«Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике - Николас Блейк

Оказавшись в безнадежной ситуации, мисс А. сделала то, что должна была сделать с самого начала. Призналась во всем родителям. Отец закатил дочери ужасную сцену, но позднее простил. Мисс А. направили к другому врачу, которому удалось ее вылечить.

Однако это еще не все. Случилось еще кое-что, показавшееся Блаунту весьма значимым. После встречи с шантажисткой мисс А. импульсивно решила попросить помощи у доктора Боуджена. Она отправилась к нему домой. Когда до его дома оставалось около пятидесяти ярдов, в свете уличного фонаря мисс А. увидела, как распахнулась дверь, оттуда выскользнула какая-то женщина и быстро пошла по улице. Это была та сама незнакомка, с которой всего час назад она разговаривала у входа в Риджентс-Парк.

Разумеется, никаких доказательств у нее не было, но мисс А. твердо уверена, что не ошиблась. При виде безжалостной незнакомки она испытала такое потрясение, что не захотела встречаться с доктором Боудженом и на такси вернулась домой. Мисс А. была так потрясена, что поначалу даже не задумалась, что могла делать в доме врача шантажистка. Потом предположила, что доктор Боуджен тоже жертва шантажа, а значит, ничем не может ей помочь. Но позднее она вспомнила, что в разговоре таинственная женщина ненароком обмолвилась кое о чем, коснувшись отношений мисс А. с ее отцом. А узнать об этом она могла только от доктора Боуджена. В ходе лечения врач требовал рассказать самые мельчайшие подробности ее личной жизни.

– Итак, основываясь на свидетельстве мисс А., – завершил свою речь Блаунт, – мы установили, что между Боудженом и шантажисткой существует некая связь. Разумеется, в суде адвокаты разнесут эту версию в пух и прах. К тому же прошло довольно много времени, и сомневаюсь, что мисс А. сумеет опознать незнакомку, которую видела только в темноте, – даже если мы найдем ее и устроим им личную ставку. Но то, что Боуджен проделал в одном случае, он мог повторить и во многих других. Если он являлся инициатором шантажа мисс А., то подобные действия могли быть и в случае с Элизабет Рестэрик.

Эндрю тяжело вздохнул.

– Боже, какое грязное дело!

– И ловко же он все обставил, если это правда, – сказал Уилл Дайкс. – Такой человек способен выведать секреты у любой женщины. Но Боуджен мог проворачивать это под маской профессиональной респектабельности. Как по-вашему, он намеренно подстроил так, чтобы исцеление мисс А. было неполным?

– Трудно сказать наверняка. Нет сомнений в том, что многие его пациентки действительно вылечились. Теперь у нас есть все основания наведаться в его частную клинику и заняться его практикой. Скоро мы во всем разберемся. Так или иначе, подобраться к нему непросто, ведь многие из тех, кто обращался к нему за помощью, не станут об этом распространяться.

– Стоило мне подумать, что бедная Бетти оказалась во власти этого негодяя, захотелось своими руками ему шею свернуть! – воскликнул Эндрю.

Не в первый раз Найджелу пришло в голову, что самые искренние эмоции часто выплескиваются через театральные штампы.

– Полагаю, Бетти могла за себя постоять, – возразил Уилл Дайкс.

– И кто знает, не подсадил ли он кого-то из пациенток на наркотики? – продолжал Эндрю. – Неврастенички! Он сам признавал, что давал Бетти седативные препараты. Привыкнув к ним, его пациентки впоследствии становились зависимыми от морфия, и этим он их шантажировал… Да что там, Боуджен сам мог снабжать пациенток наркотиками… через какого-нибудь посредника. В общем, золотая жила.

– Мы все это расследуем.

– Уж пожалуйста! – воскликнул Эндрю. – Вы должны немедленно положить этому конец, пока он не причинил вред еще кому-то. Неужели вы его еще не арестовали?

– Этим аспектом дела занимаются наши эксперты из наркоотдела. Я расследую убийство, мистер Рестэрик.

– Конечно. Но боже ты мой, ведь…

– Нет. – Блаунт внимательно посмотрел на Эндрю. – Нет, пока я не вижу причин считать Боуджена убийцей.

Следующим утром, лежа в постели, Найджел вынужденно признался себе, что аргументы Блаунта весьма весомы. Боуджен может быть дьяволом во плоти, но это еще не значит, что он убийца. Найджел еще раз перебрал в уме доводы инспектора. Если Боуджен хотел избавиться от Элизабет, то почему именно таким способом и в доме ее брата, в присутствии ее семьи, где риск был так велик? Гораздо проще было бы создать впечатление, что она совершила самоубийство, у него в клинике или в ее лондонской квартире, скажем, при помощи чрезмерно большой дозы кокаина. Во-вторых, зачем ему вообще ее убивать? Тем более, если он успешно ее шантажировал. Но по словам Блаунта, и шантаж доказать не удалось. В ответ на полицейский запрос из банка Элизабет Рестэрик ответили, что она не снимала со своего счета крупные суммы. Единственный мотив для убийства – если она собирала улики против Боуджена. А расследование Блаунта показало, что их было немало. С другой стороны, даже дотошно допросив ее друзей и пациентов Боуджена, инспектор не нашел ничего, что указывало бы на заинтересованность Бетти в таких доказательствах. О Боуджене она говорила только как о друге и враче.

Так значит, думал Найджел, мы вернулись к исходной точке. Любой в Истерхэм-Мэнор мог убить Бетти, и у каждого был тот или иной мотив. Но ни один из этих мотивов не был по-настоящему веским, а предумышленные убийства не совершают из сиюминутной прихоти. Около часа, пока его кофе остывал, а студеный ветер терзал ветви деревьев на площади, Найджел копался в памяти в надежде, что всплывет какой-нибудь фрагмент, который прольет новый свет на трагедию. Потом потянулся за телефоном.

Четыре часа спустя он сидел за уединенным столиком в «Пуассон Д’Ор». Напротив него поигрывал зубочисткой доктор Боуджен. За ленчем они говорили на нейтральные темы, и не раз Найджел вспоминал описание, данное Боуджену Джорджией: особняк, который показывает посетителям смотритель. Какие мысли, какие тайны или пороки таятся за невыразительной маской, что скрывается в комнатах, которые хозяин дома велел сторожу держать под замком? Но в Истерхэме Джорджия сказала кое-что еще. Вспомнив об этом, Найджел внезапно спросил:

– Почему Эндрю Рестэрик так на вас взъелся?

Врач бросил зубочистку в остатки шоколадного торта.

– Возможно, фиксация на сестре, как я изначально предположил. Возможно, еще какая-то иррациональная антипатия.

– М-да, понимаю. Но подобные чувства обычно не толкают людей на то, чтобы обвинять объект антипатии в убийстве.

– Боже ты мой, он это пытается сделать?

– Вам виднее.

Длинные пальцы Боуджена снова принялись расчесывать бороду. Он задумчиво смотрел на Найджела, точно прикидывал про себя, какое лечение лучше всего подойдет данному пациенту.

– Вы про глупый фокус с сожженными бумагами?

– Не только это.

Найджел твердо решил дать Боуджену самому додумывать и говорить.