Прощальный поклон капитана Виноградова - Никита Филатов

Неловко повернувшись на сиденье, Нечаев потревожил подсохшую было рану:

– М-м-м…

– Эй, ты чего? Смотри – может, остановиться? – Мужик явно опасался, что пассажир заблюет ему весь салон.

– Не, не надо. Все уже!

– Ну, тебе виднее. Если что – не стесняйся.

– Посплю я, ладно? Будем подъезжать, покажу, куда дальше. – Денису стало плохо и не хотелось тратить силы на общение, поэтому он опустил веки и сделал вид, что погружается в сон.

Впрочем, особо притворяться не пришлось – почти сразу же на Нечаева навалилось нечто душно-томительное, похожее на забытье. Мир вокруг сконцентрировался в огненный, скользкий клубок: боль в бедре, сполохи спецсигнала, рев «запорожского» двигателя, железнодорожник с выпуклыми жадными глазами…

Опасность! Вынырнув из кошмара, Денис сначала почувствовал и лишь потом увидел испуганный взгляд водителя, впившийся в его бедро:

– На дорогу смотри… дядя! Угробишь ведь.

Тот молча сглотнул слюну и подчинился.

Денис нарочито медленно запахнул каким-то образом задравшуюся полу плаща, прикрывая надорванную брючину и повязку в крови:

– Спокойно только. Без нервов. Понял?

– Понял.

– Довезешь, высадишь, где скажу, – и ты меня не видел!

– Хорошо.

– А иначе… – Беглец выпрямил указательный палец упрятанной в карман правой руки и продемонстрировал водителю оттопырившуюся ткань плаща.

Со стороны это очень походило на ствол пистолета.

– Понял!

Дальше ехали молча.

Пустынная трасса, лес вокруг, дождь…

Сосед вцепился в руль и со страху все жал и жал на газ. Когда стрелка спидометра перешла за девяносто километров, начал нервничать сам Нечаев:

– Эй, мужик! Дорога скользкая…

Водитель кивнул, чуть сбросил, но потом снова разогнался почти до самой крайней правой отметки указателя скорости.

– Ох, с-сука!

– Нет, ничего – все в порядке…

За очередным поворотом дороги притаилась бело-голубая «пятерка» госавтоинспекции. Офицер в мокрой милицейской фуражке и куртке из кожезаменителя обрадованно отложил радар и махнул полосатым жезлом: стоять!

Водитель дисциплинированно сбросил скорость и потянулся к обочине.

– Смотри, падла! – напомнил про «пистолет» в кармане Денис. – Тебе первая пуля, понял?

– Понял, понял…

«Запорожец» замер метрах в десяти от гаишной патрульной машины. Офицер сказал что-то весело расположившемуся в салоне напарнику и замер в эффектной позе, дожидаясь, пока нарушитель выберется наружу и подойдет.

– Не глушить! И это не трогай, – прошипел Денис, показывая глазами на ручной тормоз.

Водитель кивнул, вышел из машины, и только тут Нечаев сообразил, что он специально подставился – излюбленные места засад ГАИ всегда известны местным автолюбителям.

Вот гад, подумал оперативник, без особого удивления наблюдая, как мужик на полпути до милиционера сигает с дороги в кусты. Видимо, при этом он что-то кричал, но Денису было не слышно из-за рева двигателя, что именно.

Да и не интересно уже…

Заревев от боли, он перетащил свое тело на водительское сиденье и защелкнул внутренний замок двери. Потом попробовал выжать сцепление, но не смог – кровоточащая раной нога не послушалась, машина заглохла. В зеркальце было видно, как офицер приближается к «запорожцу», доставая из кобуры пистолет. Его напарник замер, наполовину высунувшись из патрульного автомобиля, не зная – то ли рухнуть обратно за руль и заводиться, то ли бежать вслед.

Спокойно…

Денис всем весом надвинулся на педаль сцепления, повернул ключ и сдвинул вперед рычаг.

– Стой! Выходи! – Слева к стеклу почти прилипла фигура в форме. Лицо перекошено, черный брусок макарова пляшет перед стеклом. – Стрелять буду!

– Да-да, конечно, – почти дружелюбно посмотрел в лицо коллеге Нечаев. – Подождешь?

Не так-то просто продырявить башку в упор, пусть даже через окошко, человеку, который тебе улыбается. И ревущий последними лошадиными силами «запорожец» уже успел набрать приличную скорость, когда вслед ему раздался первый выстрел: мимо! опять мимо!

Поворот, еще один… Нечаев перенес тяжесть тела с педали сцепления на правую ногу: газ до упора, четвертая передача и обиженный визг покрышек. Впрочем, не прошло и минуты, как сзади выросла, оглашая лес милицейской сиреной, «пятерка» ГАИ.

Расстояние сократилось быстрее, чем в кинофильмах, и преследователи практически «сели» Денису на задницу.

– Стой, с… косая! – как-то очень по-человечески, перекрывая все остальные звуки, прохрипел динамик.

Все, приехали… Как говорится: кому Канары, а кому на нары! Нечаев убрал ступню с педали газа и перенес ее на тормоз. В тот же момент удар преследующего автомобиля разнес ему вдребезги левый пластмассовый «клык» бампера.

Нечаева вжало в сиденье, старая боль пропорола его от раны до самого мозга, вырвала руль из ладоней… «Запорожец» вильнул пару раз, потом выбросил зад на обочину – и перевернулся.

…Задранное к небу колесо уже не вращалось. Суетящийся вокруг и давно надоевший всем владелец угнанной и разбитой машины с ненавистью посмотрел вслед носилкам:

– Куда его?

– В морг. – Какой-то милицейский чин отодвинул мужчину в сторону и двинулся дальше.

– Ну, ясно! А я теперь как?

– Это не ко мне, – махнул рукой офицер и распорядился, чтобы дали проехать медицинскому микроавтобусу.

По иронии судьбы… Собственно, какая уж тут ирония?

Скажем так: по стечению обстоятельств.

Так вот, по стечению обстоятельств тело Дениса Нечаева доставили именно в ту районную больницу, где почти годом ранее возвращался к жизни отец Олеси Лукашенко.

Вообще-то, вагонные «попутчики» из Службы безопасности били Ивана Тарасовича так, чтобы наверняка, насмерть. Впрочем, гуманно – был он к тому моменту настолько пьян, что боли не почувствовал. Вывалился кулем наружу, покатился по гравию вниз, от железнодорожного полотна…

Это, наверное, и спасло бедолагу, потому что трезвый человек при подобном раскладе безо всякого сомнения расшибся бы насмерть. А Ивану Тарасовичу повезло. Нашли его вездесущие грибники почти сразу же – окровавленного, страшного, но живого.

Точнее, полуживого.

Не побрезговали, довезли до больницы: батюшки! Множественные переломы, черепно-мозговая травма…

– Как он, доктор?

– Вряд ли, – пожал плечами человек в белом халате.

Но к исходу зимы похудевший и серый от долгого больничного существования Иван Тарасович Лукашенко открывал все еще слабыми пальцами двери своей заброшенной, пустой квартирки…