Время Мечтаний - Барбара Вуд

Айви мучил страх. Она знала, что ей предстоит потерять Фрэнка. Это всего лишь вопрос времени. Стоя перед зеркалом, она оглядывала себя, готовясь выйти из дома. Отражение напоминало, что ей уже сорок шесть, и в этом возрасте большинство женщин уже радуются внукам. А что есть у нее в жизни? Комната, заваленная картинами, которые никого не интересуют? «Сорок шесть, – думала Айви, – а рядом ни мужа, ни детей, ни семьи». Проходя по улицам Мельбурна, она с болью в сердце замечала нищенствующих женщин, таившихся в темных подворотнях.

Никому не нужные, отверженные, ставшие часто не по своей вине бесполезными для себя и общества. Они просили подаяние, продавали фрукты, которые им случалось где-то украсть, предлагали себя за еду. В Мельбурне их было предостаточно. Хотя Айви жила с Фрэнком уже семь лет, на пальце ее не было обручального кольца. Однажды, проснувшись утром, он решит, что пора обзаводиться семьей. А такой состоятельный человек, как Фрэнк, будет искать себе молодую и добропорядочную жену, будущую мать его наследника.

Айви решила, что пришло время и ей задуматься о собственном будущем, о том, как выжить. Но вопрос был в том, как именно это сделать? Как выжить женщине, не имеющей состояния и мужчины, который мог бы ее поддержать, как выжить в таком безжалостном городе, как Мельбурн, где просят милостыню на улицах дети в лохмотьях, а нарядно одетые дамы и господа равнодушно проходят мимо? Как можно одинокой женщине, не знающей никакого ремесла, без образования, медленно увядающей, умудриться обеспечить себе спокойную старость?

Несколько месяцев назад Айви впервые задумалась об этом. Она решила пройтись по Мельбурну и посмотреть, на что может рассчитывать. Результаты таких походов не только повергли ее в уныние, но и наполнили душу страхом. Нанимать ее не хотел никто. В пабах требовались молодые официантки, а в богатых домах нужны были гувернантки и няни с рекомендациями. Хорошо готовить Айви не умела, и рекомендаций у нее не было. Все другие должности занимали мужчины. Как только Айви начинала падать духом, она думала о Фрэнке: «Он не позволит, чтобы со мной случилось такое». Но ночью, лежа без сна, прислушиваясь к затихающему городу, она вдруг чувствовала, как сердце ее начинало тревожно биться, и снова к ней подступал страх. «Я не могу рассчитывать на него. – Говорила она себе. – Он меня оставит. Ему придется так поступить».

Но хотя Айви Дирборн не имела состояния, ей был дан дар. Она всегда лелеяла мечту стать художницей. В юные годы, когда семья ее жила в Англии и пыталась выжить на жалование отца-углекопа, Айви тратила на рисование каждую свободную минуту. Когда они плыли в австралийские колонии, она, ее мать и пять братьев и сестер, Дэниел Дирборн, ее отец, заворожил их своими разглагольствованиями о больших возможностях, ждущих их. Он собирался добывать золото и обещал им, что они разбогатеют. Маленькую Айви переполняли новые мечты и стремления. «Я пойду учиться в художественную школу. Я стану знаменитой художницей», – мечтала она. Но красивой мечте Дэниела Дирборна не суждено было сбыться. Он и двое его сыновей умерли от тифа на приисках в Балларате; годом позже при родах умерла одна из дочерей; вторая сбежала с женихом на Тасманию и пропала. Айви осталась с матерью и младшим братом.

Они приехали в Мельбурн, потому что выжить в суровой австралийской глуши было невозможно. Миссис Дирборн зарабатывала шитьем в маленькой квартирке на Коллинз-стрит и умерла, не дожив до пятидесяти лет. А брат, растерявший все иллюзии и ожесточившийся, бросил Айви на произвол судьбы и уплыл в Новую Зеландию.

Она снова попыталась осуществить свою мечту и для этого бралась за любую работу, которую могла найти, работая в небогатых домах «прислугой за все», то есть выполняла, как единственная служанка, всю работу в доме. Но заработка едва хватало на жизнь, и работать приходилось столько, что у нее руки не доходили до карандаша и бумаги. И когда на ее пути встретился молодой, симпатичный золотоискатель, она поверила его честолюбивым речам и благодарила Бога, что он послал ей избавление от тягот одинокой жизни. Но ее беременность его испугала. И Айви однажды проснулась покинутая, с ребенком на руках. Но, на ее счастье, ей встретились двое добрых людей: муж с женой. Своих детей у них не было, и они захотели, чтобы у ребенка Айви был дом и семья. А самой Айви снова пришлось искать работу. За несколько последующих лет она сменила много мест. Часто ставились условия: продолжительность найма предполагала особые знаки внимания хозяину. Айви уехала из города туда, где никто ее не знал. Хозяин паба Финнеган нанял ее официанткой, и вскоре после этого на нее обратил свое внимание Фрэнк Даунз.

Встреча с Фрэнком возродила мечту стать художницей. Она располагала временем и средствами, чтобы заняться любимым делом. Он платил за квартиру, состоявшую из кухни, гостиной, спальни и столовой, превращенной ею в студию. Через окно в комнату во всем великолепии своей южной щедрости лился солнечный свет, освещая мольберт, краски и стопки холстов. У нее была только одна обязанность: радовать Фрэнка. Айви от души занялась рисованием. В последующие годы она обнаружила у себя талант и увидела в своих работах нечто особенное. И она также сделала еще одно открытие: никого не интересовали картины женщины-художницы.

Из-за возникшей дилеммы и ходила теперь Айви в этот пасмурный августовский день по многолюдным улицам Мельбурна. Найти занятие постоянным заработком ей не удавалось, а накопленных денег у нее было слишком мало. Ей подумалось, смогла бы она продолжать делать рисунки для газеты Фрэнка после того, как он ее оставит. И она сочла это выходом из положения. Незадолго перед пятью часами, времени вечернего чаепития, Айви остановилась перед витриной одного из фотоателье, во множестве возникавших по всему Мельбурну. Переход к использованию сухих фотопластинок и сокращение времени выдержки способствовали бурному развитию фотографии. Раньше люди позировали для портретов или приглашали художников, чтобы они запечатлели на полотне их дом. Теперь же мастера с ящиками и треногами выполняли факсимиле быстрее и за меньшую сумму.

Айви знала, что большинству художников была ненавистна фотография. Опасаясь за судьбу своего искусства, боясь, что его погубит прогресс, они сетовали на то, что у фотоснимка нет «души» и что все они получаются одинаковыми, хотя и выполнены разными фотографами. В этом они были правы. Но Айви нравилась фотография. Ее привлекал реализм и точность фотоснимков. Ни один даже самый талантливый художник не смог бы уловить все мельчайшие детали, а для фотографа это не составляло большого труда. Но, глядя теперь на фотографии, выставленные в витрине фотостудии, она не могла не признать, что они какие-то безликие и скучные… С одной стороны, в них не чувствовалось жизни, а отсутствие цвета было их вторым недостатком, и весьма существенным. В природе все имело свой цвет. Даже сумрак и мрак не были лишены красок. Иногда именно мрачные тона в изображении бури, бушующего моря, теней за дверями придавали картине особую выразительность. «И лица людей не бывают черно-белыми, – думала Айви, рассматривая фотографии. – Где телесный цвет лица мужчины на этом снимке? А какого цвета его глаза? А губы какие: розовые, белесые или с серым оттенком? Был он здоров и крепок или здоровьем слаб?» Фотография упускала так много.