Аспект дьявола - Крейг Расселл

Юдита всхлипнула. Подошел Платнер, взял ее за плечи и увел.

– Не грусти, – крикнул ей вслед Виктор. – Это будет очень скоро. Я тоже поеду в Америку. Я обещаю тебе, Юдита: я приеду в Америку. Клянусь, я приеду в Америку…

После свидания с Юдитой Виктора отвели обратно в палату. Он сидел у окна, наблюдая, как по дороге через лес удаляется такси. Грудь сдавило. А когда он отвернулся от окна, сердце едва не выпрыгнуло. В углу стоял мистер Хоббс в высокой шляпе, скрывающей рога, и в окровавленном кожаном фартуке.

Виктор попытался закричать, но изо рта не вылетело ни звука, а Хоббс издевательски засмеялся.

– Я все слышал, – сказал он, и его губы растянулись, демонстрируя острые тонкие зубы. – Я слышал, как ты сказал, что поедешь в Америку. Не надейся. Ты никогда не выйдешь отсюда, разве это не очевидно? Ты никогда не поедешь ни в Америку, ни куда-либо еще, так почему бы тебе не найти способ убить себя? Тогда я снова был бы свободен, нашел бы себе другое обличье. Ты жалок. Ты подвел меня всеми возможными способами.

– Извини… – зарыдал Виктор. – Мне очень жаль.

– Ты помнишь, когда мы впервые встретились? – спросил Хоббс. – Ты помнишь день, когда твоя мать взяла тебя и твою сестру Эллу с собой на Чертово озеро, на пикник в лес. Вы гостили у своих бабушки и дедушки, своих немецких бабушки и дедушки, помнишь? Взрослые были заняты собой, а вы с Эллой одни играли в лесу.

– Я не хочу об этом говорить, – сказал Виктор. Воспоминания напрягали его, а Хоббс вселял ужас. – В тот день произошел несчастный случай.

– Да, нечастный случай, – кивнул Хоббс.

– Элла упала в воду. Я пытался, изо всех сил пытался ее спасти, но был еще слишком мал. Я не умел плавать. Я сам чуть не утонул. Я побежал за дедушкой и матерью, но…

Виктор замолчал, картинка жгучей каплей прожгла память: маленькое, такое маленькое тело лежит на поверхности воды лицом вниз, как брошенная кукла в белом платье.

– Но на самом деле это не правда, не так ли, Виктор? – усмехнулся Хоббс. – На самом деле все было иначе. Твоя мать покончила с собой не потому, что твоя сестра утонула. Она убила себя, потому что узнала, каким чудовищем оказался ее сын. Тебя она любила больше, чем твою сестру. Она была разбита горем, но втайне думала, что было бы в три раза тяжелей, если бы погиб ее драгоценный Виктор. Но потом она все узнала. Она узнала, что ты проделывал с деревенскими кошками. Она последовала за тобой в лес и увидела все своими глазами. Она увидела и другие жуткие вещи, которые ты творил, чтобы угодить мне. Она увидела в тебе чудовище, которым ты был на самом деле. Но тобой руководил я, и я, конечно же, прятался от нее. Но твоя мать оказалась проницательной, она увидела мою руку во всем этом. После Чертова озера я был с тобой, Виктор. Всегда, каждый день. Когда твоя мать выяснила всю правду о том, что случилось на озере в тот день, она сказала тебе, что ты монстр. Твоя мать назвала тебя монстром, а ты назвал ее немецкой херовым. Она не могла с этим жить и повесилась. Вытащила пояс из пальто, привязала его к ветке дерева и повесилась прямо у тебя на глазах.

– Это неправда! – завопил Виктор. – Это ты! Это ты, а не я!

