История Хэйкэ - Эйдзи Есикава

Дядя Токивы, Томидзо, торговал быками, которых сам и выращивал.

– О Небо, это ты, Токива? – воскликнула ее тетя в изумлении, однако не проявила никакого желания впустить племянницу в дом. – Я, должно быть, покажусь черствой, но ты знаешь, что тебя разыскивают воины Киёмори. Обещано крупное денежное вознаграждение тому, кто передаст тебя в Рокухару. Тебе лучше удалиться, пока дядя спит. Он не из тех, кто даст тебе уйти восвояси, если узнает, что ты здесь была. Не пренебрегай моим советом, – сказала она, тесня Токиву подальше от двери дома.

Теперь Токива могла припомнить лишь одного родственника, к которому могла обратиться с просьбой об укрытии. Но он жил в провинции Ямато. Она пустилась туда в путь, побираясь где могла, ради своих детей, ночуя у порогов в храмы, скитаясь днем и ночью, как бродяжка. Незнакомые люди настороженно оглядывали ее, но жалели детей. Те, кто узнавал в ней беглянку, из жалости не доносили властям.

Родственник, к которому пришла Токива, был монахом. Он укрыл ее в небольшом храме, при котором состоял. В начале февраля, когда Усивака выздоровел, в доме монаха неожиданно появился дядя Токивы, приехавший на старой скрипящей повозке. Он толковал с монахом до поздней ночи, а наутро сказал племяннице:

– Тебе нельзя больше скрываться здесь. Подумай как следует и возвращайся в столицу. Они могут повесить или распять твою мать.

– Но почему?

– Почему? Разве не ясно? Ты скрылась с детьми Ёситомо, поэтому они возьмут взамен твою мать и бросят ее для начала в тюрьму поместья Рокухара.

– Как – мою мать?

– А кого же еще? Это всем известно. Всюду судачат о том, что ты забыла свою мать ради детей, прижитых с Ёситомо!

Немигающие глаза Томидзо, глаза ненасытного животного, выкатились еще больше, когда Токива зарыдала. Долгое время ее помыслы были заняты только детьми, сейчас она сама плакала как ребенок, жалея свою мать.

Томидзо саркастически ухмыльнулся.

– Ну хватит, – сказал он, и в это время ему в голову пришла другая мысль. – Впрочем, тебе следовало бы поплакать и о судьбе другого человека – твоего Ёситомо. Ты полагаешь, что он скрылся на востоке и скоро вернется. Однако его уже нет в живых. Он погиб третьего января, тебе известно об этом?

Токива недоверчиво смотрела на дядю. Ее губы словно покрылись воском и застыли в неподвижности.

– Это правда. Ты сама сможешь убедиться в этом, когда приедешь в столицу. Его голова уже семь дней висит на дереве близ Восточной тюрьмы. В Киото нет человека, который бы не видел ее.

Мучительный стон вырвался из груди Токивы.

– Токива!

– Но Ёситомо…

– Очнись, Токива! Что с тобой? Возьми себя в руки. Не гляди на меня так, будто ты сошла с ума. Я к этому не причастен, понимаешь? Война во всем виновата. И разве Ёситомо не приложил усилия к развязыванию этого безумия? Теперь забудь о прошлом.

Токива больше ничего не слышала. Казалось, она помешалась от горя и могла утонуть в своих собственных слезах. Лишь младенец, покоившийся на груди, вернул ее к реальности, потому что бурное выражение ею своего горя напугало малыша, и он начал жалобно хныкать.

На следующий день Томидзо путем уговоров и обмана заманил Токиву с детьми в свою ветхую телегу, разлучив их с безутешно плакавшей служанкой Ёмоги. Плотоядно облизываясь при мысли об ожидаемой награде, Томидзо усердно погонял своего быка, спеша поскорее прибыть в столицу.

Когда наконец они приехали в дом, где жила мать Токивы, то нашли его совершенно пустым. Из него почти все вывезли.

– Ладно, мы можем переночевать здесь, – сказал Томидзо, выгружая из телеги Токиву и детей. Он внес в дом постельные принадлежности, кухонную утварь и другой скарб. – Так не пойдет – вы часто плачете. Должно быть, голодны. Я схожу поищу еды.

Закупив кое-что на рынке, Томидзо занялся приготовлением пищи, а затем стал кормить Токиву с детьми с таким видом, будто он имеет дело с навязанной ему семьей нищих.

– Давайте, давайте. Поскорее заканчивайте еду и ложитесь спать, – торопил он своих подопечных, бросая злые взгляды на Имаваку и Отоваку. Вскоре Томидзо отправился к одному из родственников в столице.

Теперь Токиве было совершенно ясно, что замыслил ее алчный дядя. Она поняла, что тот решил выдать ее Киёмори и получить за это вознаграждение. Однако не оставалось иного выхода, кроме как смириться с ситуацией. Она не могла подвергать опасности жизнь своей матери. Бегство с тремя беспомощными детьми представлялось невозможным. В отчаянии ей не раз приходило на ум покончить с собой и детьми, но останавливало от этого рокового шага памятное письмо Ёситомо.

«Для чего много говорить о горечи поражения? Я даже не могу увидеть тебя на прощанье, потому что уже нахожусь в пути. Куда? Сам не знаю. Когда-нибудь я обязательно вернусь. Скрывайся, если необходимо, в лесу, в горах, где угодно. Умоляю тебя, позаботься о благополучии наших любимых детей. Хотя нас разделяют многие горы и реки, помни, я бесконечно люблю тебя. Я верю, что, как бы ни было тяжело, ты не станешь лишать себя жизни, поддавшись отчаянию».

Эти слова запечатлелись в памяти Токивы, как некоторые наиболее важные сутры Каннон. Когда бы смерть ни манила ее обещаниями избавления от страданий, молодая женщина вспоминала строки из письма Ёситомо и твердила их, как заговор от зла.

Однако теперь все надежды рухнули. Ёситомо мертв, а завтра, казалось ей, наступит и ее последний день жизни. Она вспомнила затем, что убежала, не отпросившись даже у госпожи Симэко, в услужении которой находилась девять лет. Прижимая руками младенца, в сопровождении двух ребят по бокам, Токива отправилась в сумерки во дворец на Девятой улице, расположенный недалеко от ее дома. Она подошла к Западным воротам, и охранники узнали Токиву. В женских покоях ее окружили давние подруги и засыпали тревожными вопросами о том, где она пропадала. При виде Токивы с детьми у них на глазах навертывались слезы.

Вскоре Токиву вызвала госпожа Симэко и, встретив со слезами на глазах, сказала:

– Ах, Токива, что с тобой случилось? Почему ты не пришла ко мне раньше?

Появление Токивы внесло облегчение и радость во дворец госпожи Симэко, где опасались подозрений Киёмори в том, что госпожа укрывала наложницу Ёситомо и содействовала ее бегству из столицы. Подруги Токивы хвалили ее за умение так долго скрываться и плакали в связи с ее прощальным визитом к бывшей хозяйке.

– Покорно прошу сообщить, что я, Томидзо, скотовод из Миматы – дядя Токивы, – произнес незнакомец, появившийся в Рокухаре на закате.

Токитада, когда ему сообщили о прибытии человека с информацией о Токиве, приказал запереть незнакомца в караульном помещении.

– Я говорю правду, – протестовал Томидзо, обращаясь к стражникам. – Я проделал большой путь, чтобы сообщить вам, где находится разыскиваемая вами женщина, и получить вознаграждение! Но не услышал ни слова благодарности от вас за свои старания… Для чего вы бросили меня в эту дыру?