Спутники Волкодава. Ветер удачи - Павел Молитвин

Мельком взглянув на явившуюся по его приказу дочь, Газахлар сделал знак сопровождавшим ее воинам выйти из комнаты. Подождал, не заговорит ли Ильяс первой, но та глядела мимо него, и по выражению ее лица всякому было ясно, что рот она открывать не собирается.

— Н-да-а-а… — Владелец «Мраморного логова» вздохнул и с тоской покосился на окно, за которым раскинулся дивный золотисто-зеленый мир. Подсвеченные заходящим солнцем облака скользили над столицей, как плавучие острова в прозрачной воде над затонувшим городом, о котором любили рассказывать легенды сказители-чохыши. Самые низкие облачка, казалось, вот-вот зацепятся за резные купола, венчавшие башни императорского дворца, но впечатление это было, конечно же, обманчивым…

— Ты мудро сделала, отправив Мутамак присматривать за Ульчи. За храмовыми жрецами тоже нужен глаз да глаз, а за служителями Мбо Мбелек — в особенности. Говорят, втайне они до сих пор приносят Неизъяснимому человеческие жертвы.

Ильяс вздрогнула, как от удара, и Газахлар поздравил себя с тем, что ему, по крайней мере, удалось удивить свое возлюбленное чадо.

— Мысль отослать Нганью с Хутамом из «Мраморного логова» также была недурна, — продолжал он, пройдясь по комнате и как бы невзначай придвинув дочери кресло. — Ты доказала, что обладаешь решимостью и предусмотрительностью и не уподобишься лошади с зашоренными глазами, которую возница может гнать куда ему вздумается. — Газахлар сделал паузу и, взяв с низкого столика вазочку с кишмишем, продолжал кружить по комнате. — Все это очень хорошо и даже похвально, но создает тем, кто тебя окружает и печется о твоем благополучии, массу неудобств.

Отправив в рот щепоть сушеного винограда, он остановился так близко перед Ильяс, что она невольно попятилась и опустилась в стоящее за ее спиной кресло.

— Меня лично твои выходки и сумасбродства не удивляют и не огорчают, ибо до сих пор Нгура умело обращала их тебе же на пользу. Однако Кешо они раздражают, а считаться с его чувствами мы должны по целому ряду причин.

Газахлар кинул в рот еще одну щепоть кишмиша, подождал, не поинтересуется ли Ильяс, какие причины он имеет в виду, и терпеливо продолжал:

— Пока твой мечтатель супруг наживал себе недругов, ратуя о процветании империи, Кешо всевозможными способами склонял на свою сторону колеблющихся Небожителей и командиров яр-нуарегов. Он преуспел в этом настолько, что даже появление на свет Хутама — права которого на императорский престол никто из оксаров сомнению не подвергал — не слишком увеличило число сторонников твоего мужа. Безвременная же кончина Татама изрядно их подсократила. До братоубийственной войны оставался один шаг, который, благодаря моим усилиям, сделан не был.

— Благодаря твоему предательству, хочешь ты сказать? — подала наконец голос Ильяс.

— Когда речь идет о спасении родины, сотен и тысяч жизней, привычные понятия теряют смысл, а порой превращаются в свою противоположность. И то, что представляется тебе сейчас предательством, очень скоро все в один голос будут называть подвигом. А обо мне, как о человеке, презревшем узы дружбы и родства ради того, чтобы не дать вспыхнуть пожару междоусобной войны, станут слагать легенды, как об Агешвааре. И это будет справедливо. — Газахлар поставил вазочку с кишмишем на стол и опустился в стоящее напротив Ильяс кресло. — Если бы междоусобица началась, рано или поздно твой муж и его сподвижники потерпели бы поражение. Поверь, я обдумал все возможные варианты и выбрал самый бескровный и сулящий нам к тому же весьма заманчивое будущее.

— Кому это «нам»? Тебе и Кешо?

