Жестокие слова - Луиз Пенни

— Ни малейшего.

Они оставили все попытки, после того как попробовали подставлять свои собственные имена. Оба испытали некоторое облегчение, когда из этого ничего не получилось.

— Что случилось? — спросил Гамаш.

Бовуар откинулся на спинку стула и швырнул салфетку на стол.

— Просто я разочарован. Впечатление такое, что каждый раз, когда мы добиваемся какого-то прогресса, все опять уходит в песок. Мы до сих пор не знаем даже имени убитого.

Гамаш улыбнулся. Это затруднение возникало у них каждый раз. Чем глубже расследовалось дело, тем больше улик появлялось. Потом наступало время, когда раздавалось что-то вроде воя, словно они ухватили что-то безумное, с воплем осыпавшее их уликами. Гамаш знал, что это крик чего-то загнанного в угол и испуганного. Они входили в последний этап расследования. Скоро улики, части целого, прекратят сопротивление и начнут выдавать убийцу. Они были близки.

— Кстати, завтра я уезжаю, — сказал старший инспектор, когда Хэвок принес закуски и ушел.

— Назад в Монреаль?

Бовуар подцепил вилкой кальмара, поджаренного на открытом огне, а Гамаш принялся за грушу с сыровяленой ветчиной.

— Чуть дальше. На острова Королевы Шарлотты.

— Вы шутите? В Британскую Колумбию? Почти на Аляску? Из-за обезьянки по кличке Воо?

— Ну, можешь сказать и так, если хочешь…

Бовуар развернул поджаренный кусочек кальмара и окунул его в чесночный соус.

— Voyons, вам не кажется, что это уже крайности?

— Нет, не кажется. В этом деле все время повторяется имя Шарлотта. — Гамаш потер кончики пальцев. — Первое издание Шарлотты Бронте, первое издание «Паутинки Шарлотты», панель из Янтарной комнаты, сделанная для принцессы по имени Шарлотта. Записка о скрипке, которую хранил Отшельник, была написана Шарлоттой. Я пытался сообразить, что они все значат — эти бесконечные Шарлотты, и вот сегодня суперинтендант Брюнель дала мне ответ. Острова Королевы Шарлотты. Где писала свои картины Эмили Карр. Откуда привозилось дерево для резьбы. Может быть, это тупик, но с моей стороны было бы глупо не потянуть за эту ниточку.

— Но кто тянет за эту ниточку — вы или убийца? Я думаю, они уводят вас в сторону. Я думаю, убийца здесь — в Трех Соснах.

— И я тоже так думаю, но я считаю, убийство началось на островах Королевы Шарлотты.

Бовуар раздраженно выдохнул:

— Вы берете несколько улик и складываете их так, чтобы они отвечали вашей гипотезе.

— И что ты предлагаешь?

Теперь Бовуару нужно было проявлять осторожность. Старший инспектор Гамаш был не только его начальником. Между ними возникли человеческие отношения, каких у Бовуара не было ни с кем прежде. И он понимал, что терпению Гамаша есть предел.

— Я думаю, человек видит то, что хочет видеть. Вы видите то, чего нет.

— Ты хочешь сказать, то, что не очевидно.

— Нет, я хочу сказать, то, чего нет. Прийти к какому-то заключению — это еще не значит скакнуть на конец света, но вы собираетесь прыгнуть именно туда, и к чему это вас приведет? К концу этого долбаного света, сэр.

Бовуар кинул взгляд в окно, стараясь остыть. Хэвок взял их тарелки, и Бовуар, прежде чем продолжить, дождался, когда тот уйдет.

— Я знаю, вы любите историю, литературу, искусство, и хижина Отшельника, вероятно, могла показаться вам настоящим кондитерским магазином для гурманов, но я думаю, вы в этой ситуации видите гораздо больше, чем есть на самом деле. Я думаю, вы усложняете. Вы знаете, что я пойду за вами хоть на край света. Мы все пойдем. Вы только скажите. Но даже вы можете совершать ошибки. Вы всегда говорите, что мотивы убийства в конце концов оказываются проще пареной репы. Что эти мотивы эмоциональны. Эта эмоция находится здесь. Как и убийца. У нас есть немало ниточек, кроме обезьянки, куска дерева и забытых Богом островов у черта на куличках.

— Ты закончил? — спросил Гамаш.

Бовуар расправил плечи и глубоко вздохнул:

— У меня еще найдется что сказать.

Гамаш улыбнулся:

— Я с тобой согласен, Жан Ги: убийца находится здесь. Кто-то из местных жителей знал Отшельника, и кто-то из них убил его. Ты прав. Когда удается отслоить всю шелуху, мотивы и в самом деле оказываются просты. Некто завладевает старинными вещами, которые стоят целое состояние. Может быть, он их украл. Он хочет спрятаться, а потому приходит в эту деревню, о которой никто не знает. Но даже этого недостаточно. Он делает еще один шаг и строит себе хижину в лесу. Может быть, он прячется от полиции? Не исключено. От чего-то или кого-то похуже? Я думаю — да. Но одному ему с этим не совладать. Если забыть обо всем остальном, ему требовались новости. Ему нужны были глаза и уши во внешнем мире. И потому он рекрутировал Оливье.

— Почему его?

— Рут сказала об этом сегодня.

— «Еще виски, задница»?

— Да, и это тоже. Но она сказала, что Оливье жадный. Так оно и есть. Таким же был и Отшельник. Возможно, в Оливье он увидел самого себя. Ту же жадность. То же желание владеть. И он знал, что у него есть рычаг влияния на Оливье. Он обещал ему все новые и более дорогие вещи. Но за прошедшие годы что-то случилось.

— Он рехнулся?

— Может быть. Или наоборот. Он был сумасшедшим, а потом выздоровел. Хижина, которую он себе выстроил, стала его домом, прибежищем. Ты это почувствовал. В жизни Отшельника было какое-то умиротворение, даже утешение. Он вел простой образ жизни. Кто из нас не жаждет этого в наше сумасшедшее время?

Принесли обед, и настроение Бовуара улучшилось, когда перед ним на столе появилась ароматная говядина по-бургундски. Он посмотрел на старшего инспектора, который улыбался, глядя на принесенный ему омар «термидор».

— За простую жизнь в лесу! — Бовуар поднял свой бокал с красным вином, шутливо предлагая выпить за это.

Гамаш чокнулся своим бокалом с белым вином с бокалом инспектора, потом подцепил на вилку сочный кусок омара. Он ел, вспоминая свои первые минуты в хижине Отшельника. И то мгновение, когда он понял, что перед ним — сокровища. Причем эти сокровища имели свое назначение, будь то практическое или духовное, как книги или скрипка.

Но была одна вещь. Одна вещь, у которой вроде бы не было назначения.

Гамаш медленно положил вилку и посмотрел куда-то за спину Бовуара. Через несколько секунд инспектор тоже положил вилку и оглянулся. Там ничего не было — только пустой зал.

— Что такое?

Гамаш поднял палец, призывая к тишине. Затем он залез в нагрудный карман, вытащил авторучку и блокнот и быстро написал что-то, словно боялся, что мысль ускользнет от него. Бовуар напряг глаза, пытаясь прочесть, что там написал Гамаш. Удивился, когда разобрал.

В блокноте появилась строка с алфавитом.