Кыш и Двапортфеля - Юз Алешковский

После задачек я взял из ящика деньги, которые оставляла мама для покупки полуфабрикатов и другой сухомятки, перекинул через плечо авоську и пошёл в магазин.

Я купил мяса, но поругался с продавцом, потому что он сказал: «Бери, что дают, и не капризничай…» Потом выбрал большую треску, а в овощном взял луку, морковки и петрушки…

Во дворе ребята попросили меня постоять вратарём, но я сказал:

– Есть дела поважнее…

Дома я выложил покупки на кухонный стол, а «Книгу о вкусной и здоровой пище» раскрыл на страничке с бульоном и поставил на подоконник. Я стоял перед ней с ножом в руке, как дирижёр в оркестре перед нотами, и очень волновался: всё-таки первый раз взялся за такое дело.

Прочитав рецепт, я решительно отделил мясо от костей, которых мне надавал продавец, положил всё это в кастрюлю и поставил варить. Прокручивать мясо я не стал, потому что не умел. А лук, морковку и петрушку я очистил и сразу кинул в кастрюлю, хотя их нужно было сначала обжарить.

Заведя будильник, чтобы не прозевать бульон, я подумал: «Нелегко, конечно, готовить обед и делать уроки…»

Треску я разрезал на куски, потом начистил картошки, но делать рыбу по книге не захотел, это было сложно.

Я вспомнил, как её готовила мама, положил ещё не оттаявшие куски на сковородку, покрыл их ломтиками картошки и лука, облил всё это постным маслом, накрыл крышкой и поставил в духовку.

Бульон варился, а я писал упражнения по русскому и учил правила. Меня не тянуло ни во двор, ни к приёмнику…

Когда зазвенел будильник, я потушил газ под бульоном и ударил себя по лбу: я же забыл снять пену, хотя Вера Адамовна мне напоминала. И бульон получился каким-то мутным, но жирным. Я вынул из него мясо и обсосал кости. Есть мне хотелось как никогда: ведь поел я давно, ещё на большой перемене. Только есть я не стал, а решил дождаться своего отца.

Варёное мясо я положил на тарелку и посыпал его листьями петрушки.

Из духовки вкусно пахло рыбой. Я попробовал кусочек картошки и обрадовался: она пропарилась и красиво запеклась сверху, вместе с луком, хотя с краёв очень подгорела.

Был уже шестой час. Отец вот-вот должен был прийти с работы. Я прибрал в кухне и засел за географию.

Когда отец открыл дверь, я услышал, как он принюхивается к запаху первого и второго. Потом он загремел на кухне крышками и сказал:

– Ага! Подействовало! Я сказал, что не сдамся!.. А где же мама? – спросил он меня, зайдя в комнату.

– Она пришла на часок и, всё сделав, ушла, – сказал я. – Ей же нужно заниматься. Думаешь, легко с твоими первыми и вторыми?

Мой отец, смотря в потолок, задумался и потёр подбородок.

– Ладно… – сказал он. – Ты поел?

– Тебя дожидаюсь, – сказал я.

– Так… так… Давай-ка попьём чаю с вареньем и хлеб с колбасой съедим, а обед уничтожим вместе с мамой… А она поела?

– Не успела, – соврал я. – Для неё институт – первое, а еда – второе. Не то что для тебя.

– Что-о? – прикрикнул отец.

– Давай пить чай, – сказал я.

Мы молча попили чаю с хлебом и колбасой, которую принёс отец. Он всё о чём-то думал, вздыхал, потом улёгся на диван читать «За рубежом».

Когда пришла мама, он, подлизываясь, сказал:

– Ну, как французский, Ириша? А мы вот ждём тебя с обедом. Мы чай попили…

Мама не стала с ним разговаривать, она ушла на кухню. Отец пожал плечами и растерянно улыбнулся, когда она там захохотала. Я молчал.

Мама разогрела бульон и принесла его в комнату. Отец накрыл стол. Я первым уселся за него.

– Мясо оставим на завтрак, – сказала мама, – оно немного недоварено. Я, между прочим, очень люблю мясо с петрушкой.

Я замер.

– Сыроватое даже полезней, – сказал отец, и я успокоился.

Мама налила всем бульон.

– Хорошо, что пена не снята. В ней много белков, – заметил отец, – а кожура от лука сообщает приятный цвет…

– Прекрасный бульон! – Мама закрыла глаза от удовольствия.

Я прикусил губу: бульон был без соли.

Отец расспрашивал маму про институт, чего никогда раньше не делал, и шутил. В общем, после первого и он, и мама совсем помирились. Потом мама принесла сковородку со вторым.

– Вообще-то можно обойтись без второго, пока ты здорово занята. Долгое это дело, а вот без первого я не могу. Не могу, и всё… – виновато заявил мой отец.

– Ну нет, – сказала мама, – без второго нельзя. Такая вкусная рыба, и картошечка запеклась…

– Это самая вкуснота, когда рыба не чищена! По-рыбацки это называется… – сказал мой отец. – Как будет по-французски «это жизнь»?

– Се ля ви, – ответила мама, а я, разозлившись на себя, заворчал:

– Разве это се ля ви? И рыба не очищена, и всё без соли…

И тут отец забушевал:

– Значит, человек забыл положить соли, а ты ворчишь, как старик! Подумаешь! И это вместо того, чтобы помочь маме и не болтаться во дворе. Тебе лень сходить в домовую кухню, а она учится, и работает, и ещё готовит первое и второе, причём вкусные! Лентяй! Я из-за тебя вчера ел хлеб с солью! Я в твои годы…

– Ну что особенного, Вова, в спешке всё бывает. Возьми и посоли. Папа не виноват, – сказала мама.

Я чуть не рассмеялся.

– А для тебя в рыбе важна не соль, а фосфор!.. – продолжал бушевать отец. – Решил задачки?

– Я все уроки сделал! – сказал я.

– После обеда проверю… А не нравится такой хороший обед, можешь вылезать из-за стола!

– А рыбу нельзя есть ножом. Эх, ты! – сказал я, вспомнив заметку из «Книги о вкусной и здоровой пище».

– А я буду каждый вечер проверять тебя по арифметике, – обиделся отец, но перестал есть рыбу ножом.

Мама засмеялась и сказала моему отцу:

– Спасибо.

И он тоже сказал:

– Спасибо.

А я ничего не сказал.

Я думал о том, что мои поварские дела раскроются рано или поздно, но это не беда. Главное – я буду варить обед, мама спокойно кончит институт, а отец получит своё первое, без которого никак не может. Не может, и всё. Такой уж он у нас человек.

В декабре в нашем городе стояли сильные морозы, и мы, младшеклассники, не ходили в школу.

Настроение у меня было весёлым и чуть-чуть праздничным. Морозные дни казались мне настоящими днями каникул. Три дня, не вылезая из кровати, я читал номера «Огонька» за прошлый год.

На четвёртый день я решил позаниматься, но никак не мог сосредоточиться. Меня всё отвлекало: альбом с марками, значки, приёмник, сломанная клюшка и даже морозные узоры на стёклах. Я просто пожалел, что нам нельзя ходить в школу. На уроках хоть занимаешься и ничего тебя не отвлекает. Странно всё-таки! В Антарктиде бывает восемьдесят градусов, и то ничего – работают люди. Прямо на улице. А нам нельзя ходить в тёплую школу.