Блеск шелка - Энн Перри

Анна уставилась на стоявшую на столе астролябию, на красивые насечки на наложенных друг на друга кругах, на орбиты внутри орбит. Был ли этот заговор действительно столь сложен? Или все гораздо проще: отчаянный союз людей, у которых разные приоритеты? Виссарион, движимый истовой верой и – осознавал он это или нет – тщеславием, желанием вернуть давно утраченную власть своей семье. Елена довольно примитивна, она жаждет только власти. Ей хватило честности, а может, наглости не притворяться чересчур набожной.

С Исайей Анна была знакома очень мало. Другие говорили, что он был пустым, довольно легкомысленным человеком, но ей не верилось, что это действительно так. Узнав о заговоре, Анна поняла, что каждый из его участников может оказаться совсем не таким, каким старается выглядеть, чтобы достичь поставленной перед собой цели.

Она убрала травы и стала разливать настойки во флаконы и надписывать их.

А вот Антонин мог быть именно таким, каким казался: человек, верный Церкви, готовый отдать за нее жизнь; преданный друг Юстиниана, только под пытками признавший, что тот участвовал в заговоре, когда отрицать это стало бессмысленно.

Но для чего он присоединился к заговору, а потом убил Виссариона? Для того чтобы спасти Церковь? Или Византию, поскольку у Виссариона не хватало ни сил, ни духу сделать то, что делает Михаил Палеолог для сохранения мира?

Юстиниан с самого начала был категорически против союза с Римом. Свидетельством тому была его верность Константину. А преданность Константина? Не это ли единственная страсть, которой стоило доверять?

Анна закончила работу и стала мыть ступку, пестик и плошки, а затем убрала их на место.

Будучи приезжим, по сути, чужаком, Юстиниан первым разглядел слабость Виссариона и то, что его мечты далеки от реальности.

Анна пыталась представить, как чувствовал себя ее брат, когда ему мало-помалу становилось понятно, что Виссарион не должен взойти на трон. Если бы Юстиниан самоустранился, Деметриос попросту занял бы его место. Виссариона нужно было остановить. Юстиниан мог пойти к нему и попытаться его убедить – с возрастающей настойчивостью, преодолевая сопротивление. Споры становились все яростней. В порыве отчаяния ее брат, должно быть, попытался убедить остальных заговорщиков, даже Ирину – но не Зою. Почему они с Юстинианом не объединились ради общей цели?

Единственный, кому доверял Юстиниан, – это Антонин, который в конце концов один взошел на плаху. Кто же выдал ее брата?

Если бы Виссарион был жив, заговорщики смогли бы осуществить свои намерения. Следующим вечером они попытались бы убить императора. У Зои хватило бы смелости и опыта сделать это, и недостатки Виссариона ее бы не остановили. Но действительно ли Зоя верила, что ему достанет мужества и внутреннего огня спасти город от крестоносцев – и Церковь от римского владычества?

Стал бы Виссарион ее слушаться или из-за своей заносчивости, оказавшись на троне, проигнорировал бы советы – особенно от женщины? Как Зоя собиралась им манипулировать? Лишь на том основании, что у нее больше политического опыта и здравого смысла? А также союзников? Возможно, ей известна шпионская сеть Михаила, его источники информации и дезинформации? Тогда Виссарион мог бы не пачкать руки – и по-прежнему пожинать плоды.

Возможно, Зоя позволила бы ему занять трон, а потом помогла бы Деметриосу Вататзесу его захватить? Или это намеревалась сделать Ирина?

Юстиниан поставил на их планах крест. Если он действительно убил Виссариона, значит, был вовсе не заговорщиком и на самом деле спас жизнь императора. Знал ли об этом Михаил? А Никифорас?

У Анны появилась холодная, уродливая мысль: неужели Константин позволил обвинить Юстиниана, чтобы наказать его, отомстить за то, что тот не поддержал их заговор, когда понял реальное положение вещей?

Анна тщательно выбирала подходящее время. Часто бывая по делам во Влахернском дворце, она хорошо изучила распорядок дня Никифораса. Анна знала, что во время ее визита евнух будет один и его никто не станет беспокоить. Поднимаясь по дворцовым ступеням, она испытывала непривычное волнение. Ее хорошо знали во дворце, потому что в тот или иной период времени она лечила большинство придворных евнухов.

Анна прошла мимо разбитых статуй, покрытых темными следами былых пожаров, мимо проходов, нарочно заваленных обломками: кое-где по дворцу опасно было ходить – могли обрушиться потолок и стены. А может, Михаил оставил часть здания в таком состоянии, чтобы ни он сам, ни его слуги не забывали, чего им стоило хранить верность православной церкви?

Никифорас сидел на своем обычном месте, в комнате, выходящей во внутренний двор. Слуга подошел к нему и прошептал, что пришел Анастасий, и спустя мгновение Анна вошла в комнату. Она сразу же заметила усталость на лице евнуха и радость при виде ее.

– Мы не так уж часто болеем. Давно я тебя не видел! Что привело тебя сюда сегодня? Я не слышал, чтобы кто-нибудь нуждался в твоей помощи.

– Это мне нужна твоя помощь, – ответила Анна. – Но, может, я могу предложить что-то взамен? Ты выглядишь усталым.

Никифорас слегка покачал головой. Анна почувствовала его одиночество, потребность поговорить с кем-то о вещах, которые ближе сердцу, чем политика или тонкости дипломатии.

– О, новая ваза, – заметила она, глядя на сосуд с плавными изгибами, стоящий на столике у стены. – Гипс?

– Да, – сказал Никифорас быстро, посветлев лицом. – Тебе нравится?

– Она восхитительна, – ответила Анна. – Форма простая и в то же время совершенная, не вычурная, не навязчивая.

– Мне она тоже нравится, – сказал Никифорас. – Ты совершенно прав, многие вещи слишком вычурные. Иной раз мастер из кожи вон лезет, добиваясь внимания к своей работе. А в этой вазе чувствуется уверенность, понимание, какой она должна быть. Спасибо. Теперь она нравится мне еще больше.

– Я отрываю тебя от чтения? – спросила Анна, увидев на столе манускрипт.

– Да, я читал. Это об Англии, и, осмелюсь заметить, эту рукопись сочтут у нас крамольной. Но она действительно очень интересна. – Яркие глаза Никифораса внимательно изучали лицо лекаря.

Анна удивилась:

– Об Англии?

Ей эта страна казалась еще более варварской, чем Франция, и она сказала об этом евнуху.

– Я тоже так думал, – признался тот. – Но в 1215 году англичане написали великую Хартию. Она очень отличается от законов Юстиниана, потому что ее составили аристократы, а затем вынудили короля ее подписать, в то время как наши законы составлены императором. И тем не менее некоторые из их положений очень любопытны.

– Правда? – Анна изобразила на лице интерес.

Никифорас был слишком увлечен, и его бы расстроило ее безразличие.

– Больше всего мне понравилось изречение о том, что отсроченная справедливость равнозначна отказу в справедливости.