Польский крест советской контрразведки. Польская линия в работе ВЧК-НКВД. 1918-1938 - Александр Зданович

Здесь уместно сказать о том, что политэмигранты вообще и польские в частности были неким резервом, или, скажу точнее, вербовочной базой, для советской военной разведки и Иностранного отдела ОГПУ. Опыт их нелегальной работы и оставшиеся в разведывавшихся странах связи в военных, политических и промышленных кругах создавали основу интереса сотрудников РУ РККА и ИНО ОГПУ к зарубежным партийцам. А вот что касается контрразведки, то здесь ситуация была совершенно иная. К концу 1920-х гг. тысячи политэмигрантов уже находились на советской территории, и ареал их расселения был достаточно велик, если не сказать вся страна. Коль скоро речь идет конкретно о поляках, то основная их масса концентрировалась в Белоруссии и на Украине. Часть эмигрантов, имея общеобразовательную и специальную подготовку в юриспруденции, инженерии, сельском хозяйстве и других областях, по путевкам аппаратов ВКП(б) устраивалась на объекты бурно развивавшейся советской промышленности, на транспорт и в разного рода научно-исследовательские институты. В последнем случае наиболее характерным примером может служить созданный в 1925 г. при Коммунистической академии Институт мирового хозяйства и мировой политики[696]. Если в 1929 г. численность института составляла всего 31 человек, то уже в 1933-м в институте работали 132 сотрудника, пусть и включая технический персонал[697]. Политэмигранты составляли добрую половину тех, кто трудился в стенах института. Недаром директор института Е. Варга, сам являвшийся венгерским политэмигрантом, в марте 1938 г. написал И. Сталину письмо, озаглавленное «Проблема нелегальных партий и массовые аресты». Конечно же, он защищал своих сотрудников и иных политэмигрантов.

Но будущий академик никогда не работал в спецслужбах, не сталкивался с вопросами противодействия иностранным разведкам и разного рода зарубежным подрывным центрам. А с точки зрения руководства ОГПУ-НКВД политэмиграция к концу 1920-х гг. уже являлась реальным каналом проникновения разведслужб потенциальных военных противников СССР в нашу страну. И это неоспоримый факт. Только отдельные, ослепленные ненавистью к советскому периоду истории российского государства, авторы работ об имевших место массовых репрессиях могут не замечать данного факта и сознательно игнорировать его. Иностранные разведки и политические полиции (прежде всего сопредельных стран) сильно беспокоила деятельность Коминтерна и местных коммунистических партий. Для выявления и предотвращения реализации угроз своим государствам со стороны поддерживавшихся СССР вышеуказанных структур они делали все возможное. Польские спецслужбы на указанном направлении действовали наиболее энергично. Поэтому в рамках польского отделения КРО ОГПУ из общей работы по диаспоре выделили направление, проводившее контрразведывательное обеспечение политэмигрантов из Польши и созданных ими разного рода учебных заведений, обществ, редакций газет и журналов.

Объективно складывался «замкнутый круг»: выделение указанной выше линии работы с неизбежностью приводило к увеличению числа агентуры из среды политэмигрантов и, соответственно, количества информационных сообщений о данной категории иностранцев. Не буду вдаваться в детали, но отмечу, что далеко не все политэмигранты были кристально честными людьми и партийцами, не все поддерживали шаги советского руководства на международной арене. Польские политэмигранты, к примеру, осознавали, что после заключения советско-польского пакта о ненападении им не будет позволяться подготовка каких-либо активных действий на территории Речи Посполитой, а это приведет к уменьшению потока финансирования. Перспективы советизации Польши стали призрачными, и даже мечтания об этом выглядели утопическими. Это касалось и активной борьбы с олицетворявшим теорию и практику подготовки мировой революции Троцким и теми, кто его поддерживал. Серьезные претензии предъявлялись политэмигрантами и по поводу проведения в СССР принудительной коллективизации. На эти темы велись «кухонные» разговоры, сколачивались неформальные группы эмигрантов, создавалась некая протестная база.

