Аспект дьявола - Крейг Расселл

– Я так и знал! Я сразу понял, что он способен натворить дел. Если бы вы видели его, если бы вы видели его глаза. Он был готов убить нас всех. Я могу описать его. Я очень хорошо рассмотрел его и никогда не забуду.

– У нас уже есть его описание, – сказал Новотны и стал зачитывать вслух, раскрыв записную книжку.

Смолак внимательно наблюдал за лицом Зауэра.

– Что-то не так? – спросил он, когда сержант закончил читать. – Разве что-то неправильно?

– Да он совсем другой! Мужик, который ранил меня, выглядел по-другому. Где вы взяли это описание?

– Оно составлено со слов его друга, – ответил Новотны.

– Друга? – вылупил глаза Зауэр.

– Да, друга, который был с ним той ночью в баре, а затем на улице, – кивнул Смолак. – Он пытался успокоить и остановить его.

Зауэр покачал головой и пробормотал раздраженно:

– Не понимаю, о ком вы говорите? Не было там никакого друга. В ту ночь с ним никого не было. Он был один.

– А в баре? В баре с ним был друг? – спросил Смолак.

– И в баре он был один. Мы вышвырнули его на улицу, потому что он разговаривал сам с собой, а нас называл кроутами, скопчаками, в общем, по-дерьмовому. У него совсем, видно, сорвало крышу. Он напал на нас, и мы выгнали его. Он ждал нас снаружи, спрятался в тени. Мы вышли, и он набросился на меня.

– То есть вы уверены, что он был один? – спросил Смолак.

– Абсолютно уверен. С ним никого не было, и я хорошо разглядел его. Он выглядел совсем не так, как вы описываете.

Смолак обменялся взглядами с Новотны. Детектив-сержант выглядел смущенным, он ничего не понимал.

– В таком случае, – сказал Смолак, – попрошу вас описать обидчика, герр Зауэр.

Тот описал.

Стоя под холодным дождем перед входом в трамвайный парк и слушая водителя трамвая, Лукаш Смолак чувствовал, как внутри поднимается обжигающая темная волна. Он схватил Новотны за локоть и потащил к припаркованной машине.

– Нам нужно добраться до Орлиного замка, – сказал он на бегу. – Срочно.

9

Юдита подавила крик, прижав ладонь ко рту. Она застыла, ее способность двигаться и рассуждать прервалась вместе с криком. Это было очень страшно – услышать вживую голос Хоббса, который она слышала только в записи, набирая на пишущей машинке все, что он произносил.

Она посмотрела на Скалу: тот лежал на кушетке с закрытыми глазами, его губы слегка шевелились, но сам он не двигался, глаза его были закрыты. Голос Хоббса исходил не от него.

– Я не знаю, чему ты так удивляешься, – сказал Хоббс, и она, не желая верить в это, повернулась к Виктору. Он злорадно улыбался, а его жесткая красота превратилась просто в жестокость. – Подумай сама, как одним и тем же голосом могут говорить разные пациенты? И разве может одна и та же сущность жить в разных телах? Ты действительно так глупа? Старый дурак Романек поверил в существование неких психиатрических вирусов, чтобы объяснить это. Неужели никто из вас не подумал, что единственным человеком, единственным, кто присутствовал каждый раз, когда я говорил, был Виктор Косарек? Никто не видел, как я появлялся, вы только слышали мой голос в записи.

– Виктор, – умоляюще пролепетала Юдита. – Виктор, тебе нужна помощь. Позволь мне уйти и позвать кого-нибудь.

– Я не Виктор, – услышала она. – Ты знаешь, кто я. Я не притворство, я не суеверие – я реальность. Виктор Косарек – одно из моих обличий. Никто из вас не обнаружил этого, хотя, впрочем, были и исключения. Этот псих на железнодорожной станции Масарик, ну, тот, кого застрелили, – он узнал меня. У него был дар, способность видеть меня и мне подобных, но у него не хватило ума скрыть этот дар, поэтому его приняли за сумасшедшего и застрелили. Но он сразу понял, кто я. И эта старая ведьма в деревне, Ружена, она тоже видела меня таким, какой я есть на самом деле. И Леош Младек, Клоун, видел меня сквозь маску Косарека. Он сказал мне, что знает, кто я, и я – я! – заставил его сделать грим Арлекина. Мне хотелось, чтобы он ощутил себя на моем месте. Но все остальные были слепцами.

