найдем других людей, которых он лечил…

Щелкнув пальцами, Найджел вскочил на ноги, подошел к телефону и нашел в справочнике номер.

– Я только что вспомнил, – сказал он жене через плечо. – Джунис упоминала одну девушку, которая пошла к нему лечиться, а через несколько месяцев ей стало хуже, чем было до лечения. Алло. Могу я поговорить с мисс Джунис Эйнсли? Это Найджел Стрейнджуэйс. Добрый вечер, не могли бы вы назвать мне фамилию и адрес…

Последовал короткий разговор. Положив трубку, Найджел повернулся и скорчил Джорджии гримаску.

– Узнал, что хотел? – спросила жена.

– Да. О да, узнал.

– Только не говори, что и ее тоже убили.

– Нет. Но Джунис сказала, что несколько дней назад Блаунт просил у нее ту же информацию.

О результатах расследования Блаунта Найджел узнал лишь неделю спустя. На это время он позволил себе забыть о деле, поскольку считал, что нельзя предпринять следующий шаг, пока не будут собраны новые сведения о докторе Боуджене и Элизабет. К тому же, зачем тратить попусту силы на розыски, произвести которые у Блаунта больше возможностей и полномочий? Телефонный разговор с инспектором утвердил его во мнении, что полиция упорно занимается кругом знакомств Элизабет и копается во врачебной практике Боуджена.

Потом, однажды утром, когда Джорджия ушла работать в Комитет по делам беженцев, а Найджел писал свой военный дневник, зазвонил телефон. Это был инспектор Блаунт. Он хотел, чтобы Найджел пригласил сегодня Эндрю Рестэрика и Уилла Дайкса на обед, но не говорил им, что позднее он и сам придет.

– Так значит, я буду вашей подсадной уткой, инспектор? – съязвил Найджел. – Вашим троянским конем? А возмещение от Департамента уголовного розыска я получу?

– Я просто подумал, что у вас на квартире было бы уютнее, – ответил Блаунт, как всегда лаконичный, и повесил трубку.

И Дайкс, и Эндрю тем вечером были свободны, поэтому Найджел перезвонил инспектору сказать, что обо всем договорился. В половине восьмого пришел Эндрю Рестэрик. Несколько минут спустя перебранка на улице внизу возвестила о прибытии Уилла Дайкса.

– Хлыщи проклятые! – воскликнул писатель, поздоровавшись с хозяевами и их гостем. – Как же они любят войну!

– Снова ввязались в неприятности с полицией? – осведомился Найджел.