Серьезным сигналом для польских политэмигрантов стало отстранение от военной работы одного из ответственных советских поляков — старого большевика Уншлихта. А ведь он, как написано в сборнике биографий деятелей СССР и Октябрьской революции, «никогда не порывал связи с рабочим классом Польши, из недр которого он вышел и среди которого он получил первое революционное крещение и большевистский закал»[698]. Теперь он потерял контроль над военной разведкой, которую курировал в течение нескольких лет и использовал ее возможности как для подготовки нелегальных работников КПП, так и для поддержания связи с партийными структурами внутри Польши. С поста заместителя председателя РВСР он в 1930 г. был перемещен на хозяйственный «фронт», заняв должность зампреда ВСНХ[699]. Несколькими месяцами ранее якобы по болезни покинул военную разведку и коммунист-поляк, помощник начальника Разведупра РККА Б.Б. Бортновский (псевдонимы «Бронек», «Петровский», а в Коминтерне — «Бронковский»). Он не остался даже в Москве, а с 1930 по 1934 г. находился на партийной подпольной работе за границей[700].

А теперь вернемся к весне 1933 г. Из Иностранного отдела в 8-е (польское) отделение Особого отдела ОГПУ стали поступать сводки с информацией о возобновлении польской разведкой массовой националистической работы в тех районах Белоруссии и Украины, где был высок процент польского населения. Причем эту работу предполагалось развернуть по типу действовавшей ранее Польской организации войсковой, то есть сочетать националистическую пропаганду с подготовкой повстанческих выступлений и шпионажем[701]. И это в условиях серьезных трудностей в ходе коллективизации на Украине и в Белоруссии. Работая по делу «Украинской военной организации» (УВО), аппарат ГПУ УССР зафиксировал связь отдельных украинских эмигрантов-петлюровцев, а также активных членов УВО с низовыми функционерами Компартии Западной Украины (КПЗУ). Эта партия являлась автономной частью Компартии Польши и также пережила фракционный раздел. Так называемое «меньшинство» ориентировалось на российских большевиков, но в период коллективизации начало терять свои позиции в глазах населения. Некоторые руководители КПЗУ были вызваны в СССР, а затем арестованы по обвинению в связях с УВО и провокаторской деятельности.

Среди них оказался и агент советской внешней разведки П.С. Ладан (псевдоним «Игорь»), Ранее он был членом ЦК КПЗУ и представителем этой партии в польской секции Коминтерна, а затем работал за границей. «Игорь» проводил вербовочную работу среди членов «Украинской военной организации» и других эмигрантских националистических структур, в том числе действовавших с территории Польши. Вывод Ладана в СССР и его арест были согласованы с начальником Иностранного отдела ОГПУ А. Артузовым[702]. Резидент ИНО ОГПУ в Берлине, у которого «Игорь» находился на связи, исполнил указание начальства. Прибывший в Москву 18 августа 1931 г. Ладан был доставлен во внутреннюю тюрьму на Лубянке. Ему предъявили обвинение в работе на польскую политическую полицию и членстве в УВО. А показания на него дали ранее прибывшие на Украину из Польши те «члены» УВО, которых он сам же и завербовал, выполняя задания советской разведки. Ладан написал письмо в Коллегию ОГПУ и Центральную контрольную комиссию (ЦКК) ВКП(б), в котором доказывал свою преданность советской власти и партии, но признал, что «большинство» КПЗУ выступало против ЦК КП(б)У и партийной политики на Советской Украине[703]. Полученные от Ладана показания для перепроверки направили в ГПУ УССР. Там они, а также другие полученные агентурным и следственным путем материалы, были, скорее всего, и положены в основу разработки ряда польских политических эмигрантов, связанных с КПЗУ. Добавлю сюда уже упомянутые сводки ИНО ОГПУ о разворачивании 2-м отделом ПГШ на Украине работе «по типу ПОВ».