По ту сторону жизни - Александр Чиненков

Кроме Владимиро-Волынского офлага Кузьме пришлось побывать в Виннице, в специальном офицерском лагере ОКХ, для старших офицеров Красной армии, представлявших особый интерес для немецкого командования, в офлаге ХIII-Д в Хаммельбурге, в Циттенхорсте…

В условиях плена психология людей резко менялась и наружу выплёскивались ранее сдерживаемые мысли, эмоции… За несколько дней взятые в плен офицеры вдруг превращались в ярых врагов советской власти, правительства и даже страны! Голодные, грязные, бесправные, потерявшие прошлое и стоявшие перед неизвестным будущим, советские командиры с упоением, во весь голос, отборным матом поносили того, при чьём имени ещё недавно вставали и аплодировали, — Иосифа Сталина!

В офлагах узники испытывали те же страдания и унижения, как и во всех лагерях военнопленных. Во Владимиро-Волынском офлаге Кузьма вместе с другими пленными офицерами ел траву и листья, кору с деревьев и сено. Им так же приходилось есть рога и копыта мёртвых животных, которые им швыряли немцы. Поджарили и съели кожу ремней и сапог. Всего лишь за полгода в офлаге из восьми тысяч офицеров осталось три…

В лагерях расстреливали евреев, цыган, гомосексуалистов и большевиков. Каждый день расстреливалось от десяти и больше человек разных наций и за разные поступки. Не снял шапку перед немцем — расстрел, за попытку к побегу — расстрел, за «враждебность к немецкому народу», «за воровство», (т. е. за то, что подобрал две-три гнилые картофелины) — за всё расстрел, расстрел и расстрел…

«Скитаясь» по лагерям, Кузьма «вволю» натерпелся издевательств немецко-фашистской военщины. Его, в группе ещё восьми-девяти офицеров, эсэсовцы впрягали в повозку и катались по лагерю и за его пределами. Их, так же запряжённых в повозки, заставляли возить кирпичи, камни, воду, дрова, мусор и нечистоты из уборных. Много издевательств пришлось вытерпеть Кузьме Малову, пока злодейка-судьба не сжалилась над ним и не занесла его в офлагерь «Замостье».

Совершенно неожиданно для себя он попал в рабочую команду по сбору мороженого картофеля. Работавшие в ней счастливчики считались «лагерной элитой»!

Перед «картофельной командой» лебезили, заискивали. Угодники были готовы чистить одежду, смазывать жиром сапоги, стирать и сушить портянки, латать или зашивать порванные штаны, рубашки и рукавицы ради мороженой картофелины! Но и… Могли и убить, лишь бы получить освободившееся заветное местечко в рабочей команде. И вот однажды…

Однажды в лагерь приехала группа офицеров абвера и тут же всех военнопленных с «высокими» воинскими званиями собрали на плацу. Немецкий майор произнес речь на чистом русском языке:

— Война, как видите, Советской Россией проиграна… Мы не требуем от вас предательства, все вы — пройденный этап войны и нам ничем уже не поможете и не помешаете, но… Мы хотим написать объективную историю войны! Вы можете нам в этом помочь. Не надо льстить и обманывать нас, пишите правду о том, как вас разбили. Вспомните, где вы воевали и как, вот вам карты этих участков, нанесите расположение своих, это не предательство, это давно потеряло актуальность, давно занято немцами, — опишите, как вы воспринимали бой оттуда!

Прямо с плаца первую группу пленных офицеров, примерно человек двадцать, завели в столовую, усадили за столы и выдали каждому по карандашу и по несколько листов бумаги.

«И что же делать? — думал Кузьма, глядя то на листы бумаги перед собой, то на „товарищей по несчастью“, которые уже спешили изложить на бумаге свои мысли. — Им легко, они настоящие полковники, подполковники и майоры… А я… Я лжеполковник Васильев Юрий Алексеевич. Уже долгое время скитаюсь по лагерям под этим именем и фамилией. Эх, будь что будет!»

Кузьма изложил на бумаге мысли относительно гибели Второй ударной армии и составил описание боевых действий. Как и требовали немцы, он указал ошибки советской и немецкой сторон, допущенные, по его мнению, в ходе боёв, особенно выделив те ошибки советского командования, из-за которых была разгромлена Вторая ударная армия.

Подписавшись «полковник Ю.А. Васильев», он отдал исписанные листы подошедшему абверовцу и, на удивление, уже вечером был вызван в лагерную комендатуру.

Поступившее предложение принять участие в работе «Военно-исторической группы» и вовсе повергло его в шок. Но, узнав, какие авторитетные советские военачальники уже вошли в неё, тоже дал своё согласие.

Сначала Кузьме приходилось трудно. Он был одинок среди специалистов с военным образованием, и они могли в любую минуту разоблачить его безграмотность. А в случае такого разоблачения расстрела было бы не избежать. Спасло то, что в работе «Военно-исторической группы», возглавляемой бывшим комбригом Севастьяновым, не поднимались вопросы о связи между войсками во время ведения боевых действий и без таковых. А вот бывшего начальника третьего топографического отдела штаба шестой армии Андронова заинтересовали способности Кузьмы к составлению карт и умение пользоваться ими.

Весь состав группы — два генерала и около двадцати майоров, подполковников и полковников — пользовался особым положением и все они находились на особом довольствии: получали дополнительный паёк, но… Не успели участники группы сработаться и свыкнуться со своим «особым положением», как группу расформировали и разбросали по лагерям.

Кузьме Малову просто фантастически повезло и на этот раз. Он чудом попал в группу пленных офицеров Красной армии, имевших пользующиеся спросом гражданские специальности, и отправлен в Регенсбург на авиазаводы «Мессершмитт». К тому времени там работали около двух тысяч советских военных офицеров…

* * *

— Кузнецы среди вас есть? — услышал Кузьма вопрос на построении и встрепенулся. — Повторяю, — повысил голос переводчик, — господин главный инженер интересуется, есть ли среди вас кузнецы или хотя бы знакомые с кузнечной работой?

— Мы все механики-авиаторы, — ответил кто-то в первом ряду. Мы…

— Я знаком с кузнечным ремеслом, — сказал возвышающийся над всеми Кузьма. — Когда молодой был, в селе рос и помощником кузнеца трудиться приходилось.

— Выходи из строя, — покосившись на сделавшееся довольным лицо главного инженера, приказал переводчик. — Сразу называй имя и фамилию!

— Полковник Юрий Алексеевич Васильев, — привычно солгал Кузьма. — Военные специальности — связист и топограф.

— Эти специальности у нас здесь не востребованы, — улыбнулся переводчик, переводя взгляд с богатырской фигуры Кузьмы на довольное лицо главного инженера и обратно. — А вот если мастерством кузнеца нас порадуешь…

— Будешь жить очень ко-ро-шо, — похлопал в ладоши главный инженер. — У нас очень мало короший кузнец. А это есть о-очень плёхо…

После распределения прибывших на завод пленных отправили в баню, а Кузьму, прямо с плаца, отвели в кузницу. Главному инженеру и другим специалистам, присутствующим на построении, очень хотелось посмотреть на его работу и оценить его профессионализм.

В кузнице были созданы все условия для работы. Тут был горн с вытяжкой, ёмкость с водой, ящик с топливом, наковальня, стеллажи для инструментов, электроточило (с набором кругов), кузнечные и слесарные тиски, комплект слесарных и измерительных инструментов.