Клитемнестра - Костанца Казати

– Да?

– Мне кажется, я ее узнал. Она была здесь, когда мой отец был царем, так ведь?

Клитемнестра наблюдает, как он пробует острие кинжала кончиком пальца.

– Была.

– Я спас ее, – хрипло говорит Эгисф.

– Она благодарна за то, что ты сделал.

– Я показал свою слабость. Когда другие об этом узнают, меня просто низвергнут.

– Эйлин предана мне и не станет говорить о прошлом, если я прикажу ей этого не делать.

Эгисф оглядывается по сторонам, крепко сжимая в руке кинжал. Его тело находится в постоянном напряжении, выражение лица то и дело меняется. Она забирает у него кинжал и откладывает в сторону.

– Боги сокрушают тех, кто являет свою слабость, – говорит он. – Так говорил Атрей, когда я был мальчишкой. Любовь рождает слабость.

– Ты не слаб, – отвечает она. Ее слова порхают в темноте, точно бабочки, то складывая, то расправляя свои крылышки.

Он резко отшатывается от нее и садится на постель. Клитемнестра ждет, когда он вернется к ней, когда утихнет его гнев. После долгого ожидания она подходит к нему сама.

– Ты слышишь меня? Ты не слаб, – повторяет она.

Лед в его глазах постепенно начинает таять, как горные вершины весной. Он тянется к ней. Она уже чувствует его губы, но вдруг раздается стук в дверь. Клитемнестра вздрагивает. За окном темно. Должно быть, что-то стряслось, раз ее решили побеспокоить в такой час.

Она открывает дверь и видит перед собой Леона. Он окидывает взглядом ее, а затем сидящего на кровати Эгисфа. Ее руки оголены, волосы распущены.

– Мне сказали, но я не поверил, – тихо произносит Леон.

Клитемнестра видит, как он бледнеет, хватает ртом воздух. Она давно не видела его таким взбудораженным.

– Я предупреждал вас, что он опасен, – говорит Леон, словно Эгисф не сидит в нескольких шагах от него.

– Предупреждал. И я благодарна тебе за твой совет.

– Вы впустили его сюда! – кричит он. – Вы опозорили себя!

– Ты не будешь так разговаривать со мной, – отвечает Клитемнестра. – В противном случае я усомнюсь в твоей преданности.

Леон стискивает кулаки.

– Моей преданности? Этот человек убил своего дядю, чтобы править Микенами, – презрительно бросает Леон. – Думаете, он не сделает того же с вами?

Эгисф поднимается на ноги, но Клитемнестра его останавливает.

– Уходи, – говорит она Леону.

– Как вы можете ему доверять?

– Я сказала, уходи. Мы увидимся утром в мегароне.

– Вы ошибаетесь насчет него. Надеюсь, вы поймете это прежде, чем станет слишком поздно.

Его силуэт растворяется в сумраке коридора, но звуки шагов еще долго отдаются эхом.

Клитемнестра закрывает дверь, осторожно совершая каждое движение, подобно кукольнику, дергающему за ниточки. Она укладывается в постель и, прежде чем Эгисф успевает что-то сказать, прикидывается спящей.

Новости наводняют дворец, как резвый весенний ручей. Если прежде никто не осмеливался говорить, то теперь, когда высказался ближайший советник царицы, каждый во дворце начинает судачить. Царица с предателем. Проклятый муж и «решительная» женщина. Что скажет царь, когда вернется с войны? Сожжет ли он Эгисфа заживо, как тот поступил с его отцом? А если он не вернется? Клитемнестра выйдет замуж за Эгисфа? А может, он убьет ее и сам займет трон?

Кажется, будто сплетничает сам дворец, и шепотки достигают старейшин, словно маленькие вездесущие птички. Клитемнестра созывает совет в мегароне, прежде чем они созовут свой без нее.

Она ждет начала совета в своих покоях, Эйлин наводит блеск на ее золотой обруч для волос. В комнату входит Орест.

– Есть новости, мама, – говорит он. Так она и думала.

Клитемнестра встает, Эйлин набрасывает ей на плечи кабанью шкуру. Орест утирает лоб, его кудри буйно рассыпаются по голове.

– Слуга слышал, как Полидамант разговаривал с другим старейшиной в переулке художников. Они говорили о том, что тебе не место на троне. Они хотят вынудить тебя уступить его.

– Кому?

Орест не сводит с матери глаз.

– Мне.

Она подходит к сыну и касается ладонью его щеки.

– С кем говорил Полидамант?

– С Ликомедом.

Она не удивлена. Ликомед обычно молчит, но если говорит что-то, то всегда наперекор царице. Он даже в глаза ей никогда не смотрит.

– Где сейчас тот слуга?

– В моих покоях.

– Пусть там и остается.

– Мне охранять его?

– Поручи это кому-нибудь из своих стражей. Ты пойдешь в мегарон вместе со мной.

Когда они входят в сводчатый зал, старейшины уже там, перешептываются, разбившись на группы. Завидев ее, они тут же замолкают и расступаются. Полидамант с задумчивым видом держится в стороне. Кадм стоит ближе всех к трону и нервно заламывает руки. Он напоминает ей муравья, шевелящего передними лапками.

Она усаживается на трон и подает знак Оресту, чтобы тот сел в большое кресло подле нее. Эгисф хотел занять место рядом, но она ему запретила. Если здесь сядет муж, ее никто не услышит, все будут ждать решения от него, и ни для кого не секрет, что подумают об этом решении старейшины. Если рядом с ней будет сидеть Орест, она сможет показать им, что она всё еще их царица. Если старейшины увидят, что ее сын, сильный и любимый всеми молодой муж, всегда ищет ее совета и уважает ее решения, то кто они такие, чтобы не последовать его примеру?

С другой стороны от нее, положив руку на меч, стоит Леон, неподвижный, как скала. Он будет наблюдать за происходящим и увидит, что случается с теми, кто ее предает.

– Я собрала вас, чтобы обсудить мою связь с Эгисфом, прежде чем вы сможете собраться сами и обсудить всё за моей спиной, – невозмутимо сообщает она.

Некоторые из старейшин неловко отводят взгляд, тогда как другие продолжают смотреть на нее в упор.

– Вы говорили нам, что у вас есть план, – вступает Кадм, – что вы разберетесь с Эгисфом самостоятельно.

– И чего же вы ожидали? – спрашивает она. – Что я отравлю его за ужином?

– Не этого. Мы ожидали не этого, – перебивает Ликомед. Он сидит сгорбившись, побледневший и напуганный, его губы растрескались, как иссохшая земля.

– Ваш царь Агамемнон под Троей, – говорит она.

Старейшины почтительно кивают, они делают это всякий раз, заслышав имя ее мужа.

– Надо полагать, он бьется, как настоящий герой, целыми днями сражает врагов одного за другим.

– Разумеется, – вставляет Ликомед. Ей хочется сказать ему, чтобы он сделал что-нибудь со своими губами, ее раздражает это зрелище.

– А по ночам, – продолжает она, – он насилует свои маленькие военные трофеи.

Ликомед и еще несколько старейшин опускают глаза, а Полидамант, напротив, непреклонно вздергивает подбородок.

– Мы обсуждаем множество вестей из Трои, но никогда не говорим