Казаки. Донцы, уральцы, кубанцы, терцы. Очерки из истории стародавнего казацкого быта в общедоступном изложении - Константин Константинович Абаза

написал коменданту Грозной письмо с просьбой помочь ему пехотой, так как свою он отправил назад. Комендант обещал выслать 3 роты с одной сотней конницы, на сутки, не больше. Вечером 21 августа Слепцов вынырнул из трущобы, переправился через Сунжу и пошел напрямик лесами. Обещанная из Грозной помощь присоединилась на отдыхе у Ханкальского ущелья.

На рассвете, в день коронации покойного Государя Николая Павловича, отряд перешел возле крепости Воздвиженской на правый берег Аргуни, откуда направился прямо к Шалинской просеке. В 6 часов утра русские стояли перед грозным окопом. Из-за туров торчали высокие чеченские папахи, там сидело 500 защитников, при одном орудии; на башнях развивались значки двух наибов:

Талгика и Лабизана. Слепцов пустил сначала милицию, она бойко взяла с места, но, встреченная дружным залпом, отскочила назад. Тем временем Слепцов обозрел расположение окопа и наметил его слабые места. Пехоту он повел сам, опушкой леса, против правого фланга, а две сотни сунженцев, под начальством Предимирова, направил в лес, вправо от просеки, где стоял редут. Одною из этих сотен командовал тогда князь Дондуков-Корсаков, бывший главноначальствующий. Им было приказано выслать цепь из лучших наездников с тем, чтоб завязать перестрелку и таким образом отвлечь внимание наиба от правого фланга.

Когда маленькая пехотная колонна приблизилась на ружейный выстрел, горцы запели предсмертную молитву, потом дали залп, после которого продолжали учащенную пальбу. Солдаты молча добежали, спустились в глубокий ров и стали карабкаться по крутому эскарпу на гребень. Прошло несколько тревожных минут, пока решилось дело: наши овладели правым флангом, горцы отступили к левому, где перестрелка постепенно разгоралась. Радостным «ура!» приветствовали кавказцы первый успех. Слепцов оставил при себе одну роту, остальные отправил к редуту. Солдаты весело бежали по гребню бруствера, скидывая прочь туры; впереди их неслись по тому же гребню чеченцы. Из редута наших встретили ружейным залпом и выстрелом из пушки, до сих пор молчавшей. Это не остановило храбрых линейцев: они кинулись на штурм. В ту же минуту наездники прекратили стрельбу, 2-я Сунженская сотня спешилась и вместе с донцами, прибывшими из резерва, полезла с другой стороны. Горцы так растерялись, что не пытались обороняться: покинув редут, они убежали в лес. Так легко достался в наши руки окоп, на возведение которого было потрачено столько времени и труда!

В 10 часов утра из крепости Воздвиженской прибыло сильное подкрепление, но и горцы не дремали. Их гонцы разносили повсюду тревогу, сзывая на защиту конных и пеших. В скором времени впереди окопа выросло целое скопище, около 2 1/2 тысяч, и расположилось частью против редута, частые подальше на просеке, имея в виду запереть наш путь. Отсюда вдруг раздался пушечный выстрел – один, потом другой, третий… В это время чеченцы, заметив, что казаки уже садятся на лошадей, поспешно затащили свою пушку в лес. Действительно, из-за редута выезжали крупной рысью 8 казачьих сотен; рядом с ними, ближе к опушке, бежали егеря. Пешие чеченцы тотчас скрылись в лес, вслед за пушкой, но конные оказали удивительную стойкость. Они дали подряд 2 залпа.

Казаки тоже выпалили 2 раза, потом, выхватив шашки, крикнули «ура!» и понеслись вскачь. Чеченцы пытались было задержать их в перелесках. Тогда передвигавшееся рядом с линейцами донское орудие мигом снялось с передка, ударило картечью, потом опять понеслось, снова остановилось и повторило выстрел, что окончательно принудило чеченцев обратиться в бегство. Долго еще казаки гнались за ними, увлеченные победой, а когда возвращались к окопу, то лес дрожал от залихватской песни:

Пыль клубится по дороге,

Слышны выстрелы порой:

Из набега удалого

Идут Сунженцы домой!..

Вечером весь отряд перешел на ночлег в Воздвиженское, а на другое утро Слепцов повел его на Сунжу. По обе стороны дороги стояли пешие и конные партии, провожая русских; на Валерике Слепцова встретили двое старшин пекарных аулов и поздравили с победой. Через месяц он был произведен в генералы, ожидал еще Георгиевского креста 3-го класса, но судьба готовила ему деревянный.

В конце сентября Слепцов уже выселял последние аулы чеченской плоскости; наибы Шамиля с тоской и досадой глядели, как их покидали последние защитники правого берега Сунжи. Тогда перешло под защиту русских поселений более полутораста семей со всем своим имуществом. Мирные занятия по вырубке лесов, устройству мостов, по водворению казачьих станиц и аулов беспрестанно прерывалось тревожными вестями из Нагорной Чечни. Водворение мира было задушевным желанием молодого вождя, но он никогда не прощал измены, не позволял безнаказанно хозяйничать наибам Шамиля. Так, Слепцов узнал, что те самые старшины, которые несколько месяцев тому назад клялись в верности, принимают у себя знаменитого наездника Хаджи-Мурата, размещают по своим хуторам и продовольствуют его конницу. Несмотря на то, что их большие и многолюдные аулы были расположены или по уступам гор, или в диких, неприступных ущельях, откуда вытекают Шалаж, Валерик, Гехи, – Слепцов быстро собрался и выступил в ночь с 30 на 31 января.

В эту экспедицию он взял в первый раз несколько линейных рот, стоявших по крепостям для отбывания гарнизонной службы. Летучий отряд нигде не встретил неприятеля; но на половине пути должен был заняться расчисткой огромного завала, сложенного из деревьев, связанных хворостом и убитых землей, на что ушло почти два часа трудной работы. Когда стало рассветать, раздались 3 сигнальных выстрела: отряд был открыт. Слепцов поскакал и увидел целый ряд скученных аулов, один другого больше; они составляли оплот поселения Нагорной Чечни. В то же время густые толпы чеченцев спускались с верхних уступов. Слепцов возвратился к отряду и приказал начать отступление. Путь предстоял нелегкий: сначала лесом, потом через большую поляну, пересеченную глубоким оврагом. Спешенные сунженцы отправились вперед и заняли опушку леса на той стороне поляны, чтобы принять на себя отступавшую пехоту. В то время, когда они располагались по опушке, чеченцы в больших силах перехватили овраг. Едва они завидели головные роты, как бросились в шашки – и линейные солдаты, непривыкшие к таким встречам, побежали. У Слепцова хлынула изо рта струя желчи. В пылу гнева и стыда он не заметил, что остался совершенно один и пеший, кругом падали люди. Наконец, он пришел в себя: «Сунженцы, ко мне!». Не успел затихнуть его повелевающий призыв, как 4-я сотня уже окружила своего начальника. Неприятель наступал дерзко, намереваясь отнять даже пушки. Сунженцы, занимавшие опушку леса, поняли в чем дело. Они самовольно ее бросили, перебежали через овраг и ворвались в лес подобно урагану. Чеченцы отошли стройной толпой, остановились, дали залп шагов на 30, потом