Единственная для эшра. Эволюция. Книга 2 - Ираида Волконская

Просто глупое стечение обстоятельств. Просто я слишком расслабилась и привыкла относиться к Даре как к взрослому, которым она всё же не является. Просто из-за частых общений сыном я забыла, что он ещё не рождён и полностью зависит от меня. Всё так просто, и вместе с тем глупо, но время нельзя повернуть вспять… Я споткнулась и, сделав кувырок, полетела головой вниз, не имея возможности ухватиться за выступающие уступы. Словно в замедленной съёмке в полёте я вижу, что с Дарой всё хорошо, она просто заметила растущий из щели в камнях цветок, и это её так поразило, что она, не задумываясь о моей возможной реакции, выразила свои эмоции в столь эксцентричной манере, чем и напугала меня…до смерти…Я падаю и вижу её напуганные глаза и понимаю, что ничего не могу сделать, ведь у меня нет крыльев, но сознание отказывается принимать то, что должно произойти с моим телом в ближайшие мгновения. Однако я заставляю себя сконцентрироваться, направив всю свою энергию к сыну, пытаясь хоть как-то защитить его там – внутри себя. Он должен выжить, я так люблю его, он так прекрасен, что я и в загробной жизни не прощу себе, что не смогла уберечь его. Я увеличиваю плотность матки и околоплодного пузыря; я прошу у сына прощения за свою глупость. С большим трудом стабилизирую тело, поворачиваясь спиной к земле. Всё так быстро, однако эти мгновения полёта кажутся мне вечностью.

Моё падение тормозит вековая сосна, которую я встречаю позвоночником и дроблю ствол в щепу, и она теперь кружит в воздухе вместе с разлетевшейся во все стороны хвоей. Дальше мы падаем с деревом параллельно, и в тишине раздаётся душераздирающий скрип и свист ломаемого ствола. Боль дикая, я не чувствую ног, острые хвоинки сыпятся мне на лицо и в глаза, попадают в рот, оставляя на губах вкус свежей смолы, к которому примешивается вкус моей крови, когда я со всей силы ударяюсь о покрытые толстым слоем мха камни, а следом меня словно одеялом накрывают колючие ветки. Затылок взрывается режущей болью, на пару мгновений я слепну, но после зрение вновь возвращается, но мутное и какое-то мерцающее, словно замкнуло электрический сигнал в моём мозгу. Так странно…я практически не чувствую своего тела, но ощущаю пульсирующий жар своего живота в котором беспомощно лежит Эллар. Дышать я почти не могу, но, не смотря на это, сознание отчего-то очень ярко воспринимает всё многообразие запахов, которые меня окружают: сырой мох, хвоя, прелые листья, сырая земля, пахнущая железом и озоном вода, запахи местной живности, которую я потревожила своим падением. Все они пахнут жизнью, которая вытекает из меня вместе с красной жидкостью под названием кровь. Она сочится из глаз, носа, рта и ушей, и из многочисленных повреждений, превративших моё тело в безобразное нечто. Мои полуслепые глаза обращены к небу, где напоследок мне улыбается солнце, разрывая густую толчею серых облаков своим световым мечом. Вслед за этим просветом я вижу голубое небо, совсем маленький кусочек, но он так прекрасен! Он обещает, что вслед за осенью и зимой будет весна, а значит и новая жизнь. Но не для меня…

Внезапно Алан почувствовал сильнейшую боль, которая охватила всё его тело, скрутила и искорёжила, заставив оцепенеть и безрезультатно хватать раскрытым, как у рыбы, ртом затхлый воздух подземного хода в котором его застал этот приступ. С трудом ему удалось протолкнуть в сведённые спазмом лёгкие немного воздуха, затем ещё немного и ещё, пока наконец ни получилось сделать полноценный вдох. Внутри всё заледенело от первобытного ужаса, когда в голове тревожным набатом зазвучал срывающийся от напряжения голосок его дочери, она зовёт его! Моментально мобилизовав свой организм, не обращая внимания на всё ещё сведённые судорогой мышцы и дикую боль в спине, Алан сорвался с места на максимальной скорости, которую ему позволял развить древний подземный ход рэтсов. До базы он добрался в рекордные сроки, загнав себя в мыло, но у него была цель и он её ещё не достиг. Ему нужно найти свою семью! База встретила его тревожным напряжением и суматохой. Алан не обращая внимания на окружающих, прямой наводкой отправился к Зирэку – он должен знать что произошло. Но по пути наткнулся на мрачного Кирима и, сверкая бешеными глазами, потребовал рассказать, что случилось с его семьёй. Кирим, опустив глаза, рассказал ему, что буквально двадцать минут назад Рина сорвалась в расщелину, получив серьёзные травмы. Дара была в тот момент с ней и смогла быстро позвать на помощь. Сейчас Рина в операционной, где врачи борются и за её жизнь и жизнь ребёнка. С Дарой всё хорошо, она не получила никаких травм кроме психологической. Пока она отказывается вступать с кем-либо в контакт.

