Леонард Коэн. Жизнь - Сильвия Симмонс

Леонард приехал, и Диксон вытащила кота из-под кровати.

- Он выглядел ужасно, он отрыгивал лекарства и весь перепачкался, и он уже много дней не вылизывался. Но Леонард сразу сказал: «О, по-моему, этот зверь не умирает». Он сказал: «Я спою ему мантру». Я подумала: «Боже мой, Леонард просто фрик», но он говорил: «Нет, правда, это заставляет вибрировать все внутренние органы, это хорошая штука». Я была в полном отчаянии, поэтому сказала: «Ладно, хорошо, делай что хочешь». Он положил Хэнка на кровать. В ногах, прямо вплотную к кровати, стоял стул; Леонард сел на него, наклонился, прижал рот прямо ко лбу Хэнка и запел, как в монастыре: «Оооооооооооооооооооооом», — очень-очень низким голосом, ниже, чем он поёт; это было похоже на далёкий раскат грома. Он делал это десять минут — а у него аллергия на кошек, так что у него потекло из носа, потекло из глаз, у него всё заложило, но он продолжал петь. А Хэнк просто сидел, не пытался ни убежать, ни царапаться — ничего. Наконец Леонард остановился и сказал:

«Всё, дорогая, это его вылечит», — без тени сомнения.

Он дал ей тысячу долларов — настаивая, чтобы она потратила деньги на новую машину, — и ушёл. Хэнк заполз обратно под кровать.

- Но посреди ночи я услышала, как он встал и пошёл на кухню, и услышала сдавленные звуки из его лотка. Следующее, что я услышала, уже утром, было, как Хэнк с хрустом уминает свою еду. Я поверить не могла, что он ест: он не ел несколько дней. Потом я заглянула к нему в лоток, ожидая увидеть что-то кошмарное, но вот что странно: там ничего не было. Чудо кошачьего лотка. И кот прекрасно себя чувствовал. Его больше никогда не тошнило, разве что он иногда отрыгивал свою шерсть.

Диксон довелось ещё раз увидеть силу Леонарда, когда у него на кухне случилось вторжение муравьёв. «Они облепили стол, и я искала, чем бы их опрыскать, а он сказал: «Нет. Я сам их прогоню. Смотри». Он склонился над ними, вытянул палец и приказал: «Сию секунду убирайтесь из моей кухни, все, прямо сейчас, марш!» Он делал это несколько минут, и я клянусь: муравьи ушли и больше не возвращались. Он заклинатель котов и муравьёв».

Два чуда. За такое принимают в святые. И ещё одно чудо: Леонард нашёл новую любовь и новую музу — красавицу-актрису, блондинку, умную, успешную и почти на тридцать лет его моложе. «Не думаю, что кто-то может командовать сердцем, — говорил Леонард. — Оно всё время жарится, как шиш-кебаб, выпускает сок и шкворчит у каждого в груди» [14]. Или на огне в печи в Башне Песен.

19

Пророк Иеремия в Tin Pan Alley11421

«Вот что интересно: он сам считает, что мы познакомились, когда мне было пять или шесть лет», говорит Ребекка де Морней. Леонарду тогда должно было быть немного за тридцать. Дело было в конце 60-х, в Англии, когда Ребекка училась в школе-пансионе «Саммерхилл». Там же учился ребёнок одного из друзей Леонарда, и Леонарда пригласили там выступить. «Саммерхилл» был экспериментальной школой в русле прогрессивной педагогики — школой без правил. Леонард запомнил одну учительницу, ходившую по территории школы топлесс. Ещё он запомнил Ребекку. «Я спросила: «Как ты можешь помнить меня с того времени?» Он сказал: «Что-то было в твоём взгляде». Поразительно, но Леонард запомнил мой взгляд, а он обычно не придумывает».

