Обет любви - Мэри Спенсер

При этой мысли хриплый стон вырвался из груди Равинета, и он проклял тот день, когда оставил в живых Эрика Стэйвлота Белхэйвена, сын он там ему или не сын, какая разница?!

– Равинет!

Это был голос, который он слышал последний раз много лет назад. Тот самый голос, при одном звуке которого бешеная ненависть с новой силой всколыхнулась в его груди. Он узнал его сразу. И медленно обернулся.

– Рад видеть тебя, Стэйвлот. Какой приятный сюрприз! – Глаза их встретились. – Вот уж никак не ожидал. Забавно, правда?

Равинет, знавший этого человека с ранней юности, был поражен, увидев, что за прошедшие годы Гэрин стал еще выше. Теперь он раздался в плечах и груди, руки и ноги его налились несокрушимой силой – перед Терентом стоял уже не юноша, а зрелый, могучий воин.

Скорее всего, догадался Терент, Гэрин попал в замок, взобравшись по стене, а потом незаметно пролез через окно. И вот теперь он возник перед ним, стряхивая капли дождя с тяжелого от воды плаща, длинные белокурые волосы прилипли к высокому лбу, в руке – огромный меч.

Суровое выражение его лица говорило само за себя.

– Да, забавно, – отозвался Гэрин, крепче сжимая рукоять тяжелого боевого меча.

– Как тебе удалось обмануть стражу? – с наигранным добродушием полюбопытствовал Равинет.

– Это было не трудно. Большинство твоих людей тут же бросились наутек, едва завидев меня, а остальными… теми, кто хотел помешать мне взобраться по стене… ну что же, ими занялся сэр Уолтер. Думаю, тебе не стоит о них тревожиться. Скорее всего с твоими людьми уже покончено или будет покончено через несколько минут.

– Ты, разумеется, явился ко мне от лица моего сына. Я угадал? – мрачно поинтересовался Равинет.

Пламя бешенства, которое так долго сдерживал в себе Гэрин, вырвалось наружу, наполняя тело исполинской силой. Глаза его полыхнули огнем.

– Эрик – мой сын, Равинет! Мой! Я не отдам его ни тебе, да и никому другому, запомни это!

Равинет злорадно усмехнулся:

– Ничего не поделаешь, Гэрин! Я дал ему жизнь, кто же станет с этим спорить?! Если бы не я, мой бедный друг, его бы вообще не было!

Брови Гэрина угрюмо сдвинулись.

– Ты, ублюдок! Неужели ты забыл, как бросил его умирать?! Просто чудо, что в тот день я наткнулся на него в лесу! Это чудо… и это не ты, а Господь Бог даровал мне сына! А ты бездумно отшвырнул прочь бесценное сокровище, которым любой на твоем месте дорожил бы больше жизни! Слышишь, Равинет, бесценное сокровище! Сына, благородного сына, которым любой мог бы гордиться! А ты, мерзавец, бросил его! И теперь у тебя нет никакого права считать его своим!

– У меня есть на это право, Стэйвлот. Он плоть от плоти моей, моя кровь течет в его жилах. И мы с ним одно лицо, разве нет? – Увидев искаженное яростью лицо Гэрина, Равинет коварно усмехнулся. – Как, должно быть, ты возненавидел меня, когда впервые понял, чье отродье в тот день подобрал в лесу!

– Да, ты прав. Я возненавидел тебя еще больше, – признался Гэрин, – но не поэтому. Не потому что именно ты породил его на свет. Любой мерзавец мог изнасиловать беззащитную девушку и дать жизнь ребенку. Ненавидеть тебя? Остается только презирать подонка, коль скоро он палец о палец не ударил ради собственного сына! Нет, тебя я возненавидел не за это. Не за жизнь, которую ты ему дал… а за ту смерть, которую ты уготовил своей собственной плоти и крови!

– Ну, положим, я загладил свою вину, – торопливо пробормотал Равинет, в глазах его еще не погасла надежда спасти собственную шкуру. – Я ведь мог убить его совсем недавно, однако оставил в живых. И все потому, что он мой сын. Разве это ничего не значит в твоих глазах?

– Ровным счетом ничего! – гремел Гэрин. – Ты не убил его, просто не желая делать это своими руками! Будь у тебя возможность прикончить его, ты бы не задумываясь отправил на гибель собственного сына!

Гэрин шагнул к негодяю, и Равинета охватила дрожь.

– Ты не можешь убить меня, Стэйвлот! Король повесит тебя за это!

Но Гэрин только покачал головой. Он медленно приближался, шаг за шагом.

– Не надейся на это. Он даже никогда не узнает, что это я убил тебя. А если и узнает, чья рука сразила предателя, все равно я ни о чем не пожалею. Давным-давно, когда моему сыну было всего десять лет, я дал ему клятву, а я всегда держу свое слово. Особенно когда речь идет о моих детях.

– И ты собираешься прикончить меня из-за какой-то дурацкой клятвы? – взвизгнул Равинет, который при виде неумолимо приближающегося возмездия совсем потерял голову и трусливо юркнул за массивное кресло.

– Да, – кивнул Гэрин, преследуя его по пятам, – из-за клятвы! Я поклялся тогда, что уничтожу любого, кто заявит на мальчика права, как это сделал ты, Равинет. И поэтому говорю тебе – готовься к смерти!

– Я… я больше никогда этого не сделаю, Гэрин! Клянусь! Завтра я покину Англию, и покину ее навсегда! Ты никогда больше не увидишь меня, даю слово, даже не услышишь обо мне! Я просто исчезну!

И снова Гэрин медленно и торжественно покачал головой с неизбывной печалью в глазах.

– Да, я уже никогда не услышу о тебе, Равинет! Хотя, Богом клянусь, дорого бы я дал, чтобы этой ночи никогда не было в моей жизни! Одно твое дыхание, ублюдок, оскверняет землю! Мне тошно даже смотреть на тебя!

И он снова шагнул вперед.

Целых три дня Марго с Эриком почти не выходили из спальни. Джеймс и его жена вели себя точно так же, и очень скоро все привыкли к тому, что видят новобрачных лишь мельком.

Наутро третьего дня Марго открыла глаза, с наслаждением почувствовав большие ласковые руки мужа, нежно поглаживающие ей спину. Она нежилась, свернувшись калачиком на его могучей груди, где проспала всю ночь. Пальцы его мягко скользили по бархатистой коже, и Марго чуть не застонала от удовольствия.

Взглянув на него, она с удивлением увидела, что Эрик хмурится. Сурово сдвинув брови, он смотрел в потолок.

– Эрик?

Он заморгал, будто его застали врасплох. Потом улыбка раздвинула его губы. Эрик потянулся и нежно поцеловал ее.

– Доброе утро, красавица моя, – пробормотал он. – А я-то думал, ты поспишь подольше. Вчера ты слишком устала.

– Да, – призналась она немного смущенно, – устала.

Он снова поцеловал ее, одной рукой приглаживая спутанные волосы.

– Поспи еще, любимая. Я разбужу тебя попозже.

Марго покачала головой и приблизила к нему свое лицо. Свободной рукой она нежно погладила его упрямый подбородок.

– П-почему ты хмуришься, Эрик? Т-ты думаешь о ч-чем-то неприятном?

– Разве? А я и не заметил. – Его руки вновь бессознательным движением двинулись по ее телу. – Видишь ли, я как раз думал, как мы будем жить и где совьем наше гнездо.