Дневники полярного капитана - Роберт Скотт

Меня давно беспокоит эта команда. Сегодняшний переход ясно показал, что там что-то неладно. Они далеко отстали и должны были снять лыжи, и чуть не полчаса потребовалось на то, чтобы пройти несколько сотен шагов. Дорога, правда, ужасная и с каждой минутой становится хуже. Плохо будет, если люди начнут пасовать. Что касается меня, я никогда не чувствовал себя лучше и бодрее, и моя команда также постоит за себя. Э. Эванс, известно, богатырь; Оутс и Уилсон мало чем уступают ему.

Здесь, на месте лагеря, снег лежит такой, какого мы еще не видали; но мы находимся в углублении. С каждым шагом уходишь по колено, и неровная дорога плохо поддерживает сани. Этот рыхлый снег – результат последней метели. В этих же местах Шеклтон нашел твердый, голубой лед. Разница поразительная, и с каждым шагом очевиднее становится, насколько ему везло сравнительно с нами. Завтра собаки еще полдня пойдут со мной, после чего я их отправлю домой. Нам придется прибавить 200 фунтов груза на каждые сани. Это было бы не страшно на сколько-нибудь приличной поверхности, но если продержатся подобные условия, то весьма похоже на то, что придется установить смены. С ледника сегодня дует сильный ветер.

Понедельник, 11 декабря. Лагерь № 33.

День в одном отношении очень хороший, в другом – нет. Мы пошли прямо наперерез ледника и испытали немало неприятностей. Мы выступили на лыжах, а собаки следовали за нами. Я предостерег погонщиков, чтобы держались ближе к своим саням, и мы, должно быть, прошли немало трещин, не замечая их благодаря лыжам, а собаки – благодаря рыхлому снегу. В одну только Э. Эванс провалился одной ногой, вместе с лыжей. Мы сложили склад (названный «Нижним») так, чтобы он бросался в глаза, и оставили там много всякой всячины. Прежняя команда возчиков сначала напала на скверную погоду, но потом, облегчив немного сани, переложив грузы и подчистив полозья, с шиком обогнала нас. Выступив около 11 часов, мы к 3 часам сделали привал для собак, разгрузили их сани и переложили их грузы на наши сани.

Когда мы около 4 часов 30 минут, закусив, поднялись, нас очень беспокоил вопрос: справимся с полными грузами или нет? Я со своей командой отправился первым и, к великой моей радости, убедился, что справляемся недурно. Время от времени сани, правда, погружались в сугроб, но мы научились в таких случаях терпению. Мы боком подкрадывались к саням, чтобы вытащить их, причем Э. Эванс бросал лыжи, ради большей свободы движений. Тут важнее всего содержать сани в постоянном движении, и в течении часа или более того раз десять бывали критические моменты, когда они едва не останавливались, и немало таких, когда прекращалось всякое движение. Это было очень неприятно и утомительно.

Но дорога вдруг сделалась ровнее, да и мы попривыкли к такой игре, так что, после продолжительной остановки, рассчитанной на то, чтобы дать другим подойти, я выступил в 6 часов и бежал до 7 часов около двух миль. Я был в восторге; мне уже казалось, что исчезли все затруднения; но, к сожалению, с другими было не так. Боуэрс догнал нас через полчаса. Под конец и у них дело пошло хорошо, и я верю, что и дальше так будет. У одного Кэохэйна плохо получается, да и то, я думаю, только потому, что он временно ослеп. Но Эванс со своими прибыл не раньше 10 часов. Выступили они исправно, но потом с ними приключились разные беды, да и они наделали ошибок, чрезмерно напрягая свои силы, переутомились и вконец умаялись. Лыжная обувь, вдобавок, у них не в порядке.

