Пикассо. Иностранец. Жизнь во Франции, 1900–1973 - Анни Коэн-Солаль

к коммунистическому движению, заключалась в том, что он очень быстро почувствовал, что партбилет будет служить ему одновременно паспортом, трамплином и щитом. После 1936 года художник пережил череду чрезвычайно тяжелых событий. Пикассо разрывался между Испанией (его мать умерла в 1938 году, но он поддерживал тесные связи с сестрой и племянниками), Францией, которая не предоставила ему гражданство, и Соединенными Штатами, где с начала войны хранилось большинство его работ. К какому миру он теперь принадлежал? От воспоминаний об отказе в натурализации его бросало в холодный пот, поскольку в течение четырех лет он вынужден был регулярно обращаться в полицию за разрешением на каждую поездку по стране. Членство в ФКП давало Пикассо ощущение власти над собственной жизнью, и он не раз говорил об этом. В частности, в интервью газете «Юманите», опубликованном 29 октября: «Я так хотел обрести родину! Я всегда был изгнанником. Теперь я им не являюсь. Пока я ждал, когда Испания сможет принять меня обратно, партия распахнула передо мной объятия, и я снова среди своих братьев»{776}.

В период с 1936 по 1944 год Пикассо сблизился с коммунистами Испании и Франции. Основанный в Москве Коминтерн также предпринял попытку (по всей видимости, по совету Долорес Ибаррури[159]) привлечь Пикассо на свою сторону{777}. Но человеком, которому суждено было завершить процесс интеграции Пикассо и Французской компартии, стал Лоран Казанова – один из ее самых влиятельных членов. Лоран был правой рукой генерального секретаря ФКП Мориса Тореза, а позже тесно сотрудничал с лидерами движения Сопротивления Франции Шарлем Тийоном и Шарлем де Голлем. Жена Казановы также была знаменитым героем Сопротивления и умерла в концлагере «Освенцим». Другими словами, Лоран Казанова являлся тем авторитетным посредником, который дал художнику понять, что руководство коммунистической партии жаждет принять его в свои ряды.

Познакомившись с Казановой, Пикассо сразу же почувствовал, какие возможности открывает этот союз и сколько дополнительных преимуществ он может из него извлечь. Художник официально присоединился к коммунистам 4 октября 1944 года, за несколько дней до своего шестьдесят третьего дня рождения. Партия, которая действовала рука об руку с движением «Сражающаяся Франция» Шарля де Голля и оставалась чрезвычайно влиятельной организацией вплоть до 1947 года, предложила Франции не что иное, как социальную реконструкцию. И Пикассо был в центре этих изменений.

Но мало кто мог понять, сколько переживаний стояло за решением художника. «Я шел к коммунизму, как измученный жаждой путник к источнику воды», – сказал Пикассо, представляя свой поступок как нечто жизненно важное{778}. Он присоединился к единственной партии, которая с 1930-х годов принимала и защищала (но в то же время и использовала) беженцев из Германии, Австрии, Румынии, Чехословакии, Польши и Испании, а с ноября 1936 года направила около десяти тысяч человек в Интернациональные бригады для поддержки Испанской республики. Пикассо влекла не только идеология компартии, но и та «новая модель общества в целом, которую она предлагала»{779}.

Освобождение Франции превратило иностранцев в героев. «После перенесенных ими мучений иммигранты имеют право чувствовать себя во Франции как дома»{780}, – заявил делегат Всеобщей конфедерации профсоюзов во время конференции 19 сентября 1944 года, в которой приняли участие представители французского движения Сопротивления, а также члены четырнадцати ассоциаций иммигрантов. Вскоре Комитет действий в защиту иммигрантов начал масштабную политическую кампанию в поддержку нового правового статуса проживающих на территории Франции иностранцев. «Жертвуя своими жизнями, мы внесли вклад в освобождение этой страны и отдали долг благодарности ее гостеприимству. И мы заслужили моральное право присоединиться к нашим французским братьям в последней битве за победу и бок о бок с ними пройти трудный путь к восстановлению Франции»{781}. Возможно, это был ключевой момент, который привел к трансформации Пикассо, учитывая, что полмиллиона испанских беженцев были интернированы в лагеря во времена режима Виши, а один из испанских танков, участвовавших в освобождении Парижа, был назван «Герника» в честь художника. Этот аспект художник ознаменовал своей картиной «Памятник испанцам, павшим за Францию» (Monument to the Spaniards Who Died for France, 1946–1947).

Вступив во Французскую компартию, Пикассо сразу оказался на стороне героев (и, кстати, также подписал чек на 200 000 франков для ФКП). До самой смерти, несмотря на некоторые разногласия, которые периодически возникали у него с коммунистами, Пикассо никогда не ставил под сомнение свой союз с компартией. Вступая в него, маэстро разыгрывал одновременно несколько шахматных партий, переходя от одной доски к другой и меняя противников. И в каждой игре художник побеждал, преодолевая все препятствия, которые преграждали ему путь в течение первых четырех десятилетий его пребывания во Франции. Это был элегантный триумф без малейшего привкуса мести.

47

Взгляд из Сент-Этьена, Ниццы и Алеса. Благодетель рабочего класса

В понедельник, 13 ноября, около 10:00 утра я постучу в Вашу дверь{782}.

Юбер Гийе

В 1940-е и 1950-е годы Пикассо стал своего рода благодетелем многих регионов Франции. В архивах Музея Пикассо в папке E14 с обескураживающим названием «Отношения с провинциальными учреждениями» я увидела множество писем от мэров провинциальных городов и директоров музеев, в которых они выражали свое восхищение художником, демонстрировали страстное желание сотрудничества с ним и в то же время жаловались на бедственное положение их культурных заведений, словно Пикассо был единственным, кто мог предложить им какое-либо решение. Складывалось впечатление, что вырвавшись из заточения, в котором его на протяжении сорока лет держали Академия изящных искусств и Национальный совет французских музеев, озаренный светом Французской коммунистической партии времен Освобождения, опираясь на силу прессы и свой новый имидж, Пикассо возродился.

Все началось 21 октября 1944 года с письма Клаудиуса Буара, первого помощника мэра Сент-Этьена. Буар попросил Пикассо пожертвовать городу одну из своих работ и познакомил художника с Юбером Гийе, куратором Муниципального музея искусства и промышленности, который до этого работал в Лувре. Более подробные свидетельства отсутствуют, но Пикассо, похоже, откликнулся почти сразу, потому что несколько дней спустя куратор отправил ему спонтанное, полное энтузиазма сообщение: «Я приду за картиной, которую Вы нам дарите, и постучу в Вашу дверь в понедельник, 13 ноября, около 10:00 утра», – написал он. Я представила, как куратор, приехав на поезде или машине, стучит в дверь студии на улице Гран-Огюстен, чтобы из рук в руки получить «Натюрморт с кувшином, бокалом и апельсином» (Still Life with Jar, Glass, and Orange), прекрасный образец позднего кубизма, написанный Пикассо 23 июля 1944 года. Позже в тот же день сам мэр города