Избранник Небес - Алек Кадеш

— Хм, я согласен с вами, Джино. Нынешняя молодежь практически потеряла уважение к старшему поколению. За ними нужен глаз да глаз. Я вас понимаю как никто другой и думаю, что для этой цели вполне подойдет хранитель архива — отец Винетти. Он достойный человек, к тому же надежный и весьма хорошо разбирается в истории древних цивилизаций. Так что уж кто-кто, а он точно не позволит заниматься изучением магических гримуаров в стенах Ватикана вашему ученому, — доверительным тоном ответил кардинал, а затем после небольшой паузы добавил:

— Но я хотел бы дать вам один совет, Джино. Если вы рассчитываете получить позитивные результаты от научных исследований доктора Майлза, то в главном архиве ему делать нечего. Все действительно древние документы были спрятаны в секретной библиотеке еще в середине XVI века по личному распоряжению Папы Пия V[116] после произошедшего пожара, который тогда быстро удалось потушить только благодаря ночным бдениям монахов. С тех пор разрешение на посещение этой закрытой для всех библиотеки выдавал всегда он сам или его камерарий. Поэтому, надеюсь, вы понимаете, что мне будет очень непросто убедить его Высокопреосвященство кардинала Сантори в необходимости выдать специальное разрешение канадскому ученому, который даже не является католиком, в то время как мы отказываем в этом нашим магистрам богословия? Он должен также понимать, что его время пребывания в служебном архиве будет строго регламентировано, и далеко не все, что он попросит, мы сможем ему предоставить. Есть очень внушительный список документов, которые в силу разных причин Ватикан будет хранить в тайне еще долгие десятилетия, а может, и века.

— Да, Антонио, безусловно, я у вас в неоплатном долгу и понимаю, что ваши старания требуют более чем достойного вознаграждения, — с легкими нотками сарказма в голосе ответил Белуджи.

Джино явственно ощутил, как на другом конце провода возникла напряженная тишина. Кардиналу явно не понравился пусть даже скрытый, но все же язвительный тон собеседника.

— Простите меня, монсеньор, — Белуджи уже пожалел о своей несдержанности. — Вы ведь знаете, что в последнее время у меня появились серьезные проблемы со здоровьем, поэтому нервы немного расшатаны. Приношу свои извинения.

— М-м, помните, Джино, что человек всегда должен усмирять в себе малейшие признаки гордыни, пока она не пустила в нем глубокие корни, и уж тем более…

— Да-да, — торопливо подхватил Белуджи, стремясь поскорее закончить разговор, пока кардинала не занесло в дебри высокопарных рассуждений о покаянии. — В ближайшее время мы обязательно встретимся с вами в приватной обстановке и обсудим все более детально. Я полагаю, что мои аргументы будут более чем убедительными.

— Любая болезнь попускается Богом для исправления путей человеческих, дабы в страданиях очистилась душа и предстала пред Ним в совершенстве, безгрешной. Такой же девственной, какой ее изначально сотворил Всевышний.

Джино тяжело вздохнул:

— Именно так, монсеньор. Да, конечно… исправление. По-другому и быть не может. Грех — ко греху, а святость — к святости. Совершенство. Благодарю вас. Ваши слова — как бальзам на мою израненную душу.

Не дожидаясь ответа, медиамагнат отключил связь. Он в очередной раз разозлился на кардинала, пытавшегося прочитать ему лекцию о смирении. Открыв бухгалтерскую книгу на странице под названием «Ватикан», Джино сделал пометку напротив имени Антонио Джовалини: — Всего: $1,450 млн по состоянию на (04.14.11) + $0,150 (09.11.11). — (архив, Майлз, ритуал) = $1,600 млн по состоянию на (09.11.11).

Затем он внес имя кардинала в ежедневную электронную карту платежей и, введя свой персональный код, отправил Гертруде.

— Какой талантливый лицемер! — произнес он вслух, схватившись за голову.

В мозгу появилась горячая пульсирующая точка — предвестница очередного приступа.

— Проклятая боль, — простонал Белуджи и, положив под язык еще один листочек, подаренный таинственным гостем, снова принялся внимательно рассматривать драгоценные камни хошена, словно пытался найти в них ответ на все свои непростые вопросы.

/2011.09.11/12:30/

Ватикан

Пройдя сквозь рамку с металлодетекторами и предварительно выложив содержимое карманов в пластиковую коробку, доктор Майлз оказался в просторной приемной секретариата Ватикана, где было тихо и прохладно. Повсюду сновали люди в монашеских рясах и черных костюмах католических священников. Вокруг, как и следовало ожидать, звучала преимущественно итальянская речь.

Шон подошел к столу, за которым сидел служащий бюро пропусков. Он что-то проверял, глядя в монитор компьютера, и записывал в толстый регистрационный журнал. Очки с круглыми линзами в сочетании с редкими прилизанными волосами только усиливали впечатление дотошного бюрократа, которым от него веяло на километр. Секретарь периодически бросал косые взгляды на посетителя. Он явно испытывал его терпение, и Шон сразу же почувствовал себя неуютно, как на приеме у психиатра, с которым он должен был играть в «молчанку», чтобы доказать своим сдержанным поведением отсутствие у него психического расстройства.

— Простите, я доктор Майлз, — обратился к нему ученый, протягивая университетское удостоверение личности.

— Секундочку, сейчас посмотрим…

Он быстро пробежался пальцами по клавиатуре и внимательно посмотрел на увеличенную фотографию, появившуюся на экране компьютера, при этом снова несколько раз просверлив Шона едким, как очиститель от ржавчины, взглядом. Затем, сделав отметку у себя в журнале, секретарь протянул удостоверение и карточки с гербом Ватикана.

— Будьте добры, доктор Майлз, распишитесь в нижней строчке и заполните регистрационные карточки.

Шон автоматически ответил на стандартный набор вопросов и, размашисто расписавшись в графе напротив своей фамилии, вернул журнал и заполненные карточки. Бегло взглянув на каракули теолога, служащий передал ему бейджик с цветной фотографией и указал на боковой коридор, ведущий куда-то вглубь здания:

— Прошу вас пройти по этому коридору. Отец Винетти уже оповещен о вашем визите. Перед рамкой выложите, пожалуйста, еще раз все содержимое ваших карманов. Заранее извините за неудобство, но вы должны оставить в камере хранения абсолютно все предметы, включая сигареты, легко воспламеняющиеся предметы и личное оружие, если таковое имеется. С собой можно взять только жизненно необходимые лекарства. Таковы правила.

Шон поблагодарил служащего и отправился вслед за охранником по длинному и безлюдному коридору. Пройдя очередной «таможенный досмотр», он вошел в открытый лифт. Охранник вставил в замок ключ, нажал на нижнюю кнопку, напротив которой не было никакой надписи или цифры. Двери бесшумно закрылись, и кабина плавно и медленно поехала вниз. Шон не мог поверить в свою удачу и сильно волновался. Он прекрасно знал, как часто Ватикан по известным только ему причинам отказывал приоткрыть завесу таинственности даже общепризнанным светилам научного мира.