Исход - Элизабет Говард

– Я вот что подумала, Зоуи. Поеду-ка я лучше домой, к себе в коттедж, когда снимут гипс. Я прекрасно справлюсь сама, да и Мод, как-никак, оставила коттедж мне. Негоже ему стоять пустым.

– Ты же знаешь, агент говорил, что мог бы найти тебе жильцов на лето, мама.

– Не хочу, чтобы среди вещей Мод жили чужие люди. А у тебя, дорогая, своя жизнь, и я тебе в ней не нужна. Ни сейчас, ни раньше. – Блеклые светло-голубые глаза смотрели с неоспоримой прямотой. – Я же вижу, – продолжала она, – что не нужна. Так что незачем убеждать меня в обратном. Хоть толку от меня мало, я не дура. Как только я снова смогу владеть правой рукой, я напишу Аврил Фенвик, а она передаст Дорис, что я возвращаюсь, и проследит, чтобы коттедж подготовили к моему приезду. И давай не будем заводить споры. Ночью я все продумала. Ты не задернешь шторы заново, дорогая? Солнце слишком слепит.

Зоуи подошла к окну. Снаружи снег, словно крупный сероватый сахар, лежал в ложбинках на почерневшей траве, разбросанный Джулс хлеб смерзся в комки. Она ощущала растерянность, потому что вместе с угрызениями совести к ней явилось безудержное облегчение оттого, что мать уедет (только тут до нее дошло: худшим в ситуации было чувство, что это навсегда), а вместе с ним глубокий стыд за свое отношение и поступки – настолько скверные, что мать была вынуждена прибегнуть к такому выходу.

– Извини, – наконец произнесла она. – Не знаю, что сказать.

– Думаю, не о чем тут говорить.

– Напрасно я так разозлилась вчера вечером, но ты же понимаешь, я испугалась за Джулс.

Ее мать глотнула чаю и поставила чашку обратно на блюдце.

– Знаешь, Зоуи, ты с раннего детства почти никогда и ни за что не извинялась, а если и соглашалась извиниться, то всегда оправдывалась, уверяла, что на самом деле ты не виновата.

Об этом обвинении она думала весь день, которому, казалось, не будет конца. Справедливое ли оно и верное ли? Если верное, то должно быть и справедливым. Как бы там ни было, оно безжалостно грызло ее изнутри. Сказать Руперту о материнском решении она не могла, потому что не хотела заводить этот разговор при Джулс. Она отправила их за покупками, а сама тем временем занялась уборкой и обедом; перед уходом она напомнила Руперту, что в мамином приемнике сели батарейки. Хотя бы это ей удалось вспомнить. Но когда Руперт вернулся с батарейками и вставил их, разумеется, благодарности от матери удостоился именно он.

Желая побаловать домашних, на особенное блюдо к обеду она пустила все мясо, полученное по карточкам на неделю. Выбрала свинину, потому что у Эллен, опытной кухарки, научилась правильно готовить ее. К мясу она сделала яблочный соус, картофельное пюре и капусту, которая всегда выходила у нее водянистой, но в такое время года выбор овощей был небогатым.

Мясо резал Руперт.

– Однако! Надо же, какой удачный кусок! – объявил он бодрым голосом, каким, как она заметила, всегда говорил в присутствии ее матери.

– Мне без корочки, – попросила миссис Хэдфорд.

– Пожалуйста, не мельчи мне мясо! – потребовала Джулс.

– Это не тебе, дорогая, а бабушке.

– Да?.. А можно ее корочку мне?

– Нет. У тебя будет своя.

– Не надо капусты! Терпеть ее не могу. Я…

– Капуста полезна для твоего эпидермиса, – вмешалась миссис Хэдфорд.

– А что это?

– Твоя кожа, – пояснил Руперт, ставя перед ней полную тарелку.