Как раз когда я думал отличиться, случилась эта неприятность. Ужасная досада. Снег везде кругом такой рыхлый, что при каждом шаге уходишь в него по колено; тащить сани для нас было бы невозможно, очень трудно и для собак. Одно средство – лыжи, а мои упрямые соотечественники питают против них такое предубеждение, что не запаслись ими. Собаки должны добраться домой без большого труда; корма для них припасено достаточно вдоль всей линии.

Ветер с ледника подул около 7 часов, утро было теплое, прекрасное. К вечеру образовались легкие слоистые облака – признак предстоящей хорошей погоды. Многие из нас, благодаря собственной неосторожности, временно слепы от снега. Страдают – не в одинаковой, впрочем, степени – от этого недуга Эванс, Боуэрс, Кэохэйн, Лэшли, Оутс.

Сегодня утром Уилсон отправился смотреть стоящую на леднике каменную глыбу. Она оказалась грубым гранитом, с вкрапленными в него крупными кварцевыми кристаллами. Очевидно, тот же гранит, что столбы у «ворот» и другие скалы по этому соседству.

Вторник, 12 декабря. Лагерь № 34.

Трудный был день. До полудня моей команде досталась наиболее тяжелая работа. Мы несколько раз попадали в трясины, и, как мы ни бились, сани вязли и тащились как свинцовые. Другим, хотя они усиленно работали, было несравненно легче. В 2 часа 30 минут я сделал привал для второго завтрака, и тут обнаружилась причина наших мучений, а именно обложившая полозья тоненькая ледяная пленка с разбросанными по ней твердыми узлами. Лейтенант Эванс со своей командой был отправлен вперед, и мы их не могли догнать. Но они видели, как мы разбили лагерь, потом сняли его, и делали то же, что и мы. Я положительно со страхом собирался в путь после завтрака; однако когда, повозившись с санями и освободив их ото льда, мы двинулись, все пошло как по маслу, так что, пройдя мили две, мы опять заняли место впереди колонны с очевидной возможностью удержаться на нем. В 6 часов я заметил, что другие начинают отставать, и в 7 часов велел разбить лагерь, имея в виду подняться завтра пораньше и вообще установить лучший порядок. Мы прошли миль 8, а может быть, и все 9; но при такой поверхности счетчики на санях никуда не годятся.

Мое ожидание, очевидно, сбылось. Вся нижняя долина наполнена снегом от недавней метели, и без лыж мы завязли бы невылазно. Без них уходишь по колено, а если при этом тащишь сани, то гораздо глубже. Поэтому было бы положительно невозможно без их помощи двигаться с нашими грузами. Над рыхлым снегом образуется кора. Через какую-нибудь неделю кора эта, по всей вероятности, выдержит и сани, и людей. Теперь же она ничего как следует не держит. Сани нередко вязнут в ней наполовину. Нечего говорить, до чего в таких случаях трудно их вытащить.

Около полудня мы достигли почти середины ледника. Тут мы заметили, что на находящемся к SW от нас безымянном глетчере много высоких ледяных гряд. Тогда я переменил курс и направил нас к Облаконосной горе, а потом еще дальше на запад. Таким образом, получался, должно быть, гораздо лучший вид южной стороны ледника, нежели тот, который достался Шеклтону, так как мы наблюдаем множество пиков, которых он не видел вовсе.

Благодаря недавней буре мы запоздали против него на 5 или 5 1/2 дней, но на такой поверхности нельзя было нагрузить сани большей тяжестью; они и то нагружены слишком высоко, и потому легко опрокидываются. Не думаю, чтобы ледник мог быть так широк, как показывает Шеклтон. Все трое суток, что мы тут стоим, ветер по ночам дул с ледника или, вернее, с SW, а к утру затихал. Между ночной и дневной температурами тоже большая разница. Когда мы выступили, было 33° [1°C], и при нашей тяжелой работе мы буквально обливались потом. Теперь 23° [–5°C]. Партия лейтенанта Эванса сегодня продвигалась много лучше. Сегодня утром в нашу палатку доставили их обувь, и матрос Эванс отремонтировал ее.