Новичок. История тайного оружия - Лев Федоров

И всегда в первую очередь речь шла о подготовке к масштабному химическому нападению на «вероятного противника».

После окончания тяжелейшей войны первые решения ВХК по вопросам химоружия касались не столько снижения, сколько определенного упорядочения военно-химической активности. Постановление ГОКО СССР от 2 июля 1945 г. касалось сохранения мобилизационной готовности к производству химоружия. Госплан СССР поначалу было решил, что можно ликвидировать несколько не оправдавших себя производств – дифенилхлорарсина (IV) на заводе № 756 в Кинешме и треххлористого мышьяка на двух заводах – № 756 и ЧХЗ в Дзержинске. В свою очередь, начальник ГВХУ НКО генерал В. В. Аборенков предложил ликвидировать за ненадобностью производства фосгена (XIII) на заводе № 91 в Сталинграде, фосгена и дифосгена (XIV) на заводе № 102 в Чапаевске и иприта Левенштейна на заводе № 91. Остальные производства он предложил поставить на консервацию: производства треххлористого мышьяка на заводах № 102 и № 96 в Дзержинске, производства иприта Зайкова и люизита (XXI) на заводе № 96, производства по снаряжению химических боеприпасов на заводах № 96 (СОВ), № 102 (СОВ) и № 148 (синильная кислота) в Дзержинске [430]. На самом деле вышло по-другому – волею могучего советского ВХК практически все эти производства остались в боевом строю (табл. 27) [431]. А постановление от 6 ноября, изданное уже не ГОКО, а СНК СССР, вновь предлагало промышленности план химического вооружения Советской армии на конец победного 1945 г. [782].

В дальнейшем в стране все вернулось на круги своя. Советские граждане, считавшие, что они победили в тяжелейшей войне, вернулись в свои бараки и коммуналки. Среди прочего, их жизнь была оживлена постановлением ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. о журналах «Звезда» и «Ленинград» – досталось А. А. Ахматовой, М. М. Зощенко и многим другим.

А ВХК занялся привычными своекорыстными делами. Его активность на поприще химического разоружения-вооружения была окрашена двумя событиями. Во-первых, «холодная война», которая формально началась речью У. Черчилля 5 марта 1946 г. в Вестминстерском колледже в Фултоне (США, штат Миссури), позволила сторонам вообще перестать что-либо сокращать. На самом деле речь У. Черчилля не была однонаправленной, а была более многовекторной, чем ее изображала советская корыстная пропаганда (в ней содержалось, в частности, такое: «Мы понимаем, что России необходимо обеспечить безопасность своих западных границ от возможного возобновления германской агрессии. Мы приветствуем ее флаг на морях и крепнущие связи между нашими народами», а также «Я не верю, что Россия хочет войны. Чего она хочет, так это плодов войны и безграничного распространения своей мощи и доктрин»). И закончившийся 1 октября 1946 г. Нюрнбергский процесс уже ничего изменить не мог – он венчал одну эпоху, а события развивались по лекалам новой. Во-вторых, возникла срочная задача создания в СССР ядерного оружия и средств его доставки, что замедлило исполнение планов советского ВХК по химическому перевооружению. И никого не волновало, что на Украине в 1946–1947 гг. начался голод.

Взгляды армии и руководства страны на будущее химоружия в Советском Союзе материализовались в виде плана развития промышленности химического вооружения на IV (первую послевоенную) пятилетку 1946–1950 гг. [432].

В отношении СОВ планы были очень серьезные. В частности, для иприта было предусмотрено осуществить то, что было ясно много лет назад. Цеха по выпуску летнего иприта (XX) (обычного иприта Левенштейна) на заводе № 102 в Чапаевске и по выпуску незамерзающего иприта Зайкова на заводе № 96 в Дзержинске было решено переделать на производство исключительно на основе дихлорида серы, что позволяло обеспечить длительную хранимость иприта. При этом иприт обоих типов было решено выпускать по непрерывной технологии. Цех иприта на заводе № 91 в Сталинграде было решено перевести на выпуск иприта Мейера (на основе трофейного оборудования [428]). Было предусмотрено также организовать выпуск азотистого иприта на основе трофейного оборудования. А вот мощности цехов по выпуску люизита (XXI) в Чапаевске и Дзержинске было решено сохранить на существующем уровне [432].