– Моя кожа? Моя кожа? Смешно, мама. Знаете, как люди потеют? Когда им жарко и у них на лбу маленькие такие капельки? Ну так вот, а почему дождевые капли не попадают внутрь? Потому что Эллен говорит, что не попадают. Она сказала, кожа водонепроницаемая, но если пот как-то выходит через нее, значит, проницаемая?

– Я понял, о чем ты, – отозвался Руперт. – Может, внутрь тоже что-нибудь попадает, но ты не замечаешь.

– Мне кажется, ни у кого нет желания вести подобные разговоры за столом.

– А у меня есть, бабушка. – Она схватила мясную корочку пальцами и вгрызлась в нее острыми белыми зубками. – А каких разговоров хочется вам? – спросила она. – О, знаю! Папа говорит, Полли выходит замуж. В июне. Мама, можно я буду подружкой невесты? Теперь моя очередь. Лидия в прошлый раз была, и вообще, она уже слишком старая. Человека, за которого выходит Полли, зовут Джералд Лорд.

– Да нет же, дорогая, просто он сам – лорд. А зовут его Джералд Фейкенем.

– А что такое «лорд», папа?

– Титул. Ну, как доктора Баллатера называют «доктором».

– А что в них хорошего, в этих лордах?

– Вопрос в точку. Ну, то же самое, что есть в других людях. Или чего в них нет.

– Наверное, у него прекрасный дом и много земли, – высказалась миссис Хэдфорд, – и большое состояние. Очень повезло вашей племяннице.

– Если не ошибаюсь, денег у него вообще нет, но Хью говорит, он славный малый, крепкий орешек, и оба они явно счастливы.

– Крепкий орешек, папа? Как человек может быть орехом?

– Это просто выражение. Означает твердый характер.

– Джулс, дорогая, ешь свой обед.

– Я ем, мама, только понемногу. – Она подцепила на вилку кусочек мяса и отгрызала от него.

– Сначала порежь его, Джулс.

– Глупо это как-то, выходить замуж за орех.

– И не болтай с полным ртом.

– Мама, я не могу сделать сразу и то и другое. Не могу есть свой обед и не болтать с полным ртом.

Так и продолжалось, щебет Джульет спас атмосферу за столом. По крайней мере, мать Зоуи не стала заговаривать об отъезде.

Потом они повели Джульет в Кенсингтонские сады, смотреть, замерз ли Круглый пруд. Зоуи прихватила черствый хлеб, продававшийся в булочной без карточек, – специально, чтобы Джульет покормила уток, что ей особенно нравилось. Миссис Хэдфорд позвали с ними, но она сказала, что ей лучше немного отдохнуть.

Домой вернулись еще до темноты. В парке было холодно; пока Джульет кормила уток, Зоуи попыталась было рассказать Руперту про мать, но стоило начать, как Джульет чем-нибудь отвлекала их.

– Что-то случилось, дорогая?

– Ничего.

– Тебя что-то тревожит.

– После расскажу.

Потом пили чай и тосты с мармайтом, которым сдобрили вкус ярко-желтого маргарина. И играли с Джульет: Руперт изо всех сил старался втянуть и тещу, но она сказала, что одной рукой играть в карты не умеет, а когда он предложил партию в «пелмановский пасьянс», отговорилась тем, что никогда не могла запомнить, где какая карта. «Тогда в «Пеготти», – решил Руперт, на чем и порешили, хотя Джулс сказала, что ей не нравится.

В конце концов, причем прогресс в этом деле достигался с утомительной медлительностью, Джульет искупали и уложили в постель, на стол поставили ужин в основном из остатков, поели, вымыли посуду, и миссис Хэдфорд объявила, что устала, сразу ляжет в постель и послушает приемник. Зоуи помогла матери раздеться, приготовила горячую грелку, дождалась ее из ванной и уложила в постель. Все это время о будущем не было сказано ни слова, только мать сообщила, что завтра съест завтрак в постели и дождется, когда Зоуи отведет Джульет в школу, тогда и помоется. Наконец Зоуи спаслась бегством в верхнюю гостиную, чувствуя себя вымотанной.