Ребекка родилась в Калифорнии и росла там, пока её отец, Уолли Джордж, радио- и телеведущий консервативных взглядов, не ушёл от её богемной матери. После этого она жила везде, от Австрии до Австралии. Мать Ребекки была поклонницей Коэна и ставила дочери его пластинки. «Я помню, как засыпала под его музыку, это были мои колыбельные: «Suzanne», «The Stranger Song», «One of Us Cannot Be Wrong». Когда Ребекка захотела играть на гитаре, она первым делом разучивала его песни, и когда юной девушкой она решила стать певицей, его песни были источником вдохновения для её собственных. Затем Ребекка обратилась к актёрской профессии и вернулась в Калифорнию, где в двадцать два года снялась в своём первом фильме — «От всего сердца» Фрэнсиса Форда Копполы.

Её первая встреча с Леонардом во взрослом возрасте произошла в середине 80-х на вечеринке у Роберта Олтмена, который тоже был поклонником Коэна. Ребекка вспоминает, что, узнав Леонарда издалека, она подошла к нему, «села рядом и стала с ним разговаривать, что я вообще-то не делаю с незнакомыми людьми. Я просто почувствовала, что с ним можно и будет очень хорошо поговорить. Не знаю, что я говорила, но мне показалось, что он настроен немного скептически. Помню, что он был очень сдержан — я не могла понять, застенчивость это или опасливость. Есть такое высказывание: доверяй искусству, не художнику, и это почти всегда правда, но когда я встретилась с Леонардом, человек оказался не менее, а то и более интересным, чем его искусство».

Их пути снова пересеклись в 1987 году в Лос-Анджелесе на концерте Роя Орбисона, который телеканал PBS снимал для специальной программы A Black and White Night. С Орбисоном выступали приглашённые артисты: Брюс Спрингстин, Том Уэйтс, Джексон Браун, Дженнифер Уорнс. Леонард был среди зрителей. Там же, отдельно от него, была Ребекка. «Я увидела Леонарда и снова подошла к нему: «Привет, вы помните меня? Мы знакомы». И снова тот же скептический взгляд. Это было смешно — как будто он ожидал, что общение со мной выльется в какую-то нелёгкую авантюру. Может быть, так и получилось, — смеётся Ребекка. — Я сказала: «Знаете, я бы очень хотела встретиться с вами и поговорить». Он просто ответил: «Ладно», — как будто неохотно уступил мне».

Они встретились и поговорили один раз, а потом стали это повторять. «Сперва между нами завязалась дружба, продлившаяся два-три года. Только дружба; у меня был бойфренд», — говорит Ребекка. Они обсуждали искусство и работу, главным образом — работу Леонарда. «Если человек меня интересует, я задаю много вопросов, и он с удовольствием рассказывал мне о том, как работает». Медленно, незаметно их дружба переросла в ухаживание. «Наши отношения стали иметь большое значение для меня; мы начали обсуждать свою настоящую жизнь, свою скрытую жизнь. А потом, после всех этих разговоров, вдруг наступил момент, когда — я сама не знаю, как так получилось, но мы как будто завернули за угол и вдруг оказалось, что мы бешено, страстно влюбились друг в друга. Он подарил мне очень красивое кольцо. В это может быть трудно поверить, но мы собирались пожениться».

Предложение руки и сердца уже было у Леонарда в песне «Waiting for the Miracle»: «Ah, baby, let’s get married, we’ve been alone too long» («Ах, детка, давай поженимся, мы слишком долго были одиноки»). Что и говорить, очень коэновское предложение: покорное обстоятельствам, бодро-пессимистическое, с упоминанием обнажённого женского тела и войны. Леонард и Ребекка говорили о том, чтобы съехаться, но пока что жили каждый в своём доме, и это их вполне устраивало. Ребекка жила со своими кошками в доме на холмах, в двух милях к северу от Леонарда, а Леонард жил с дочерью, Лоркой. Лорка устроилась на работу в телефонную службу психологической поддержки, и по ночам с первого этажа, через дощатый пол, до Леонарда доносился её голос, когда она разговаривала с потенциальными самоубийцами. О своих отношениях с Ребеккой Леонард говорил: «Я нахожу, что это очень хорошо работает». Правда, он чувствовал, что «опрометчиво объявлять себя счастливым человеком», но даже он признавал, что ему «не на что жаловаться» [1].