Юдита лихорадочно огляделась, хотя знала, что отсюда не убежать, эта башня была заколдованной.

– Ты убил Младека из-за этого? – спросила она, пытаясь взять себя в руки. Она решила, что ей нужно поддерживать разговор с Виктором, то есть с Хоббсом. По крайней мере, так она потянет время… до чего? – На самом деле Клоун не нападал на тебя?

– Ты что, не слышала, что я сказал? Он видел меня таким, какой я есть. И он наскучил мне своими утомительными уверениями в собственной невиновности. Он обвинил меня в том, что это я проделал все эти мерзости с глупыми детишками, не понимая, что внутри него заперт его собственный демон. Младек боялся меня, и когда я приказал ему снова стать Арлекином, он сделал, как я велел. А затем я разбил его голову об пол. Нет, Младек не нападал на меня. Но твой любовник, я о Косареке говорю, думал, что все было иначе. Он все помнит так, как я ему говорю. На этот раз, например, он вспомнит, как его избивал Скала, оправдывая свое прозвище Демон. И он будет помнить все те ужасные вещи, которые Демон проделает с тобой. Они запечатлятся в его подкорке навсегда, но он так никогда и не узнает, что я использовал его тело, чтобы выпотрошить тебя. О нет, он будет помнить, что это сделал Скала, но не он по моему приказу.

Юдита посмотрела на магнитофон. Катушки все еще вращались. По крайней мере, останется запись. По крайней мере, после ее смерти, после того, как они найдут ее тело, все узнают правду.

– Я не понимаю, – сказала она, все еще пытаясь вести разговор, хотя и знала, что шансов нет, – путь к единственной двери был перекрыт: Хоббс, он же Виктор, отрезал ей путь к отступлению. – Я не понимаю, как долго ты был частью Виктора?

– Суеверия имеют под собой основания, девочка. Чтобы дьявол переступил порог, его нужно пригласить. Виктор пригласил меня войти. Он нашел меня и разбудил от долгого сна. Я не могу вспомнить этого отчетливо, возможно, я в то время отдыхал между жизнями на дне Чертова озера. Там мне самое место, не так ли? Мы с Виктором встретились на Чертовом озере, наверное, так.

– Ты говоришь о несчастном случае? – спросила Юдита, продолжая судорожно обыскивать комнату взглядом в поисках какого-нибудь предмета, чтобы защититься. – Ты имеешь в виду тот день, когда утонула твоя сестра?

– Не моя сестра – его. Но да. С того времени.

Юдита поняла – травма от потери любимой сестры и послужила катализатором раскола личности. Пустота и боль будто топором разрубили идентичность Виктора. Она вспомнила свой собственный срыв, из-за которого пришлось оставить учебу. Ей помогло не столько лечение, сколько то, что она справилась с собой волевым усилием. Значит, теперь ей нужно воззвать к воле Виктора.

– Я хочу помочь тебе, Виктор, – сказала она. – Я очень хочу увидеть, как ты выберешься из этого. Я…

– А ты действительно глупа, еврейская сука, – голос стал злым. – Ты что, не способна понять, что я не Виктор Косарек? Я не придуманный им аспект дьявола, я – большой любитель сворачивать детские шейки, похититель и растлитель женщин, убийца тысяч. Я – мистер Хоббс, которого называли Джеком Потрошителем, я – Питер Стамп, я – Жиль де Ре, я – Питер Нирс. Я – Кристман Герпентеинг[49]. Я – Ян Черное Сердце. И я – Кожаный Фартук. Все имена зла и боли – это я. Я вечен и бессмертен. – Виктор шагнул ближе, приблизился к ее лицу. – Но я знаю, кто ты, сука. Ты – фотце. И тебе пора приготовиться. То, что произойдет с тобой сейчас, будет очень, очень больно, но это ничто по сравнению с ужасами, которые ожидают тебя, как одну из моих спутниц, в бесконечном пространстве между жизнями.