От услышанной информации Алан покачнулся, ощутив, как пол уходит из-под его враз ослабевших ног. Нет – это не правда! Такого просто не может быть! Не может! Он нужен Рине, он отдаст ей свою энергию столько сколько нужно, но спасёт её! Эта мысль ворвалась в его сердце яростной надеждой, заставляя бешено стучать сердце, разгоняя огненную кровь по жилам. Он не отпустит её! Никогда! Игнорируя протесты Кирима, вставшего у него на пути, Алан оттолкнув его, словно тот ничего не весит, за пару секунд примчался в медблок, где перед входом в операционную, закрыв глаза, сидит его маленькая дочь. Недалеко от неё стоят две встревоженные эшари и Эви, с глазами мокрыми от слёз, прижимающая к себе своего младшего сына. Но вокруг Дары словно сгустился воздух, и образовалось напряжение такой силы, что никто не решается подойти к ней ближе, чем на три метра. Она словно маленькая высоковольтная вышка, что убьёт любого, кто захочет вторгнуться в её личное пространство. Ему надо её успокоить, сказать, что всё будет хорошо. Но времени нет, он чувствует это! И Алан сразу несётся к дверям, врываясь в операционную с настроем уничтожить любого, кто встанет у него не пути. Но врачи слишком заняты пациенткой, чтобы обратить на него внимание, потратив тем самым драгоценные секунды. Его запах узнали все и не видели никакого смысла выталкивать его вон – она его самка, он имеет право быть здесь.

В этот момент Алан слышит жуткий звук похожий на металлический скрежет, а затем негромкий детский плачь такой нежный и жалобный, что у него разрывается от сострадания сердце и вместе с тем, он ликует: его сын жив! Эллар жив! Он подлетает к столу, на котором восковой фигурой застыла его жена, её сердце бьётся еле слышно, с трудом перекачивая остатки крови, которые не успели покинуть её истерзанный организм. Он даже не знает, есть ли у рэтсов кровь способная помочь ей выжить. Но тут его внимание разом переключается на едва попискивающий свёрток окровавленной простыни, в котором лежит его новорождённый сын. Он буквально затерялся в огромных ладонях акушера, который уже собирался унести его для обследования и оказания медицинской помощи, ведь помимо того, что его мать вместе с ним упала с огромной высоты, его срок появляться на свет ещё не пришёл! Алан видит, что бледное тельце младенца трясётся, но сил издать крик, у него больше нет. Но вдруг он с силой втянул воздух своим маленьким носиком, повёл головкой продолжая принюхиваться, а затем распахнул большие пугающе чёрные глаза, в глубине которых вместо зрачка переливаются сиреневые всполохи, напоминающие космические туманности с мерцающими искорками звёзд, и посмотрел прямо на своего отца. В его слепом взгляде была такая дикая жажда и призыв, что Алан заколебался. Его естество разрывается между женой и сыном: он не сможет помочь двоим! Но времени думать нет, он решительно берёт сына на руки, но не знает, что делать дальше. Эллар глубоко дышит, его кругленькая головка, разделённая пополам едва обозначившимся бело-чёрным пушком, елозит из стороны в сторону, а его чёрные глаза смотрят на отца почти сердито. Алан кричит в душе: «Как я могу помочь тебе?! Как?!» Врач настойчиво требует отнести ребёнка в бокс и подключить к аппаратуре жизнеобеспечения пока не поздно. Но Алан не слышит врача, он заворожённый взглядом сына, подносит правую руку к его лицу и тот, обхватив его ладонь своими крошечными ручками, притягивает её к себе вплотную и, впившись острыми клычками в перепонку между большим и указательным пальцами с жадностью оголодавшего вампира, начинает вытягивать кровь и вместе с ней энергию своего отца. Алан чувствует, как силы стремительно покидают его, но он рад, что может хоть чем-то помочь своему ребёнку. Личико Эллара разглаживается, колдовские глаза закрылись, а тельце перестало дрожать. Буквально за секунды цвет его кожи потемнел и приобрёл такой же как у отца кофейный оттенок, а пушок превратился в коротенькие шёлковые волосики.