— Кешо, мне, тебе и одному из твоих сыновей. Вероятно, Хутаму, поскольку Ульчи, надобно думать, Мутамак, прослышав о случившемся этой ночью, упрячет в такую щель, где даже ты его не найдешь.

— Какое же место отведено мне и… Хутаму в ваших с Кешо планах? — спросила Ильяс, впервые проявляя интерес к разговору.

— В убийстве Таанрета будет обвинен подсыл из Кидоты. Ты выйдешь замуж за Кешо, и вы вместе станете растить и воспитывать будущего императора Хутама.

— До тех пор, пока я не рожу еще одного сына. Который со временем займет место умершего от… ну, скажем, жарницы, Хутама? — уточнила форани, и Газахлар вынужден был признать, что за прошедший год она сильно повзрослела и поднаторела в дворцовых интригах.

— Такую возможность исключить нельзя. На все воля Великого Духа, — смиренно произнес он, от души надеясь, что дочь не воспримет его слова как издевательство. Ссориться с ней было сейчас себе дороже, да и чувства ее он если и не разделял, то уж во всяком случае понимал.

— Что ожидает меня, если я не соглашусь выйти за Кешо и ему не удастся разыскать Хутама?

«Ага, стало быть, она признает, что даже ей не найти Ульчи, пока сбежавшая с ним из храма Мбо Мбелек Мутамак не соизволит подать о себе весточку», — подумал Газах л ар, радуясь тому, что не сказал Кешо о рождении близнецов. Пользы бы это не принесло, а запутывать еще больше не было решительно никакого смысла.

— Если ты будешь настолько глупа, чтобы отказаться от мужа-императора, Кешо сделает все возможное, дабы разыскать Хутама. Он не остановится ни перед чем, включая пытки, которым подвергнет несговорчивую супругу Таанрета. И либо будет воспитывать моего внука, объявив себя регентом юного императора, либо, ежели, несмотря ни на что, не сумеет отыскать Хутама, не мудрствуя лукаво, провозгласит себя новым императором. В последнем случае клан Леопарда перестанет существовать точно так же, как и клан Огня.

— Дошлые вы с Кешо ребята. Из тех, что в кулаке цыпленка из яйца выведут.

Газахлар пожал плечами и снова принялся задумчиво жевать кишмиш. Главное было сделано. Он изложил дочери свой взгляд на существующее положение дел, и теперь только от ее здравомыслия зависело, как будут развиваться дальнейшие события. Дурой ее не назвал бы даже злейший враг — каковых у нее, кстати сказать, нет, — и, значит, принятие ею единственно верного решения является всего лишь вопросом времени. А оно пока что у них с Кешо было. Ибо, если голова у змеи отрублена, кого заботит, что тело ее продолжает извиваться?

— Насколько мне известно, мой муж был оглушен, а не убит на устроенном тобой пиршестве, — произнесла Ильяс после бесконечно долгого молчания.

— Да, это так, — нехотя подтвердил Газахлар, в очередной раз убеждаясь, что обитатели «Мраморного логова» не оставляют его дочь своими заботами.

— Я выйду замуж за Кешо, и Нганья вернет Хутама во дворец. Но при одном условии. Мой муж должен быть выпущен на свободу целым и невредимым.

— Это невозможно, — буркнул Газахлар, сутулясь и недобрым словом поминая Кешо, распорядившегося во что бы то ни стало взять Таанрета живым, «дабы ему можно было задать несколько весьма важных для судеб империи вопросов». Знает он, какие вопросы задает этот мясник-самоучка в дворцовых застенках и насколько не интересуют его какие бы то ни было ответы на них.

— Напротив, очень даже возможно. Ибо это единственное, но непременное условие. Пусть я буду дочерью предателя — с этим уже ничего не поделаешь, однако сама я до сих пор никого не предавала и начинать с собственного мужа не намерена.