Были и планы по выпуску НОВ. В связи со снижением интереса армии к фосгену (XIII) было решено сохранить его выпуск только на заводе в Чапаевске и не восстанавливать на заводе в Сталинграде. А вот выпуск синильной кислоты (XV) на заводе № 148 в Дзержинске было решено расширить за счет возведения второй очереди (производство по новому – контактному – методу). Там же было запланировано создание установки по выпуску хлорциана (XVI) [432].

В отношении раздражающих ОВ на том этапе было решено ограничиться выпуском хлорацетофенона (II) (при этом был назван и завод – № 148) [432].

В отношении строительства мощностей по выпуску табуна (XXII) и зарина (XXIII) (на основе вывезенного из Германии оборудования [428]) в том документе [432] конкретных планов еще не было. И не только потому, что завод № 91, где то оборудование хранилось, не имел энергетических возможностей (Сталинградской ГЭС не было даже в мечтах, и, соответственно, не было нужного количества хлора), но и потому, что не следовало создавать «искусственное сосредоточение в Сталинграде химического комплекса». Поэтому в качестве места для будущей организации производств табуна и зарина на основе трофейного оборудования был назван г. Усть-Каменогорск на Иртыше (мощности: по хлору – 60 тыс. т/год, по табуну – 10 тыс. т/год, по зарину – 6 тыс. т/год, по фтористому водороду – 1,5 тыс. т/год), а в качестве источника энергии – будущая Бухтарминская ГЭС [432]. Эти намерения закончились ничем: то оборудование так и осталось в Сталинграде, а планы по выпуску зарина тоже пришлось исполнять именно этому заводу.

Серьезные задачи были поставлены также перед цехами по снаряжению химических боеприпасов. Было решено механизировать существующие цеха снаряжения, испытать автоматические станки налива ОВ в боеприпасы, провести, наконец, работы по улучшению условий труда и техники безопасности. В рамках этой задачи предусматривался и снос на заводе в Чапаевске корпуса № 54, где происходило смешение иприта и люизита перед их заливкой в боеприпасы. Очистить этот корпус уже не было никакой возможности, поэтому имелось в виду ввести в 1950 г. новый корпус. Среди прочего, предусматривалось также возведение в Дзержинске на заводе № 148 специального корпуса снаряжения химавиабомб и расширение существующего корпуса снаряжения артхимснарядов [432].

Тем планом были сохранены в полном объеме производственные мощности по выпуску белого мышьяка, необходимого для обеспечения цехов люизита и адамсита. Общую мощность девяти мышьяковых заводов на 1950 г. предполагалось иметь на уровне 7,2 тыс. т/год. С той лишь разницей, что к девяти заводам времен 30-х гг. к этому времени прибавился Уч-Инчакский завод, тогда как планом на послевоенную пятилетку 1946–1950 гг. Ангарский завод (г. Свирск) использовать не предусматривалось [432].

Еще тем же планом предполагалось заиметь в стране новый – Восточно-Сибирский – завод химоружия. Его производственная программа включала осуществление и традиционных задач (выпуск 10 тыс. т в год люизита и 5 тыс. т в год синильной кислоты) и нереализованных планов (выпуск азотистого иприта и трифторнитрозометана) [432]. Дела в этом направлении пошли не очень быстро, однако в июне 1951 г. проектное задание на строительство электрохимического завода было утверждено. Место строительства – левый берег р. Ангары, г. Усолье-Сибирское. В том задании среди большого набора хлорной продукции (ее основа – хлор, добываемый ртутным электролизом из хлористого натрия, поступавшего с Усольского месторождения природной каменной соли) числилась и синильная кислота [783]. И поныне, в XXI веке, расположенный в г. Усолье-Сибирское завод «Химпром» выпускает хлор, хлористый винил, карбид кальция и каучук – прямые признаки того, что он имел мобилизационные мощности по производству иприта и люизита (мышьяк для него поступал из г. Свирска той же Иркутской обл.).