История Хэйкэ - Эйдзи Есикава

Токитада следовал указаниям Киёмори, которого тошнило от обилия осведомителей, посещавших Рокухару. Многие из них, обуреваемые корыстью, были готовы предать своих бывших благодетелей или оболгать невиновных. Киёмори приказал Токитаде вразумлять таких людей и выпроваживать из поместья.

Поздно вечером Токитада доложил о случившемся Киёмори, спросив:

– И что, по-твоему, я должен делать дальше?

– Дальше… – угрюмо протянул Киёмори и замолк. Вопрос Такитады напомнил ему о недавнем неприятном разговоре с мачехой относительно будущего Ёритомо. Наконец он вымолвил: – Пусть с Токивой поговорит Айтого.

– Ты хочешь, чтобы он арестовал Токиву с детьми и привел их сюда?

– Для этого ему потребуется всего лишь несколько воинов.

– Нет, они не нужны для ареста женщины с тремя беспомощными детьми.

– Если верно, что дядя обнаружил Токиву скрывавшейся в Ямато и привез ее сюда без всякого сопротивления со стороны этой женщины, значит, она, должно быть, намеревалась в любом случае сдаться властям, чтобы спасти свою мать.

– Ее дядя ничего не говорил об этом.

– Еще бы. Этот мерзавец пришел за деньгами, вот почему он выдает ее. Он подвизался в особняке Ёситомо и, несомненно, многим обязан ему – неблагодарный тип! Проследи за тем, чтобы он получил то, что заслуживает.

– Об этом я позабочусь.

– И предупреди Айтого, чтобы во время ареста он не допускал грубого обращения с Токивой и детьми.

– Я сообщу ему об этом.

– Пока пусть он несет ответственность за пленников. Позже Айтого получит указания, когда я как следует обдумаю это дело.

Токитада немедленно отбыл с указаниями для Айтого, который на заре отправился с отрядом воинов в дом на Шестую улицу. Прибыв туда, Айтого обнаружил жилище пустым. От соседей он узнал, что Токива ходила прошлым вечером во дворец на Девятую улицу. Чтобы появление вооруженных людей не провоцировало беспорядков, Айтого сам явился к управляющему и объяснил ему, что послан из Рокухары для ареста Токивы. В свою очередь домоправитель заверил Айтого, что во дворце и не помышляли укрывать беглянку. Токива, сказал он, и сейчас готова отбыть в Рокухару.

Пока Айтого и его люди ждали в караульном помещении у внутренних ворот, Токива готовилась к отъезду. Прошлый вечер, проведенный в окружении заботливых подруг, так успокоил молодую женщину, что грядущий арест не показался ей чересчур трагичным. Рано поднявшись, она выкупалась и уложила волосы. Открыв свой сундук с нарядами, Токива села перед зеркалом и была поражена красотой своего отражения. На коже пудра лежала идеально ровным гладким слоем, весь ее облик расцвел с последними штрихами косметики.

Старший сын Токивы, увидев отражение матери в зеркале, спросил:

– Куда мы идем, мама?

Он очень обрадовался, получив ответ:

– Туда, где хорошо, и ты пойдешь со мной.

Облачившись в наряды, подаренные ей госпожой Симэко и придворными дамами, Токива появилась перед своей госпожой и, низко поклонившись, сказала:

– Хотя я, вероятно, не вернусь, но хочу сказать, что никогда не забуду добро, которое вы для меня сделали за несколько лет и в прошлую ночь.

Голос госпожи Симэко, наклонившейся к Токиве, понизился до шепота:

– Лучше смириться со своей судьбой, но не терять надежды. Я попрошу отца поговорить с господином Киёмори.

Пока придворные дамы, роняя слезы, ожидали завершения Имавакой и Отовакой своего завтрака, Токива в последний раз нянчила младенца.

Между тем Айтого и его воины теряли терпение и требовали, чтобы Токива немедленно вышла. Госпожа Симэко передала через домоправителя просьбу, чтобы Токиве было позволено воспользоваться ее каретой. Айтого ответил:

– Не принято доставлять пленников в каретах, но, учитывая, что это – женщина с детьми, я полагаю, можно сделать исключение.

Вскоре карета госпожи под конвоем пеших воинов выехала через задние ворота на широкие улицы столицы и узкие боковые переулки.

В эту ночь Киёмори плохо спал. Казалось, для этого не было повода. Если бы его спросили о причине бессонницы, он бы сослался на напряженную работу – многочисленные дворцовые обязанности. При всей своей резкости, неприязни к правилам этикета Киёмори учитывал особенности дворцовой жизни. А встревожила Киёмори, неожиданно для него самого, весть об аресте Токивы и ее детей.

– Ты видел их, Токитада? – спросил Киёмори шурина на следующий день.

– Да, я видел их. Все было сделано так, как ты приказал. Сейчас Айтого содержит их в тюрьме под усиленной охраной.

– И это женщина, чьей красоте завидовали многие дамы?

– Ей только двадцать три года, и у нее трое детей. Как ни трудно поверить, но несколько недель скитаний и голода не повредили ее внешнему виду. К красоте Токивы сейчас примешивается нечто элегическое.

– Хм-м…

– Как насчет суда? Желаешь ли ты, чтобы я или Айтого допросили ее и представили необходимые свидетельства?

– Нет, – поспешно ответил Киёмори. – Дайте мне поговорить с ней самому. Это вдова Ёситомо, у нее от него три сына. Этот вопрос я должен решить сам.

Токитада слышал о ходатайстве Арико относительно Ёритомо и полагал, что Киёмори стремится решить судьбу Токивы раньше, чем в этот вопрос могла бы вмешаться мачеха.

– Когда ты намерен встретиться с пленницей?

– Чем скорее, тем лучше – хорошо бы до вечера.

Как только Токитада вышел, было объявлено о приходе посетителя. Придворный Фудзивара Корэмити пришел с просьбой своей дочери, госпожи Симэко. Киёмори любезно принял его.

– Разумеется, я ни в чем не подозреваю госпожу Симэко. Меня удивляет только, что такой человек, как вы, может сомневаться в этом. Жаль, что в наше время при дворе имеется так мало людей, похожих на вас, с которыми можно посоветоваться.

Киёмори питал симпатию к Корэмити и полагал, что это чувство взаимно. К тому времени, когда гость собрался уходить, Киёмори выпил с ним сакэ гораздо больше, чем обычно. Когда он еще находился в благодушном настроении, снова вошел Токитада и доложил, что пленница подготовлена к допросу.

Киёмори пошел по галерее, ведшей в западное крыло дома. Особняк ремонтировался, и к нему добавлялись пристройки. Хозяин Рокухары осторожно продвигался к комнате во внутреннем дворе, где расширялась территория, отведенная под сад.

– Где, ты сказал, они находятся?

– Вон там.

– Там, внизу?

Киёмори подошел к балюстраде и глянул вниз. Токива стояла на коленях на соломенной циновке с опущенной головой, по бокам сидели ее дети, цепляясь за рукава матери.

– Айтого, дай женщине и детям подушечки для колен, – приказал Киёмори, размещаясь в центре комнаты.