Ультиматум Борна - Роберт Ладлэм

— Алекс, а что с теми именами, что я тебе дал, там же был список — шесть или семь имен, которые Фланнаган назвал мне . И еще куча номеров машин, которые он записывал во время собраний.

— О, с этим вообще отдельная история, и просто очаровательная, — произнес Конклин загадочным тоном.

— И что в ней такого очаровательного?

— Да взять хотя бы имена и фамилии — все принадлежат к низшим слоям общества, никакой связи с верхушкой Джорджтауна. Их скорее встретишь в «Нэшнл Инквайрер», чем в «Вашингтон Пост».

— Но как же номера , собрания! Это ведь просто кладезь информации.

— Если бы, — заметил Алекс. — С ними вообще глухо… Каждый из номеров зарегистрирован на компанию по прокату лимузинов. Думаю, мне не нужно тебе объяснять, какие железные алиби будут у всех, кого бы мы ни попытались найти.

— Но там же кладбище!

— Где именно? Какие у него размеры? Поместье занимает двадцать восемь акров…

— Так начинайте искать!

— Чтобы все поняли, что нам об этом известно?

— Ты прав; ты все делаешь правильно… Алекс, скажи Холланду, что не смог до меня дозвониться.

— Шутишь?

— Нет, я серьезно. Я договорился с портье, он меня прикроет. Передай Холланду название отеля и имя служащего, пусть позвонит сам или пришлет проверить кого-нибудь из посольства. Портье подтвердит, что я зарегистрировался вчера, и с тех пор он меня не видел. Пусть проверят список не принятых телефонных звонков. Мне нужно несколько дней, прошу тебя.

— Холланд все равно может отказать в дальнейшей поддержке, и, скорее всего, он так и сделает.

— Нет, если будет думать, что я вернусь, когда ты меня найдешь. Я просто хочу, чтобы он продолжал искать Мо, и чтобы в Париже про меня пока не знали. Кровь из носу — никакого Вебба, Симона или Борна!

— Попробую.

— Еще что-нибудь есть? Мне надо многое сделать.

— Да. Этим утром Кассет вылетает в Брюссель. Он собирается прижать Тигартена — тебя это не коснется.

— Хорошо.

В одном из переулков Андерлехта, в трех милях южнее Брюсселя, военный седан с флажками четырехзвездного генерала на капоте припарковался у тротуара перед террасой придорожного кафе. Генерал Джеймс Тигартен, главнокомандующий НАТО, на мундире которого красовалась планка орденов в пять рядов, осторожно вышел из машины на залитую ярким послеполуденным солнцем улицу. Он обернулся и подал руку очаровательному майору женской вспомогательной службы сухопутных войск США, которая улыбнулась в ответ и вышла из машины. Галантно, по-военному, Тигартен отпустил руку женщины, взял ее за локоть и повел через широкий тротуар к столикам с зонтиками за рядом декоративных кадок с цветами — это была часть кафе под открытым небом. Они прошли под узорчатой аркой, увитой бутонами роз, и оказались внутри. Все столики, кроме одного в дальнем конце, были заняты, голоса обедающих смешивались с приглушенным звоном винных бутылок о края бокалов и тихим постукиванием столовых принадлежностей о фарфоровые тарелки. Неожиданно разговоры притихли, и генерал, зная, что его присутствие неизбежно привлекает всеобщее внимание, вызывая дружественные взмахи рук, а нередко и сдержанные аплодисменты, добродушно улыбнулся сразу всем присутствующим и направился со своей спутницей к пустому столику, на котором стояла согнутая уголком карточка с надписью «Reserve ».[54]

Хозяин кафе вместе с двумя официантами, которые увивались за ним, словно заботливые цапли, буквально проплыл между столиками, чтобы поприветствовать своего именитого гостя. После того как главнокомандующего усадили, появилась охлажденная бутылка «Кортон-Шарлемань» и началось обсуждение меню. Бельгийский ребенок, мальчик лет пяти-шести, робко подошел к столику, приложил ладонь ко лбу и улыбнулся — он отдавал генералу честь. Тигартен поднялся на ноги, выпрямился и в свою очередь ответил на воинское приветствие.

– Vous etes un soldat distingue, mon camarade ,[55]— сказал генерал, его командный голос был слышен за каждым столиком кафе, его открытая улыбка завоевала сердца людей, которые ответили одобрительными аплодисментами. Ребенок ушел, и ланч продолжился.

Спустя час, проведенный за неторопливой трапезой и беседой, Тигартена и его спутницу побеспокоил водитель генерала, сержант средних лет — на лице его отражалось внутреннее беспокойство. Главнокомандующему НАТО по спецсвязи передали в машину срочное сообщение, и у водителя хватило ума записать сообщение на бумагу. Он подал Тигартену записку.

Генерал поднялся, его загорелое лицо побледнело, и он начал оглядываться по сторонам в уже наполовину опустевшем кафе, его глаза сузились, в них читалась смятение и испуг. Он залез в карман и вытащил сложенную пополам пачку бельгийских франков, отделил несколько купюр большого достоинства и бросил их на столик.

— Идем, — сказал он женщине-майору. — Быстрей… А ты, — он повернулся к водителю, — заводи машину!

— Что случилось? — поинтересовалась спутница генерала.

— Сообщение из Лондона. Телефонограмма. Армбрустер и ДеСоле убиты.

— О, Боже мой! Как?

— Это не важно. Правды мы все равно не узнаем.

— Что происходит?

— Я не знаю. Но нам надо убираться отсюда. Идем!

Генерал и женщина выбежали через узорчатую арку, пересекли широкий тротуар и сели в военный автомобиль. Чего-то не хватало с обеих сторон капота. Это сержант убрал два красно-золотых флажка, указывавших на внушительное звание его начальника, главнокомандующего НАТО. Автомобиль рванулся вперед, но не проехал и полсотни ярдов, когда это случилось.

Сильнейший взрыв подбросил седан вверх; осколки стекла и металла, куски плоти и кровавые брызги разлетелись по узкой улице Андерлехта.

– Мсье! — кричал напуганный официант, пока отряды полиции, пожарные и специалисты санитарно-гигиенической службы занимались своей неприятной работой на дороге.

— Ну, что там? — отозвался близкий к помешательству владелец кафе, которого все еще трясло после грубого полицейского допроса и нападок целой орды журналистов. — Я разорен. О нас будут говорить, как «Cafe de la Mort», кафе смерти.

— Мсье, смотрите! — официант указывал на столик, за которым сидели генерал и его спутница.

— Полиция уже все там осмотрела, — сказал безутешный хозяин.

— Нет, мсье. Посмотрите!

По стеклянной поверхности столика бежали небрежно написанные красной помадой с блестками прописные буквы, складывавшиеся в имя:

ДЖЕЙСОН БОРН

Не веря своим глазам, Мари смотрела телевизор, новости, которые транслировались через спутник из Майами. Она вскрикнула, когда камера показала стеклянный столик в бельгийском городе Андерлехте и имя, написанное красным на столешнице.