Он напряг разум, вытаскивая воспоминания. Кадры, как из фильма, много раз прокрученные в его голове: Элла в воде, кричит, борется. Он бежит на помощь, отчаянно пытается дотянуться до нее, но ему это никак не удается. И вдруг замелькали другие кадры. Все было иначе. Маленькая Элла кричала. Она умоляла его не делать этого. А он, схватив ее за узенькие плечи, толкает ее вниз, под воду; светлые волосы сестры колышутся в зеленовато-золотой глубине. Виктор растерялся, он никак не мог с уверенностью определить, была ли это его сестра или другая маленькая утопленница, тело которой нашли в окрестностях замка, в озере за деревней, которое напомнило ему…

– Это неправда! – снова закричал Виктор, но в этот момент в памяти всплыли другие образы. Кровь, всюду кровь… Кровь на его руках, на его губах, во рту. Красная плоть и белые кости. Отчаянные крики женщин. – Это неправда! Неправда!

Виктор кричал, словно пытался оправдаться перед настоящим убийцей. Но мистер Хоббс сидел в самом темном углу палаты и смеялся над Виктором.

Дверь распахнулась, вошли два санитара и Кракл. Они проследили за взглядом Виктора и, разумеется, никого не увидели. На Виктора надели смирительную рубашку, сделали ему укол, и постепенно возбуждение угасло.

Прошли недели после свидания с Юдитой. У Виктора началась ремиссия, он не буйствовал, но утверждал, что его, психиатра, по неизвестным причинам держат в заточении. В период ремиссий посещения мистера Хоббса стирались из памяти, о них лишь смутно напоминали редкие ночные кошмары. Однако Виктор отчетливо помнил, что Юдита уехала, и он никогда не увидит ее снова.

В спокойные периоды доктор Платнер навещал Виктора чаще. Виктору было трудно оценить настроение судетца. Платнер выглядел усталым, беспокойным, чего раньше за ним не наблюдалось. Всякий раз, когда Виктор спрашивал о том, что происходит в большом мире за стенами замка, Платнер просто говорил:

– Лучше не беспокойтесь о таких вещах, Виктор.

Платнер пришел к нему в палату рано утром, вскоре после восхода солнца. Виктор уже встал и умылся, побрился электрической бритвой, которую ему разрешили, и был одет. Когда Платнер вошел в комнату, он склонился над книгой, увесистым фолиантом, который был его любимой немедицинской книгой – фундаментальное исследование славянской мифологии.

– Я подумал, не захотите ли вы прогуляться в лесу перед завтраком, – сказал Платнер, улыбаясь. За его спиной стоял солдат в черной форме. В последнее время сопровождающими на прогулках были солдаты, а не санитары.

– Я был бы рад, – сказал Виктор. – С превеликим удовольствием.

– О, не стоит, – сказал Платнер, когда Виктор поспешил поставить книгу, которую читал, на полку. – Вы можете взять ее с собой. Мы найдем место, чтобы посидеть.

Выбраться из замка и в самом деле было прекрасной идеей. Проходя по территории клиники, Виктор обратил внимание, что весь персонал теперь, похоже, военный. Повсюду были ящики с оборудованием, и Виктор почувствовал укол разочарования: почему же Платнер не спешит похвастаться перед ним «последними новинками в технике»? Он также заметил, что некоторые комнаты были плотно заставлены узкими кроватями.

– Мы теперь принимаем больше пациентов? – спросил он, но Платнер либо не услышал вопрос, либо решил проигнорировать его.

На улице стояла прекрасная погода. Осеннее солнце было низким и золотым, но судя по прохладному прозрачному воздуху, зима уже опробовала первые морозцы. Виктор поднял воротник пальто и обернулся, чтобы взглянуть на замок. Он был таким же, как и всегда, кроме, разве что, красно-белого знамени с изогнутым черным крестом свастики посередине полотнища; флаг танцевал на ветру над шпилем главной башни. «Должно быть, они обнаружили место упокоения Яна Черное Сердце», – подумал он про себя.

Они не спеша шли по дороге в сторону деревни. Солдат с ружьем на плече следовал за ними. Беседа велась о смене времен года, о переменах в продолжительности светового дня. Пройдя полпути до деревни, Платнер повел Виктора по тропинке, ведущей к старой лесной часовне.