Непристойные предложения - Уильям Тенн

– Совершенно верно, сэр. «Консолидэйтид ньюс сервис». Наших читателей очень интересует инцидент с Федерацией исследователей хронаров. Само собой, мы не испытываем к ним уважения либо жалости – надо же было так себя повести, – но все-таки, что они имели в виду, когда говорили, что эксперимент опасен из-за недостаточности данных? И тот парень, доктор Шейсон, их президент, вы не знаете, его расстреляют?

Мужчина в черном дернул себя за нос и задумчиво прошелся перед журналистами.

– Признаюсь, я нахожу взгляды Федерации исследователей хронаров – или Федерации хронических нытиков, как мы называем их в Пайкс-Пик – слишком экзотическими. В любом случае, я редко задумываюсь над мнением предателей. Сам Шейсон мог быть, а мог и не быть приговорен к смертной казни за разглашение сути работы, которую ему доверили. С другой стороны, он, м-м, мог не быть, а мог и быть приговорен. Это все, что я могу сказать на его счет, из соображений безопасности.

Соображений безопасности. При этих страшных словах все репортеры выпрямились, прижавшись к жестким спинкам кресел. Лицо Калпеппера из розового стало мертвенно-бледным. Они ведь не могут счесть вопрос о Шейсоне провокацией, с отчаянием подумал он. Но не следовало болтать о чертовой Федерации!

Калпеппер опустил глаза и постарался всем своим видом продемонстрировать, как он стыдится этих злобных идиотов. Он надеялся, что исполняющий обязанности секретаря исполнительного помощника по связям с общественностью заметит его ужас.

Часы тикали очень громко. Стрелке оставалось пройти всего четверть круга до красной точки наверху. Активность в огромной лаборатории прекратилась. Все казавшиеся крошечными люди собрались вокруг двух огромных сфер из блестящего металла, лежавших рядом друг с другом. Большинство людей пристально изучало циферблаты и панели управления; несколько человек, выполнивших свои задачи, болтали с кольцом охранников в черных джемперах.

– Мы почти готовы начать операцию «Перископ». «Перископ» – потому что мы, в некотором смысле, протягиваем в прошлое перископ, который сделает фотографии и запишет события различных периодов, имевших место от пятнадцати тысяч до четырех миллиардов лет назад. Нам казалось, что в свете различных критических обстоятельств, сопутствующих этому эксперименту – как научных, так и международных, – следовало бы назвать его операцией «Перекресток». Но, к сожалению, это название уже, м-м, зарезервировано.

Прибегнув к многолетнему опыту разглядывания засекреченных библиотечных секций, все постарались сделать вид, что их совершенно не интересует природа этого другого эксперимента.

– Не важно. Сейчас я вкратце опишу основы работы хронара, насколько позволяет регламент Бруклинского проекта. Да, Брэдли?

Брэдли вновь приподнялся с кресла.

– Вот что интересно… мы все знаем про Манхэттенский проект, про Лонг-Айлендский, Уэстчестерский и теперь Бруклинский. А был ли когда-нибудь Бронксский проект? Я родом из Бронкса; сами понимаете, гражданская гордость.

– Да. Вполне понимаю. Но если бы Бронксский проект и был, можете не сомневаться, что до успешного завершения единственными людьми вне проекта, которые знали бы о его существовании, являлись бы президент и секретарь госбезопасности. Если – я говорю, если – такой проект существует, мир узнает о нем столь же внезапно, как узнал об Уэстчестерском проекте. Полагаю, это запомнили надолго.

Он усмехнулся воспоминаниям, и Калпеппер подхватил смешок, чуть громче остальных. Стрелка часов приблизилась к красной отметке.

– Да, Уэстчестерский проект, а теперь Бруклинский; нашей нации ничто не будет угрожать! Вы понимаете, какое великолепное оружие вложит хронар в наши демократические руки? Приведу лишь один пример: вспомните, что произошло с Кони-Айлендским и Флэтбушским подпроектами (эти события упоминаются в розданных вам бумагах), прежде чем мы полностью оценили возможности применения хронара.

– В ходе первых экспериментов еще не знали, что третий закон Ньютона – действие равно противодействию – справедлив не только для трех пространственных измерений, но и для времени. Когда первый хронар отправили в прошлое на одну девятую секунды, вся лаборатория на тот же период времени отправилась в будущее и вернулась в, м-м, неузнаваемом состоянии. Кстати, именно этот факт предотвратил экскурсии в будущее. Судя по всему, оборудование подвергается невероятным изменениям, и ни один человек не в состоянии их пережить. Но вы понимаете, что мы можем сотворить с врагом, используя только эту особенность? Отправить хронар соответствующей массы в прошлое, разместив его рядом с враждебной нацией, – и эта нация, вся одновременно, отправится в будущее, из которого вернутся одни трупы!

Он опустил глаза, сложил руки за спиной и покачался на каблуках.

– Вот почему вы видите на полу две сферы. Лишь одна из них, та, что справа, оборудована хронаром. Другая – муляж, масса которого в точности соответствует массе первой и который служит противовесом. В возбужденном состоянии хронар отправится на четыре миллиарда лет в прошлое, чтобы сделать фотографии Земли, которая представляла собой полужидкую, частично газообразную массу, быстро затвердевавшую в еще незрелой Солнечной системе.

– В то же время, муляж отправится на четыре миллиарда лет в будущее, откуда вернется измененным, по причинам, которых мы полностью не понимаем. Две сферы столкнутся в нашем настоящем и вновь разлетятся примерно на половину хронологического периода первого путешествия, где наш аппарат с хронаром запишет данные почти твердой планеты, сотрясаемой землетрясениями и, возможно, населенной полужизнью в виде неких сложных молекул.

– После каждого столкновения хронар будет возвращаться приблизительно на половину длины предыдущего периода, каждый раз автоматически собирая информацию. Геологические и исторические периоды, которые мы планируем затронуть, перечислены в пунктах с первого по двадцать пятый на ваших распечатках; само собой, их будет больше двадцати пяти, прежде чем сферы остановятся, но ученые полагают, что посещения периодов после двадцать пятого будут столь непродолжительными, что получить продуктивные фотографии и другой материал не удастся. Запомните, что под конец, прежде чем остановиться, сферы будут скорее пульсировать на месте, и даже если при этом они будут отлетать на века в каждую сторону, это будет почти незаметно. Я вижу, есть вопрос.

Поднялась худая женщина в сером твидовом костюме, сидевшая рядом с Калпеппером.

– Я… я знаю, что это не имеет отношения к делу, – начала она, – но мне не удалось задать мой вопрос в подходящий момент. Мистер секретарь…

– Исполняющий обязанности секретаря, – добродушно поправил ее круглощекий человечек в черном. – Я только исполняю обязанности секретаря. Продолжайте.

– Ну, я хотела спросить… мистер секретарь, нельзя ли сократить время выдержки после эксперимента? Два года в Пайкс-Пик – очень долгий срок, если опасаться лишь того, что кто-то из нас увидит лишнее и проявит непатриотизм, угрожающий нации. Наверное, когда наши истории пройдут цензуру, нам можно разрешить вернуться домой по истечении, скажем, трех месяцев. У меня два маленьких ребенка, а у других…